Мне показалось, что тон моего внутреннего голоса изменился, стал более вкрадчивым и серьезным.

Только тень…

Потерявшая все личностные качества, превратившая свои инстинкты в пороки. Нахлынула волна чувств, что я испытывал к этому полуразумному животному.

Я смотрел в её красные от удушья выпученные глазенки, но видел иное.

Скисшее, пропахшее молоко.

Несмываемое пятно плесени.

Круги пота на футболке.

Раздавленное грузовиком тельце животного.

Коричневая пена сточных вод.

Жизнь покидала это слабое, никчемное создание, а я не мог заставить себя остановиться.

— Ты что творишь?!!! — Услышал я злой голос за спиной.

Муза потянула меня за плечо, заставляя отступить. Жирдяйка зашлась хриплым кашлем, что смешался с рвотными позывами.

Я одернул руку, бросил купюру на прилавок и, переступив через корчащееся тело, вышел на улицу.

По звуку яростных шагов моей спутницы за спиной, я понял, — грядет взбучка.

Муза упорно шла за мной, я чувствовал её дикий взгляд лопатками.

— Какого хрена это было? — не отставала она.

— Я теперь якудза, нужно соответствовать статусу, — ответил я не оглядываясь.

— Ты хотел её прикончить!

— Не хотел, это вышло случайно.

— Случайно, мать твою⁈ — Муза вдруг оказалась прямо передо мной, заставив остановиться посреди улицы. — Как было с тем сосунком Годза⁈ Ни до хрена ли случайностей, дружок⁈ Ты никогда раньше не позволял себе таких вольностей, и тем более не допускал смертей по ошибке!

Я попытался обойти её, но она уперлась ладонями мне в грудь, не пропуская.

— Остановись! — закричала она мне в лицо. — Подумай! Проведи анализ, как обычно! Что ты сейчас чувствуешь?

— Я раздражен, — рявкнул я. — Ты меня бесишь, довольна⁈

— И по-твоему, для маньяка это нормально? Когда последний раз недовольство и раздражительность привели к чьей-то смерти, ты помнишь? Вспоминай, дружок!

Я…

Я помню.

— Это все крошки пирога на тарелке… — произнесла Муза, читая мысли. — Это они виноваты. Ты понимаешь, что это значит?

Я кивнул.

Крошки пирога там, где не должны быть. Возможно, их и не существует вовсе, но они царапают глаз. Они вынуждают меня действовать, они — последняя капля.

Все как раньше, как до перерождения. Плесень и серость вокруг, дожди и депрессия, тлен на языке, бесконечная хандра и воспаленное недовольство всем и вся.

Недовольство, которое в один миг может взорваться ярким кровавым фонтаном.

Черт.

Ненавижу хреновы крошки.

— Этого не может быть, — отрезал я. — Просто не может. Так часто не бывает.

Я обошел Музу и свернул в переулок за баром, — вновь начинал накрапывать дождь и я не хотел промокнуть. Спрятался под козырьком у пустых столиков и закурил вторую подряд.

— А тебе откуда знать, как оно бывает? — не отставала она. — Ты перебил кучу народу в Габутай. Просто сраную толпу, малыш. И ты не особо разбирался, кто попадает под Правило, а кто нет.

— Но Исключение…

— Да какое к чертям Исключение⁈ Ты херову бомбу взорвал в толпе человек так из ста! И на тот момент ни один из них не собирался тебя убивать! Ты мог развернуться и уйти, как обычно и делал, но нет! Нееет! Мы пошли спасать сладкую попку Мико-чан!

— Я шел за свидетелями.

— Ты кого обмануть пытаешься? Меня или себя? — Муза отвесила мне затрещину и зло заскрипела зубами. — Ты стал поддаваться желаниям, прямо как человек. Но ты не они, и это очередное тебе напоминание. Ты мог уйти пару дней назад, не ввязываться в драку, но пошел и убил! Просто потому, что яйца у нас зачесались, да⁈

Дождь полил в полную силу, наши слова тонули в его шуме, а фигуры стирались в стене воды.

— Нужно найти жертву и исправить ошибку, — произнес я.

— Это единственный путь, — согласилась она. — И как можно быстрее, лучше прямо сейчас. Иначе проснешься утром рядом с трупом своего дружка и сам не вспомнишь, как свернул его шею. У тебя же есть фаворит?

— Есть. Я выбрал её из одобренных тобой кандидатур.

— А… эта…– закатила глаза Муза. — Сладкий пирожок…

— Ты же не ешь сладкое.

— Это метафора… — хлопнула она себя по лбу. — Я же Муза, это мое оружие — метафоры, аллегории, перифразы и прочая херь. Думай, блин, о жертве, у тебя это лучше получается.

Я устало покачал головой, отодвинул её и прошел к дверям бара. Нужно было забрать пиджак и оставить Кои покурить.

После этого я был совершенно свободен.

Вообще-то, я люблю дождь, он обычно пробуждает во мне что-то.

Нечто похожее на чувства.

В прошлой жизни у меня не было собеседников, даже Муза могла только иногда петь мне перед сном и никогда не показывалась. А вот с дождем я всегда мог пошептаться.

(Эй, а как же я⁈)

Но когда дождя столько, это начинает напрягать. Как навязчивый друг, который никак не хочет понять, что пора прощаться.

Холодная капля стекла под рубашкой между лопаток, но я и не заметил. Все мое внимание занимала четырехэтажная коробка, напротив закусочной в которой я сидел.

Я написал Ягами, что иду к Асуре, чтобы не волновался попусту. Сам же двинул ноги на север Кабуки Тё, где жила моя новая любовь. (Что поделать, — в душе я романтик).

На первом этаже её дома располагалась кофейня с матовой синей вывеской, а слева от заведения был вход в здание, что даже двери не имел, как это часто бывает в Токио. Над кофейней висел огромный плакат, рекламирующий мужскую одежду, а прямо над ним несколько маленьких окошек. Одно из них было её.

Напротив очень удачно стояла палатка с такояки, где я занял место под брезентом. Отсюда открывался хороший вид, если бы не ливень.

Я уже прошел по всему зданию, проверил почтовые ящики, даже постоял под дверью, принюхиваясь и прислушиваясь. Прикинул куда направлены камеры на улице, набросал примерную схему на салфетке, и маршрут отхода на всякий случай.

Теперь я сидел и ждал, когда она придет домой.

Её звали Мори Кацури, ей едва исполнилось восемнадцать, и в отличие от остальных моих жертв, она была чиста.

Поэтому я её и выбрал. Она была молода, красива и улыбчива, она пульсировала жизнью, призывая меня к себе, как мотылька лампочка.

Я нашел её случайно, лежал бессонной ночью рядом с Музой и скролил Ichat. И когда её фото возникло в списках, Муза мелко вздрогнула во сне, будто почувствовав что-то.

Её чутье никогда не подводило, не подвело и сейчас.

За неделю я узнал о Мори-чан почти все.

Это была часть рутины, я предпочитал готовиться к охоте и узнать об агнце как можно больше. Не особо уважаю коллег по цеху, что искали случайных жертв. Я все-таки охотник, а не палач. Я предпочитаю знать, что я ем.

Поэтому, помимо того, что я серийный убийца, приходилось быть ещё и сталкером. И не сказать, что поиск информации в сети не доставлял мне удовольствия. Это было так… позорно, что даже приятно.

Что ж, с Кацури пришлось повозиться…

На сайте, что хранил информацию по слитым данным, я выяснил её электронку. После того, пришлось попотеть, — сколько бы парольных баз в даркнете я не крыжил, ни один из них не подходил.

За время пока я пытался найти клятый пароль, я узнал все остальное.

Её профили еще год назад были зарегистрированы в Киото, значит, она переехала в Токио совсем недавно.

Я нашел подписку на музыкальную школу Сюндзи, куда она поступила. Мори-чан играла на скрипке и переехала, чтобы построить музыкальную карьеру.

На фото из архивов школы она выглядела счастливой и жизнерадостной девочкой. Я даже нашел её бывшую лучшую подругу. Школа была так себе, но девчонка на снимках никогда не унывала.

Из еды она предпочитала якинику, часто посещала корейские грили, но и от рыбных блюд не отказывалась. А вот стандартных фоток с десертами или салатов я не нашел.