– Потому что вы, варвары, пришли в мою страну, убивали наших людей. Я сам был трижды ранен.

– Мы приходили к вам исключительно торговать.

– Все вы на одно лицо[203] и на один нрав.

Александр лишь плечами пожал. Хочет человек заблуждаться – кто он такой, чтоб ему мешать? Вместо этого он спросил:

– И как, легче стало? Вон, от города половины не осталось.

– Тут я ошибся, – китаец медленно кивнул. – Ты, варвар, чересчур быстрый. Я хотел выстрелить так, чтобы прострелить тебе плечо. Все подумали бы, что у меня дрогнула рука. Я признался бы, что меня наняли англичане. И твоими руками я освободил бы от них город…

Китайца понесло. Очевидно, несмотря на бесстрастный вид, он устал держать все происшедшее в себе. И в могилу унести тоже не хотел. А потому говорил, говорил, говорил…

Его отец был офицером. И отец отца. И отец отца отца… Весь род был такой… служивый. Предки никогда не достигали больших чинов – но притом и краснеть им было не за что. За спины солдат не прятались, не по чину не хапали. В общем, для юного героя не было вопросов, кем стать.

Он как раз сдал экзамен на свой первый офицерский чин, когда началась война с Британией. И для грезящего подвигами юноши она стала одним большим разочарованием. Китайская армия, еще вчера казавшаяся ему лучшей в мире, непобедимой, одним видом способной устрашить любого врага, оказалась вдруг жестоко бита.

Уже позже он понял, что противник имел попросту больший опыт, современные тактику и вооружение, а главное – лучших солдат! Еще позже, читая книги, в Китае никогда не издававшиеся, он понял, с кем они связались! Века назад испанцы горсткой головорезов смели громадные империи Нового Света. А британцы победили Испанию! Для века не сражавшейся всерьез китайской армии они были просто не по зубам.

Война закончилась позорным разгромом – небольшой экспедиционный корпус британцев навязал огромной империи мирный договор, позволяющий грабить Китай с легкостью невероятной. И генералы, потерявшие армию, ничего не делали, чтобы в будущем исправить положение. Как во время сражений сидели в безопасном месте, попивая чай и беседуя о высоком, так и сейчас занимались тем же самым. Это было… мерзко!

Трижды раненный, из них два раза тяжело, офицер получил одобрительное похлопывание по плечу и отставку. В самом деле, если у человека с трудом сгибается нога, в армии ему вроде как бы делать нечего. Тем более что влиятельной родни у него нет. Вот только у каждого, кроме отца, есть еще и мать, а у нее свой отец и дед. Семья потомственных чиновников помогла любимому, хоть и выбравшему иную стезю внуку. И стал он чиновником в порту Шанхая, где каждый день мог лицезреть ненавистных англичан, да еще и не по одному разу.

И ведь, главное, ничего не сделаешь! Европейцев после той войны боялись и не рисковали задевать. Оставалось ненавидеть молча и про себя. Так бы все и продолжалось, но тут звезды сложились в особо ехидную фигуру. В Шанхай зашла русская эскадра, и в голове отставного офицера моментально сложился план.

О том, что британцы воюют с русскими, было известно. Чай, не деревенщины, газеты читаем, в том числе и заокеанские. Про русских известно было немногое – сосед, расположившийся на севере и по законам империи считающийся ее вассалом[204]. Во всяком случае, дань платят. Что думали по этому поводу сами русские, в Китае никого не волновало.

Русские не лучше британцев, такие же враги Китая. Очень логично он размышлял. Есть свои, есть враги, все просто. И надо всего-то перессорить врагов, заставить их убивать друг друга. Ну а дальнейшее Александр и сам видел.

Когда рассказ закончился, Верховцев некоторое время молча сидел, глядя в одну точку. Глупость несусветная ведь! И история совершенно дурацкая, а значит, правдивая. В том, что люди из двух зол всегда выбирают большее, Александр успел убедиться. И в том, что, если можно сделать ошибку, люди ее обязательно совершат – тоже. И что теперь?

Кажется, эти слова он произнес вслух. Во всяком случае, Гребешков встрепенулся и ответил:

– Пристрелить да за борт выбросить, всего и делов-то.

– Погоди, Егор Иваныч, не суетись. Ты знаешь, мне этот парень нравится.

– Чего? – взгляды всех присутствующих, кроме не понимающего ни слова по-русски китайца, скрестились на Верховцеве.

Тот усмехнулся:

– А вы подумайте сами. Он ведь такой же, как мы. Точно так же борется за свою родину, как может и как умеет. И не его вина, что других способов, кроме как учинить провокацию, у него не оказалось.

На несколько секунд над палубой повисла гробовая тишина. Даже пронзительные крики чаек, кажется, стихли. А потом Гребешков мрачно спросил:

– И что теперь?

– Да ничего. Просто будем знать, что здесь есть те, с кем можно дружить против англичан.

– Ты в этом уверен, командир? Он – не дурак, согласен. В целом ему даже все удалось, но собственный план он реализовал сам. То есть на роль рук здесь никого не смог найти. А если голове приходится одновременно быть еще и руками…

Гребешков не договорил, но все и так поняли. Если на весь Шанхай нашелся один храбрый патриот, то какой смысл принимать эту страну в расчет? Александр пожал в ответ плечами:

– Тоже верно. Но тогда мне кажется, убивать его – преступление. Без таких людей Китай окончательно станет британской колонией. Вот что… – голос его стал жестким, не терпящим возражений: – Этого – в шлюпку, и отвезите его на берег. Пускай идет на все четыре стороны. И, Егор Иванович, объясни ему разницу между англичанами и русскими. Всё, уберите его с глаз моих…

Через неделю, когда эскадра вышла в море, Александр, наконец, вздохнул свободно. Перед ним снова был океан, и ясно, где враги, а где друзья. И – все просто. Врагов убей, друзей защити. Как хорошо, когда не надо думать об интригах и оборачиваться, чтоб не ударили в спину. Посмотрев на наполненные свежим ветром паруса, он вздохнул, насколько позволяла раненая нога, утвердился на мостике и тихо, так, что никто не слышал, пробормотал себе под нос:

– А теперь – полный вперед!

Солнечный зайчик разбудил меня за полчаса до будильника. Я недовольно поморщилась и приоткрыла глаз, понимая, что вечером неплотно задернула шторы, через которые сейчас пробивалось утреннее солнце. Что ж, сама виновата.

В приоткрытое окно ворвался ветерок, заставляя шторы тихо шелестеть. На улице громко чирикали воробьи, облюбовавшие себе куст жасмина прямо возле дома. Где-то далеко послышался протяжный корабельный гудок. Хорошее утро. Даже с учетом того, что скоро нужно вставать на работу.

Сладко потянувшись, я перевернулась на другой бок, но сон не шел. А потом его окончательно прогнал звонок смарта.

– Привет, – раздался отвратительно бодрый голос Лакса Кеорина, моего шефа, – дрыхнешь?

– Местами, – честно призналась я.

В конце концов, заявок на сегодня у меня не было, поэтому я собиралась приехать в Гильдию часам к одиннадцати. Люблю поспать, что уж тут сделаешь.

– У меня для тебя есть дело, – обрадовал шеф.

– Какое?

– Нужно съездить в Оксвил.

– Это тот, который по дороге в Эндерс? Двести километров на запад от нас? – спросила, выползая из-под одеяла. – И что такого интересного я там забыла?

Да, Оксвил относился к нашему округу, которым заправлял Лакс, но так далеко Чистильщики Малейна обычно не выезжали. Только начальник все же сообщал:

– Заявка есть.

На часах была только половина девятого. Широко зевнув, я сунула ноги в тапки и тряхнула головой, будто это простое движение должно было справиться с непослушной шевелюрой. Мои волосы, красиво волнистые в обычном состоянии, после сна превращались в самую натуральную копну сена.