Надо сказать, первый свой промах Александр уже видел. Никто не мешал ему взять на борт больше шлюпов. Да хоть в том же Николаевске загрузить, а здесь тащить на буксире. В этом случае удалось бы высадить десант одной волной. Сейчас не критично, а вот в будущем стоит задуматься. Но шлюпки достигли берега с похвальной быстротой, от мокрых спин гребцов только пар валил. Задержка получилась совсем некритичной.

Часть моряков сразу устремились к стоящим у причалов кораблям. Один уже горел, видать, зацепили при обстреле. Десантники сразу обрубили связывающие его с причалом канаты и оттолкнули, используя для этого багры, обломки досок, в общем, все, что попадало под руку. Даже если удастся спасти эту лоханку, быстро починить ее не удастся. Судя по осадке, то, что судно доставило, уже выгрузили, а новый товар еще не загрузили, так что невелика потеря. А вот если огонь переберется на причал, это может создать проблемы куда серьезнее. Так что пусть себе плывет – ветер пронесет его мимо русских кораблей, а где уж судно затонет, никого не волновало.

Еще три корабля захватили без боя. Немногочисленные члены команд, оказавшиеся на борту, устрашенные блеском клинков и несколькими выстрелами в воздух, предпочли не искушать судьбу. Но все же большая часть десанта двинулась в глубину острова, и Александр с примкнувшими к нему Сафиным, Гребешковым и пятеркой матросов зашагал в том же направлении.

Трупы им начали попадаться сразу же. Картечь проредила тех, кто не успел сбежать, словно коса траву. Убитых оказалось неожиданно много, и далеко не все они имели европейскую внешность. Очень много оказалось китайцев, оказавшихся чужими на празднике жизни. Индусы, опять же, попадались – этих отличала смуглая кожа и одежда. Но – мало, видимо, из команд захваченных кораблей. Пахло свежей кровью, но никакой реакции у них это не вызвало – то ли привыкли уже, то ли трупы в таком количестве воспринимались уже как некая статистическая величина.

Склады уже были захвачены и взяты под охрану. Впрочем, небольшую, лишних людей у Куропаткина не было. Ну да, бог даст, ненадолго все это. Со стороны жилой части города доносились крики и выстрелы. Крики азартные, выстрелы редкие. По всему выходило, сопротивление еще продолжается, но ни о каком организованном отпоре речи уже не идет. Так, давят остатки.

– Вперед!

И они двинулись на шум выстрелов, с каждым шагом убеждаясь – этот город не только английский. И даже не столько…

Китайцы, китайцы, китайцы… Их тут, кажется, было даже больше, чем мышей. Весь пригород набит китайскими домишками. Такое впечатление, что сюда пол-Китая перебралось. Как объяснил Гребешков, который, по долгу службы, успел кое с кем пообщаться, тех же голландцев между делом расспросить, жизнь у них совсем не сахар. Для китайских властей жизнь человека – ничего не стоящая мелочь. Особенно человека бедного, которому нечем откупиться. Британцы же – завоеватели, порой жестокие и беспринципные, но под их рукой живется и спокойней, и безопаснее. Вот и перебирается народ, что попроще, с континента к новому европейскому городу, до которого рука китайского чиновника не дотянется в принципе.

То-то Верховцеву в свое время показалось, что узкоглазых много в Америке. Оказывается, так и есть – бегут в Новый Свет китайские бедняки, спасаясь от нищеты и произвола. Там немногим лучше, но хоть не убьют без нужды. А здесь до родного материка и вовсе рукой подать. Так что все логично.

Но и обратная сторона медали имелась. Британцы не препятствовали появлению новой рабочей силы, тем более дешевой. Но не собирались, если что, и защищать китайцев. К тому же привычка жить скученно оказалась пагубной, когда по этим трущобам ударили корабельные орудия. Вот и трупов в результате получилось много. И сейчас, когда британцы все еще пытались удержать центр города, за предместья, населенные инородцами, никто не пытался цепляться. Их просто бросили на произвол судьбы.

Впрочем, тут попадались не только мечущиеся туда-сюда любители древней философии. Пару раз Александр замечал и людей вполне европейского облика. В первый раз это была насмерть перепуганная женщина в когда-то добротной и красивой, а ныне изорванной в клочья одежде. А второй раз группа детей лет восьми-десяти. На их чумазых физиономиях был весь спектр эмоций, от любопытства до паники. Но русские прошли мимо – им было не до них.

А потом на них выскочила группа британских солдат. Трое, изгвазданные в какой-то грязи, тем не менее сохранили оружие и вдобавок тащили на руках четвертого. Пожалуй, русским повезло, что они увидели их первыми.

Британцы, впрочем, оказались достаточно разумными людьми. Увидели направленные им в лицо стволы, услышали обещание, что не будут убиты, и побросали оружие. Вот так, на четверке пленных, и завершилось участие Александра в штурме. К тому моменту, как он добрался до центра города, бой уже закончился.

Когда они нашли Куропаткина, тот был весел, слегка пьян и немножко ранен. Именно что немножко – пуля навылет пробила ему предплечье, не задев кость. Замотал руку и остался в строю, дабы не терять момент своего триумфа. Город лежал у его ног, а сам он сидел в резиденции губернатора, фасад которого был изрядно попятнан шрапнелью, и как неведомую зверушку рассматривал бывшего хозяина этих мест.

– А, вот и вы! – громогласно обрадовался он, увидев вошедших. – Наливайте. Здесь неплохой коньяк.

– Думаешь? – Верховцев с сомнением посмотрел на бутыль, явно не имеющую отношения к какому-то известному виноделу, но попробовать рискнул, после чего удивленно приподнял брови. Напиток и впрямь был хорош. – Где такой нашел?

– А вот здесь и нашел. Трофей.

– Неплохо. А вы чего встали? Наливайте да пробуйте, я такого с Петербурга не дегустировал.

Пока товарищи дегустировали безымянный, но в то же время благородный напиток, Александр рассматривал пленного. Британский полковник оказался высок, это было заметно даже сидя, худощав и щеголял блестящей лысиной. Держаться он пытался надменно, как и положено британскому офицеру в присутствии морских разбойников, но получалось у него так себе. Очень уж мешали общая побитость и здоровенный, на половину лица синяк, в котором при малой толике воображения легко можно было рассмотреть след от удара прикладом. Кроме того, руки его были связаны, а сам привязан к стулу. Как пояснил один из присутствующих здесь же абордажников, личной гвардии Куропаткина: «Прыткий больно. Сразу за тесак схватился. Я ему в глаз дал – он сразу с копыт. А потом в себя пришел – и снова саблю хвать! Такого или связать, или уж сразу прибить, а его благородие еще с ним не разговаривал». Учитывая, что и впрямь стоило бы допросить полковника, решение было логичное и правильное.

– И как он тебе? – спросил Куропаткин, закинув в рот еще одну порцию коньяка.

– Обтрепанный какой-то, – честно ответил Александр. – Неужели нельзя было получше отловить?

– Какой уж есть, – Куропаткин принял шутку и ухмыльнулся в ответ. – Эгей, господин английский полковник. Вы хотели видеть нашего командующего? Он перед вами. Можете начинать задавать ему глупые вопросы.

– Ну почему же глупые? – удивился Верховцев. – Может, умные задаст.

– Где ты видел умных полковников? – рассмеялся Куропаткин. – Во сне?

Тут он, конечно, малость загнул, хотя подобие логики в его словах имелось. Когда это молодые офицеры видели в старшем поколении светоч разума?

Сам же британец некоторое время рассматривал Александра, а потом сказал, вроде бы шепотом, но на самом деле так, чтобы его слышали:

– И этот молокосос считает себя вершителем судеб… Противно!

Куропаткин хмыкнул и посмотрел на командира, явно ожидая его реакции. Интересно ему… Что же. Верховцев лучезарно улыбнулся в ответ британцу и очень-очень вежливо ответил:

– Не стоит говорить про меня гадости, а то я могу решить, что вам к лицу сломанная челюсть.

– Невелика честь бить того, кто не может сопротивляться, – усмехнулся полковник.

– Тоже верно. А раз так… Нет, я тебя бить не буду. Я тебя высеку.