А вот на то, что ему дадут опытных моряков, Александр рассчитывал всерьез. Увы, как раз этого добиться не удалось. Завойко, конечно, был патриотом – но ослаблять себя ради того, чтобы усилить эскадру какого-то выскочки, он не желал. Что же, его можно было понять. Обидно, досадно, однако приходилось выкручиваться с тем, что есть.
Куда большим шоком для Александра, да и всех, кто шел с ним, стала только что дошедшая сюда весть о кончине императора. Николай Павлович был, с одной стороны, еще нестар, ему не исполнилось и шестидесяти, а с другой, правил Россией без малого тридцать лет[168]. Глыба, без которой империю сложно представить, вот кем он был. И смерть от простуды… В это просто не верилось!
В тот вечер он напился до полной невменяемости. И не он один. Над всей эскадрой повисло тяжелое, почти физически давящее уныние. Пожалуй, случись врагу явиться на горизонте именно сейчас, ни один из кораблей их еще вчера грозной эскадры не смог бы оказать сопротивления. Но приказ бороться с врагом никто не отменял. Все на свете проходит, и через сутки люди ожили. Снова засвистели боцманские дудки, забегали люди. Эскадра готовилась выйти в море.
Как ни странно, в какой-то степени известие о смерти императора даже подстегнуло их всех. Ясно было: не случись этой войны – и он правил бы еще не один год. Именно запредельное напряжение последних двух лет подкосило царя-великана[169], и те, кто виновен в этом, должны понести наказание. Жизнь императора должна быть отмщена!
Пожалуй, единственными происшествиями за время их стоянки были конфликты с местными. Вначале – смешной. Какая-то разбитная вдова-казачка, приехавшая в город в компании односельчан с каким-то товаром, положила глаз на Куропаткина. Насколько это было серьезно – вопрос открытый, возможно, ее ничего, кроме легкого флирта, и не интересовало. А что? Высокая, статная, наверняка пользующаяся успехом у мужчин… Одинокая. Почему бы и не прогуляться с офицером-дворянином да не послушать заслуженные комплименты?
Вот только офицер тот был женат, и Алена, хоть и на сносях, пока еще отнюдь не собиралась демонстрировать всем выпячивающийся живот. Третий месяц всего, на внешности это пока не отразилось. Больше того, она категорически отказалась остаться в относительно безопасном Николаевске, пригрозив мужу скалкой и, естественно, добившись своего. К слову, ни ростом, ни статью она залетной гостье не уступала, да и нравом поморки, случись нужда, ничем казачкам не уступают. Дети Севера, и этим все сказано.
Как говорят мудрые старушки, если кто-то положил глаз на вашего мужа, это значит, что у него был лишний глаз. Применительно к данному случаю, до крайних мер не дошло, но за волосы женщины потаскали друг друга знатно. Народ собрался поглазеть моментально, в успевшей войти в колею и стать немного пресноватой жизни города и такое развлечение сошло за бродячий цирк с клоунами. В общем, едва разняли…
А вот второй случай был и серьезнее, и последствиями грозил неприятными. В командах за время похода оказалось немалое количество инородцев. Большинство, конечно, по-прежнему составляли русские, но процентов десять-двенадцать, не меньше, были ирландцы, норвежцы, испанцы, ну и еще кое-кто по мелочи. Естественно, разные народы, воспитание, взгляды на жизнь, вера, в конце концов… Притирались люди друг к другу с некоторым усилием, но все же бой и поход, а еще жесткая дисциплина сближают. Кому не нравилось – уходили, благо стоянок хватало, но покинули эскадру единицы.
Что объединяло всех этих людей, и русских и пришедших в команды позже, так это характеры. Все они были людьми храбрыми и решительными, из тех, кому не сидится дома. Вот только при этом склонными в силу все того же характера забывать, что в чужой монастырь со своим уставом не лезут.
Вот и случилось… Русским в Николаевске было вполне комфортно. Та же Россия, как ни крути. Есть какие-то местечковые нюансы – ну да и пусть их. К тому же пришедших с эскадрой воспринимали как героев. А что? Моря от супостата очистили, теперь можно не бояться нападения, да и в Петропавловск, кто хочет, вернуться. А потому и особых проблем не возникало.
Остальные тоже вписались вроде бы неплохо. Те же ирландцы, даром что народ буйный, очень быстро убедились, что русские не дураки и выпить, и угостить от всей широты души, и подраться. Нашли общий язык, в общем. Но вот с испанцами горячая кровь сыграла злую шутку. Если опустить подробности, один из этих умников, приняв на грудь лишку, возбудился, как лось во время гона, и решил поволочиться за местной красоткой. А когда ему популярно объяснили, что здесь ему не рады, вместо того, чтобы убрать паруса и вернуться к бутылке, схватился за нож.
Вот это уже было в корне неправильно. Испанская наваха[170] оружие, конечно, грозное, да и сами потомки конкистадоров не зря считались знатоками ножевого боя. Но вот незадача, русских таким было не пронять. Русский мужик, ушедший в Сибирь, а то и уже родившийся и выросший здесь, совсем не то забитое существо, каким часто оказывается крепостной крестьянин, к примеру, из Малороссии. Здесь слабые и робкие попросту не выживают. И если даже там, в помещичьих усадьбах, случалось, крестьяне поднимали особо зарвавшихся помещиков на вилы, то в этих местах и вовсе привыкли, случись что, сразу браться за топоры. А уже когда все закончится, спрашивать у нарушителя спокойствия, кто пришел и зачем пришел. Если останется, у кого спросить, естественно.
С испанцем поступили достаточно гуманно, всего-то сломав о его спину оглоблю. Конечно, не убили, но в лазарет он попал надолго и остался в городе – тащить его, заработавшего переломы ребер, ключицы и руки в двух местах, было глупостью несусветной. И хорошо еще, что Завойко лишь рукой махнул и замял дело. Иначе морячок запросто мог оказаться и на эшафоте, на людей с ножом бросаться – это совсем неправильно.
Но – губернатор понял ситуацию. Поморщился, будто съел лимон, однако же согласился с разумностью такого подхода и даже обещал присмотреть, дабы сей удалой молодец не выкинул снова чего-то непотребного. А то второй раз, может статься, переломами не отделается. Народ тут суровый, закон – тайга, в лесу же кроме медведей и тигры водятся. Так что кто будет прокурором – вопрос открытый. Именно это Александр и постарался донести до болезного, когда занес ему положенную долю трофеев. Включая те, что еще не были оплачены казной – отстегнул из своих.
Вот такая была ситуация, когда эскадра все же вышла в море и, пройдя Татарским проливом, направилась к берегам Японии. Откровенно говоря, туда Верховцев изначально и не собирался. Проходил уже вдоль них, когда направлялся в Петропавловск, правда, с востока. Впечатления, к слову, острова на него не произвели. Торчат из океана, будто гигантские прыщи. Живописные, конечно, однако за время плавания Александр видал места и поинтереснее. Ну и редкие лодки – рыбаки тут отличные, впрочем, как и в других приморских странах. Так что не было здесь для русских ничего интересного. Их куда более прельщали британские порты, в первую очередь, Гонконг. По свидетельству пленного француза, порт этот был практически не защищен. Выпотрошить его сам бог велел. Туда Александр, в принципе, и направлялся, но разыгравшийся шторм внес в планы свои коррективы, отогнав корабли восточнее.
Хорошо еще, быстро стих, но теперь корабли оказались достаточно близко к Нагасаки, и Верховцев принял решение зайти в этот порт. Не столько чтобы дать отдых командам, все же в море они вышли сравнительно недавно, сколько по просьбе Завойко. Дело в том, что аккурат перед войной в Нагасаки побывала русская дипломатическая миссия во главе с Путятиным, которая подписала с японцами кучу документов, как это всегда бывает у дипломатов, особо важных и критически непонятных. Вот чтобы в Японии сообразили, что, во-первых, драка между великими державами не повод их не исполнять, а во-вторых, не стоит в эту самую драку лезть, даже если где-то вдруг зачешется, и попросили Александра продемонстрировать узкоглазым мощь его эскадры. При случае, конечно. Что же, случай выпал, и русские корабли вошли в гавань японского города.
