– Ну, оно понятно. Эй, орлы! Тройная доля при дележке.
– Рады стараться, ваше благородие!
– Вот! Хорошо все же я их выучил, – с каким-то почти детским умилением на лице повернулся Гребешков к командиру. – Одно плохо.
– Что?
– Хлопок пожгли. За него, небось, больше всего заплатили бы.
– Это точно, – хмуро кивнул Александр и тут же просветлел лицом. – С другой стороны, можешь рассматривать это как инвестицию в будущее. Теперь нам в этих водах вряд ли кто-то осмелится мешать. Очень сомневаюсь, что сюда прислали две такие эскадры. А деньги… Они – дело наживное. Да и, может, удастся с казны что-то получить…
– Получишь с нее, жди, – хмыкнул Гребешков. – Тут бы при своих остаться.
Александр поморщился. Не в бровь, а в глаз прямо. Сребролюбие и жадность родных чиновников были общеизвестны[160]. Впрочем, ладно, что-нибудь придумают. Именно об этом ему говорили не изжитый до конца юношеский максимализм, убежденность, что счастье улыбается смелым, и привычка, что у них все получается.
Куда больше его волновал сейчас Куропаткин. «Красотке Лиззи» удалось выполнить свою задачу не хуже «Принцессы», но вот ее команде повезло куда меньше. То ли напутали где-то, то ли вмешался случай, но, как это иной раз случается с брандерами, он взорвался раньше, чем планировалось. Из трех шлюпок с моряками, успевшими отойти от борта, две были перевернуты взрывом, и выловить удалось не всех. Капитана спасли, но его серьезно приложило ударной волной, а потом еще засыпало обломками. Результат – переломы и довольно серьезная рваная рана на ребрах. Сейчас он лежал, перевязанный, в своей каюте, и фактически командовал фрегатом штурман. Впрочем, доктор давал оптимистичный прогноз. Мол, оклемается капитан. Скорее всего. Разумеется, не сразу… В общем, покой и хорошее питание. С последним вопросов не возникало, а вот покой на боевом корабле – понятие относительное.
– Кстати, а куда эти умники подевались? – спросил Верховцев. Надо признать, вопрос был риторическим, больше, чтобы отогнать тревожные мысли.
Гребешков удивленно повернулся к нему:
– Кто?
– Да команды этих кораблей. Наверняка кто-то погиб, но ведь и выбрались, скорее всего, многие. А ведь там было несколько тысяч человек.
– А, эти… Вон они. Правда, наверное, не все…
Действительно, на берегу расположилось человек с полсотни, наблюдающих за эволюциями русского корабля. По виду смахивают на французов. Верховцев раздвинул подзорную трубу, всмотрелся. Да, точно, французы. Несколько человек сохранили головные уборы, украшенные помпонами[161]. Их ни с чем не спутаешь. Александр почесал в затылке:
– Как думаешь, если затребовать кого-нибудь для переговоров, рискнут?
– А зачем тебе это? – поинтересовался куда более приземленный, осторожный и совершенно не склонный доверять врагу, пускай и разбитому в пух и прах, Гребешков.
– Хотя бы чтоб убедиться, что здесь поблизости и впрямь нет ничего серьезного. Ну и интересно, откуда они, где и какие силы у неприятеля… В общем, много что хотелось бы знать, нам тут еще воевать.
С этими словами он повернулся к рулевому, вполголоса отдал приказ, и пароход неторопливо двинулся к французам, которые при приближении русского корабля оживились. Судя по всему, русские, известные своим порой даже излишне гуманным отношением к пленным, пугали их меньше, чем дикие скалы и еще более дикий лес богом забытого дальневосточного острова.
Возможно, удалось бы побеседовать относительно мирно, однако у кого-то из французов взыграло ретивое. А может быть, память о погибших друзьях давала о себе знать. Гадать нет смысла, просто, когда шлюп приблизился к берегу, с него ударили выстрелы.
С без малого сотни саженей попасть из карабина можно вполне. Главное, чтобы цель была соответствующая. Корабль, например. А вот целенаправленно в кого-то на этом корабле – тут уже сложнее. Отлетело несколько щепок от фальшборта, да одна смачно шлепнула в ограждение мостика в полусажени от Верховцева. Капитан, привыкший и не к такому, даже глазом не повел. Вместо этого, не оборачиваясь, негромко приказал:
– К повороту!
И вновь замер, сцепив руки за спиной.
Судя по тому, как замерла большая часть французов, для них происшедшее тоже оказалось полнейшей неожиданностью. Глупость ведь! Самоубийственная глупость. Ибо на корабле не стали играть в благородство и всепрощение. «Миранда» очень плавно и в то же время быстро сделала поворот – и орудия, выплеснув клубы дыма, хлестнули по берегу картечью.
Эффект получился сокрушительным. Даже звенящая тишина, наступившая после рева орудий, не могла заглушить доносящихся с берега воплей. Оставив на камнях десятка четыре тел, французы рванули прочь со скоростью поросячьего визга. Александр задумчиво почесал в ухе и сказал, ни к кому не обращаясь:
– Вот и все. Так их и надо давить, гадов. Шлюпку на воду!
Полчаса спустя шлюпка доставила на борт шлюпа вполне пригодного для допроса французского офицера. Практически даже и не пострадавшего – так, вырвало картечиной небольшой кусок мяса из ноги да под глазом синяк, грозящий в скором времени расползтись на пол-лица. Ну, это уже от его собственной дурости. Не надо было русского матроса по матушке крыть. Интересно, кстати, где он русскому научился? Конечно, бить пленного моветон, однако же терпеть оскорбления – еще большее прегрешение, а потому Верховцев ни слова не сказал. Единственно, приказал записать фамилию отличившегося – как-никак, он в плен вражеского офицера взял. А такое без награды оставить – ну совершенно против всех уставов.
Лейтенант Жан де Тассиньи вначале пытался держаться гордо, как и положено французскому аристократу в присутствии наглого выскочки, пирата и русского варвара. Гребешков, правда, решил вопрос с его надменностью просто – слегка пнул по раненой ноге, и после этого великосветский гонор француза быстро сошел на нет. Правда, вначале он пытался делать вид, что не понимает по-русски. В принципе, Александр мог поговорить с ним и на его родном языке, благо учен неплохо. Для русского дворянина не знать французский нонсенс. Однако проще оказалось пнуть француза еще раз, и тот моментально освоил «варварскую» речь. Воистину в Гребешкове пропал талант педагога.
Кстати, русский язык он, оказывается, знал потому, что, будучи ребенком, несколько лет прожил в Петербурге. Его отец приезжал по каким-то коммерческим делам да задержался. А мамаша, не без основания полагая, что он там может найти себе кого-то покрасивей, тут же прикатила к нему с детьми. Испортила человеку всю каторгу…
Потом родители, заработав в России приличные деньги, вернулись на родину. И довольно быстро прогорели. Снова вернулись в Россию… Ну а Жан, решив, что хватит с него разговоров о коммерции утром, днем и вечером, попытался построить карьеру военного.
Мужчина – это вам не женщина! Прежде, чем совершить глупость, он ее тщательно продумает. Здесь так и получилось. Прочитать множество книжек, окончить соответствующее учебное заведение – и все для того, чтобы обнаружить, что славы и романтики в кораблях мало, зато тяжелой и зачастую монотонной работы много. Парень заскучал и совсем было решил вернуться под родительское крыло, но тут грянула война. И, как выяснилось, надо не только грезить о романтике и, чего уж там, честно тянуть лямку, но и рисковать собственной драгоценной шкуркой.
Сегодня для лейтенанта стало шоком, что «дикие» русские вполне готовы устроить «цивилизованным» европейцам кровавую баню. А еще они могут быть не только вежливыми, искренне восхищающимися «La Belle France», но и злыми, усталыми, готовыми дать в морду и, случись нужда, просто вздернуть на рее. Именно это ему было обещано, после чего разговор вошел в устраивающее обе стороны русло. В том плане, что француз отвечал на вопросы, а его за это не били.
Впрочем, знал он относительно немного. Их эскадру прислали сюда из Европы, и больше военных кораблей здесь, насколько ему было известно, нет. Сейчас они занимались тем, что намеревались блокировать Петропавловск. В последнее время была отмечена подозрительная активность русских в этом районе, и пресечь снабжение столь грозного порта, как Петропавловск, было важно. По мнению де Тассиньи, это было несложно – не так уж много путей ведут от Амура, крупнейшей естественной магистрали, к порту. Полуостров Сахалин фактически оставлял русским всего одну дорогу.
