– А не объем?
Прозвучало это немного вызывающе, хотя вырвалось случайно, однако губернатору, видимо, понравилось. Ухмыльнувшись, он коротко свистнул, и в комнате материализовался широкоплечий матрос, одетый, скажем так, не совсем по уставу. Здесь к этому, очевидно, были вынуждены относиться как к неизбежному злу, а потому и внимания не обращали.
– Петрович, сообрази гостю обед.
Матрос лишь кивнул и со сноровкой, выдающей немалый опыт, в считанные минуты организовал и обед, и графинчик неплохой наливки, правда, совершенно некрепкой. Не пьянства ради, а удовольствия для. Что же, хотя Верховцев и недавно позавтракал, но отказываться от предложения старшего в чине глупо. Хотя, если честно, больше, чем обед, его заинтересовал стол. Тоже сработанный из одной доски. И появлялся закономерный вопрос: какого размера было ЭТО дерево?
Ели молча. Наливка была хороша, да и еда тоже. Правда, на взгляд Александра, несколько простовата – на эскадре готовили лучше. Ну да там и опыт другой, и женская рука чувствуется, да и специи чуть не со всего мира – на покупку того, что может разнообразить меню в долгом походе, Верховцев выделял деньги из собственного кармана. Остальные капитаны делали то же самое – на питании команды экономить они не собирались. Тем более что сами столовались из общего котла – так уж повелось с первого дня, еще на Балтике. Здесь же с приправами дело обстояло так себе, хотя какие-то местные травки чувствовались и пикантности немного придавали.
А вот от чая у Александра едва глаза на лоб не полезли. Не то чтобы он был плохо заварен, да и незнакомые ароматы вроде бы не забивали естественный вкус, но вот где-то к концу первой части Верховцев ощутил внезапный прилив бодрости. И, видимо, это отразилось то ли на внешнем виде, то ли поведении… Во всяком случае, Завойко добродушно усмехнулся:
– Ну, как вам чаек?
– Очень… Хм…
– Лимонник, корень женьшеня и еще кое-какие травки. Придают сил, позволяют бороться со сном…
– Поделитесь рецептом? Ночью, на вахте, это может быть весьма полезно.
– Разумеется. Хотя здесь у нас тихо, и подобные изыски не слишком востребованы.
– Зато, когда мы двинемся на юг, пригодится.
– На юг? – Завойко приподнял брови. – Вам надлежит усилить оборону…
– Стоп! – Александр негромко, но весомо хлопнул рукой по столу. Доска загудела. Откровенно говоря, раньше он бы не посмел так себя вести, но приобретенные в походе привычки вылезали сейчас, как тесто из кастрюли. – Что нам надлежит – решаю только я.
– Вот как? – Завойко не разозлился на дерзость, но выглядел удивленным. – И почему вы так уверены, что имеете право спорить со старшим в чине?
– Потому что моя эскадра – это моя собственность. Потому что у меня предписание вышестоящего командования. И потому, что я не уверен в том, что вы сумеете использовать эти корабли по назначению.
– Объяснитесь, – в голосе Завойко громыхнули отзвуки стремительно набирающей мощь грозы.
Александр пожал плечами, уселся поудобнее, и – рассказал. Все с самого начала. От момента, как попал в плен, и до того, когда прибыл сюда.
– …Итак, – завершил он повествование, – резюмирую. Вы сумели в тяжелых условиях отбросить превосходящие силы врага, а потом отменно организовать эвакуацию. Однако при этом изначально имели эскадру и не пытались организовать активные действия. У нас не было ничего, но сейчас шесть кораблей и полностью очищенные от противника воды. В которых держать эскадру и не использовать ее – преступление. И я вижу всего два варианта. Или мы получаем пополнение людьми и идем дальше, или все равно идем дальше, но рассчитывая исключительно на собственные силы. Выбор за вами.
Завойко некоторое время думал. Было видно, что он – в гневе, потому как его только что ткнули носом в собственные ошибки. Не меньшее раздражение вызывал и тот факт, что человек, сидящий перед ним, молод и нагл, и не собирается даже обращать внимания на его погоны. С другой стороны, и ссориться ему не хотелось. Несколько секунд он смотрел на Александра, стиснув зубы так, что они, казалось, сейчас начнут крошиться. А потом удивительно ровным голосом сказал:
– Идите, капитан-лейтенант. Я обдумаю ваше предложение. Вас оповестят.
Снова ветер в лицо, опять крутая океанская волна, которую вспарывают форштевни боевых кораблей. Эскадра шла на юг…
Стоило признать две вещи. Во-первых, дипломат из Верховцева никакой. Оно и неудивительно, это приходит с возрастом и жизненным опытом. А во-вторых, Завойко – мудрый человек и патриот. Ибо он сумел выставить за скобки поведение Александра, которое, откровенно говоря, вплотную граничило с хамством. Кто другой после того разговора если и не попытался бы взять обнаглевшего капитана под арест, то уж как минимум начисто игнорировал бы все его потуги, а то и вовсе из города выгнал.
Завойко же сделал молодому коллеге скидку и на возраст, и на долгий переход, и на реальные заслуги. Переступил через собственные гордость и амбиции, понял как моряк моряка и – простил. Когда Верховцев на третий день своего пребывания в Николаевске сообразил, наконец, сколь грубо себя вел, и пришел извиняться за бестактность, губернатор лишь вздохнул и махнул рукой. Теплее их отношения после этого не стали, но хотя бы исчезла недосказанность, мешавшая работе.
Надо признать, их заход в Николаевск оказался полезным для всех. Эскадра избавилась, наконец, от обузы в лице транспортных кораблей. Все же эти тихоходные посудины иной раз изрядно мешали. Губернатор же получил корабли, а главное, их груз – пшеница лишней никогда не бывает. Особенно когда идет война. Да и, откровенно говоря, даже в мирное время в этих местах пахота и урожаи пока оставляли желать лучшего. Окраина, которую только-только начали осваивать, нормальная ситуация. Так что груз пришелся очень кстати. Правда, оплата… Ну, тут пришлось договариваться. Денег у Завойко на обеспечение призовых выплат банально не было.
Что же, оставалось довольствоваться расписками, в надежде что их оплатит казна. Когда-нибудь. Если вообще не начнет ссылаться на патриотизм и общий дефицит расстроенных из-за войны финансов. С другой стороны, таскать корабли с собой тоже не вариант, да и патриотизм, говоря по чести, имелся. В общем, согласились на расписки. Причем только за хлеб – Завойко сразу же дал понять, что истраченный на подрыв вражеской эскадры хлопок никто компенсировать в принципе не станет. Что же, мир несправедлив, и приходилось довольствоваться тем, что получилось выбить.
Зато матросу, пленившему французского лейтенанта, теперь не приходилось беспокоиться о своей награде. Получит, как вернутся домой – бумага у губернатора, которому сбагрили пленного, подтверждала сей подвиг. Хоть это слава богу…
Удалось набрать и людей. Правда, в основном из казаков, которым вечно не сидится на месте. По Амуру их расселилось уже изрядно. Жаль только, в море согласились пойти немногие, и на паруса смотрели, как черт на святое причастие. Зато оружием владели неплохо, даже такой знаток, как Куропаткин, оценил. Стало быть, в абордажные группы пойдут, а всему остальному научатся.
А вообще, Александр все больше приходил к выводу, что главная беда России даже не дураки и дороги. Как минимум с одной из этих бед хотя бы понятно, как бороться. Всего-то и нужны профессиональные строители, лопаты, много щебня… Правда, что с дорогами делать – все равно неясно. Тем не менее главная беда не плохая дорожная сеть, некомпетентное руководство и даже не любовь брать «на лапу». Главное – это несоответствие запредельных масштабов страны и малой численности ее населения. Здесь, на окраине империи, людей было катастрофически мало. Непонятно даже, как отбиться-то смогли.
О чем Александр по-настоящему жалел, так это о том, что с ними не разрешили отправиться никому из экипажей, находившихся в этих водах кораблей. Смешно. Офицеров получить Верховцев не только не надеялся, но и не хотел. Своих за время плавания воспитали, причем на всех должностях, и добавка к ним кадровых качественно эскадру не так уж и усилила бы. Зато напряженности добавила б наверняка. Точно так же он не предполагал, что с эскадрой отправятся базирующиеся в этих водах фрегаты[167]. Слишком жирно, да и здесь могут пригодиться – мало ли, вдруг британцы найдут еще корабли, чтобы прислать на Дальний Восток. Хотя бы для того, чтобы русской кровью смыть полученную плюху.
