Мгновенно проведенный абордаж еще не был завершен, а на палубу «Карла» по перекинутым абордажным мосткам уже хлынули русские моряки. Дав первый, дружный и убийственный ружейный залп, прорубивший кровавые просеки в скучившихся шведах, они выскакивали из клубов дыма, словно черти, и с низким, звериным ревом, в котором с огромным трудом угадывалось и без того пугающее весь мир «Ура!», набросились на оглушенных русским залпом, деморализованных шведов. На палубе закипела рукопашная.
Шведские моряки не были трусами. Вообще, конечно, люди бывают всякие, и его личные морально-волевые качества варьируют в широких пределах. Это одинаково относится и к потомку викинга, и к хлебопашцу в двадцатом поколении, и к дикарю из джунглей. Есть и ближайшие родственники зайцев, готовые потерять сознание от внезапного хлопка по плечу, и герои, без страха прущие грудью на штыки. Однако вот незадача, в море трусы не ходят, зато храбрецов в избытке. Схватка получилась жаркая, и многочисленная команда линейного корабля имела шансы отбиться. Имела бы, если б не два других русских корабля.
«Миранда» и слегка отставший от фрегата «Архангельск» (Диего уже по традиции достался самый тихоходный корабль эскадры) подошли к месту боя практически одновременно. «Архангельск», вытерпев залп нескольких кормовых орудий шведов (не все артиллеристы бросились наверх, некоторые остались на боевых постах), ловко пришвартовался к «Карлу», смяв носом руль линкора. «Миранда» же и вовсе лихо подошла к борту «Эвридики», и абордажная группа атаковала шведов прямо через палубу фрегата.
Линейный корабль «Карл Четырнадцатый Юхан» сражался отчаянно, более всего напоминая увешенного вцепившимися в бока собаками медведя. И, как и медведь, был обречен. Только лесного хищника ожидала встреча с охотником, здесь же его место заняли ощетинившиеся клинками абордажники. И, несмотря на отчаянное сопротивление шведских моряков, их постепенно и довольно быстро оттеснили с верхней палубы. Бой переместился в низы корабля.
Вот тут и открылись Александру сразу два секрета, которые он не понимал, глядя на то, как учит людей Куропаткин. Стоило бы спросить об этом раньше, но – постеснялся. А теперь понял. И почему тот обучал их связке буквально из трех ударов, хотя умел в десятки раз больше. Но за считанные дни обучить человека всерьез нереально, а вот эти три удара вколотил так, что русские матросы повторяли их в любой ситуации, не задумываясь и не ошибаясь. И почему учил драться с повязкой на одном глазу. Да, мешала, но не слишком. Зато нырнув в темноту трюма, не тратилось время на привыкание к скудной освещенности – достаточно было просто откинуть повязку. Да уж, умел Куропаткин учить, понимал специфику. И драться тоже умел – сейчас он рубился в первых рядах, и шведы разлетались в стороны, будто сломанные игрушки.
Верховцев на этот раз непосредственно в драке не участвовал. О том, что этого делать не следует, ему по очереди объяснили Гребешков, Матвеев, Куропаткин, потом своими уже ставшими визитной карточкой рублеными фразами Диего и в финале Сафин. Все просто. Командир – слишком ценная единица. В походе практически незаменимая. А значит, незачем лезть очертя голову туда, где можно погибнуть из-за какого-нибудь случайного тычка. Храбрый капитан – это хорошо. Капитан, погибший по собственной неосторожности в свалке – плохо.
Вот и пришлось Александру наблюдать за происходящим с безопасного расстояния, утешая себя мыслью, что самое важное он уже сделал, заставив шведский корабль фактически потерять управление. И вот тогда он в очередной раз почувствовал: тяжелее всего не идти на смерть, а отправлять на нее других. К счастью, продолжалось это недолго. Прошло не более четверти часа с начала абордажной схватки, и линейный корабль «Карл Четырнадцатый Юхан» был взят.
Насколько жестокой была схватка, Верховцев понял, когда ступил на палубу линкора. Всюду кровь и трупы… Русские потеряли человек тридцать убитыми и вдвое больше ранеными. Не такие уж и большие потери для такого боя, тем более часть погибла еще на «Миранде», от шведских ядер. Зато потери среди защитников корабля выглядели жутко. Никто специально их не считал, но в плен попало не более двухсот человек. Стало быть, погибло как минимум вдвое больше… Одним словом, бойня.
В таких раскладах, если вдуматься, не было ничего удивительного. Сказались и быстрота, с которой был проведен абордаж, и абсолютная неготовность шведов к тому, что эстетически выверенный, в какой-то степени даже изящный морской бой в мгновение ока превратится в жестокую рукопашную схватку. Большинство погибших шведов пали, не успев даже схватиться за оружие.
Стоит признать, настолько быстрая и жесткая, если не сказать жестокая расправа над настоящим линейным кораблем, пускай и принадлежащим третьеразрядной морской державе, изрядно грела душу. Куда чаще командиры более легких кораблей предпочитали не связываться с линкорами, вполне резонно опасаясь, что будут уничтожены[91]. Но русские в который раз показали, что им по плечу все!
Увы, это был еще не конец истории. Глубоко внизу, в недрах «Карла», продолжались отдельные стычки – не все шведы пожелали сдаться, и кое-где одиночки и малые группы все еще пытались оказать безнадежное, но заслуживающее уважения сопротивление. Одна из таких групп даже попыталась прорваться к крюйт-камере. Безуспешно, разумеется. Что же, русские умеют уважить храбрость, но нести лишние потери они решительно не желали. Смельчаков попросту расстреливали, и это быстро охладило пыл горячих скандинавов. Ну а перед Александром уже повис вопрос совсем иного толка: что делать с трофеем дальше?
Смешно, благодаря тому, что он готовился к абордажам с их неизбежно высокими потерями, экипажи кораблей были укомплектованы с огромным запасом. Что называется, локтями пихались, и какой-то момент была мысль, что людям придется спать по очереди. В результате сформировать команду для линкора они вполне могли. А вот дальше-то что?
С одной стороны, свой линейный корабль, плавучая крепость, утыканная пушками, это здорово! Имея такой козырь, замахнуться можно на многое. С другой же, возникал серьезный вопрос: а дальше-то как жить? Абордажных групп, своей главной ударной силы, они лишались моментально и бесповоротно. Практически все люди уйдут на него. А во-вторых, кто командовать-то будет? Прислав в Архангельск пополнение, отец (или кто там собирал людей по его просьбе) действовал весьма мудро. Нет офицеров – нет никого, кто мог бы покуситься на единоначалие Александра. А то мало ли. Будет такой же капитан-лейтенант, но произведенный в чин неделей ранее – и все, по неписаным флотским законам он старший. Или же в чине младше – но старше возрастом, а значит, считающий себя как минимум профессиональнее. Вполне заслуженно, скорее всего. И что тогда? Будет игнорировать или просто с ленцой выполнять приказы незаслуженно, как он считает, обошедшего его юнца? В общем, проблема.
Решение не посылать офицеров выглядело здравым, но сейчас выходило боком. На линкор просто некого было ставить. И, спрашивается, почему там, в Петербурге, никому не пришла в голову мысль отправить сюда таких же молодых, как Верховцев, мичманов? Ломай теперь голову…
Можно было бы отправить трофей в Архангельск. Собрать перегонную команду несложно. Включить в нее легкораненых – и обойдешься практически без потери боеспособности. Туда же посадить всех, кто из-за ранений долго еще пролежит… Красиво! Вот только Швеция официально с Россией не воюет, и неизвестно, как отреагирует на захват своего корабля. Вряд ли тот факт, что «они первые начали» будет играть роль для политиков. А вот в качестве казуса белли[92] вполне подойдет. Это вам не британские да французские корабли, с ними как раз все законно. Топи, жги, захватывай сколько влезет, а тут… Так что можно здорово подсуропить своей стране и уж точно создать проблемы для Бойля. Как ни крути, а отдуваться придется адмиралу. И что теперь, топить линкор, что ли?
