Подобные вопросы широко отражались в печатных изданиях и возникали при опросах общественного мнения, проводившихся среди членов партии. Центральная контрольная комиссия заявляла весной 1991 г. об «информационном голоде в партии». Сотрудники Центрального Комитета сами признавали отсутствие «взаимодействия и обмена информацией на всех уровнях партийной структуры»[582]. Со своей стороны члены партии ощущали отстранённость от процесса принятия партийных решений и жаловались на то, что принятые XXVIII съездом лозунги, призывавшие к развитию партийной демократии, не были подкреплены на практике созданием действующего механизма, с помощью которого рядовые члены партии могли бы выражать свои взгляды. Им было оставлено единственное право — платить членские взносы. По их мнению, главным являлось противоречие между «авторитарным бюрократическим аппаратом и демократическими устремлениями рядовых членов партии, порождёнными теми изменениями, которые имели место в стране, начиная с апреля 1985 г.»[583] В резолюциях низовых партийных организаций и письмах членов партии содержались разные предложениях о способах преодоления разрыва между руководством и партийными массами, включая прямые выборы партийных секретарей и расширение представительства рядовых членов партии в выборных партийных органах всех уровней вплоть до Центрального Комитета[584]. Вероятно, предполагали члены Центрального Комитета, необходимо иметь специальный партийный телевизионный канал, который бы информировал народ о деятельности руководящих партийных органов, с тем чтобы люди не спрашивали, «…чем вы там занимаетесь в своих комиссиях?» Были также призывы изгнать из рядов партии коррупционеров и дискредитировавших себя лиц, а также о более открытом и справедливом распределении финансовых ресурсов партии (как сообщалось, главная причина, по которой члены партии обязаны платить взносы, состояла в том, что эти средства расходовались на содержание освобождённых работников партийного аппарата)[585].
Наибольшую поддержку находили такие предложения, как введение прямых выборов партийных руководителей всех уровней рядовыми членами партии, предоставление больших прав низовым партийным организациям и подчинённость высших уровней партийного руководства всем членам партии[586]. «Дела ныне обстоят таким образом, — подчёркивал секретарь Курского обкома партии, — низовые партийные организации, являющиеся, как принято считать, основой партии, лишены каких-либо властных полномочий и практически не в состоянии влиять на деятельность высших партийных органов, включая Центральный Комитет»[587]. Партийные комитеты со своей стороны «…слишком далеко оторвались от избравших их партийных организаций»[588]. Одно из популярных предложений, поддерживавшееся двумя третями членов партии, заключалось в проведении периодических референдумов в партии, организуемых Центральным Комитетом по собственной инициативе или по требованию нескольких партийных организаций. Другое предложение состояло в обсуждении решений центральных органов партии низовыми партийными организациями, которые должны их ратифицировать перед введением в действие[589]. Поскольку наиболее серьёзную озабоченность вызывала работа Центрального Комитета, то предлагалось, чтобы определённая часть его членов была освобождена от всех иных обязанностей и имела возможность больше времени уделять общению с рядовыми членами партии. Предлагалось также ограничить возраст членов ЦК 60 или 65 годами[590]. Выступая на пленуме ЦК в феврале 1990 г., известный офтальмолог Святослав Фёдоров заявил, что при среднем возрасте членов Центрального Комитета, равном 69 годам, «…просто по биологическим и психологическим причинам нет никакой надежды на то, что он способен осуществить программу фундаментальных реформ, и единственной альтернативой является его решительное омоложение»[591].
Самих членов Центрального Комитета беспокоило отсутствие у них реального влияния. Если в предыдущие времена Центральный Комитет, как было всем известно, принимал весьма ограниченное участие в выработке партийных решений, то при новом руководстве, приверженном идее демократизации, членам ЦК оказалось сложным исполнять новые для себя роли, которые, очевидно, им были доверены. Первый секретарь ЦК компартии Латвии Ян Вагрис жаловался на продолжающуюся практику подготовки важнейших партийных документов исключительно в «московских кабинетах». Он заявил в своём выступлении на февральском 1990 г. пленуме, что смог впервые увидеть проект программного документа «Вперёд, к гуманному, демократическому социализму» только во время регистрации участников пленума. Секретарь Московского горкома партии Юрий Прокофьев подчеркнул, что этот документ никогда не обсуждался в комиссиях, которые создавались для предварительного обсуждения разработок ЦК[592]. Кемеровский первый секретарь обкома Александр Мельников несколькими месяцами ранее также жаловался пленуму ЦК на то, что Политбюро «…всё ещё продолжает издавать от имени ЦК решения, принятые без активного участия его членов, как это было с заменой главного редактора «Правды» или с выделением пенсионерам 500 млн рублей из партийных средств»[593]. Как добавил первый секретарь Свердловского обкома, решение об учреждении Бюро ЦК по РСФСР в 1989 г. было принято без учёта мнений партийных организаций республики, а большинство членов ЦК только из ежедневных газет узнало о том, что Борис Пуго освобождён от обязанностей Председателя Комиссии партийного контроля и назначен Министром внутренних дел[594]. «Только партийные чиновники утрачивают свои лидирующие роли, а рядовые члены партии никогда не обладали подобным влиянием», — утверждали рядовые делегаты на февральском пленуме ЦК 1990 г.[595]
Членам ЦК было трудно добиться того, чтобы их услышали во время пленарных заседаний, на которых выступали либо ораторы из числа штатных работников, либо те, кого внесли в список выступающих заблаговременно[596]. «Бывает сложно посоветоваться с товарищами, — сетовал инженер-железнодорожник из Москвы Юрий Лавренов, выступая на январском 1991 г. пленуме ЦК, — мы получаем все документы только по прибытии на пленум, когда трудно переварить их содержание, и в результате многие резолюции утверждаются нами практически вслепую. Нет помещений, в которых члены ЦК могли бы собраться, и у нас нет иного способа связи с партийным руководством помимо городского или областного комитета. Работа всё ещё ведётся по старинке: мы собираемся, поднимаем руки и расходимся по домам», — жаловался Лавренов[597]. Более того, пленумы оказывались крайне неэффективными. Зачастую они не были подготовлены должным образом, а их результаты были очень малы. Порой они не давали вовсе никаких результатов, жаловались члены ЦК, как, например, пленум по образовательной политике в феврале 1988 г. или пленум в июле 1987 г., посвящённый экономической реформе[598]. Мартовский 1989 г. пленум по сельскому хозяйству так же, по мнению первого секретаря Свердловского обкома Владимира Кадочникова, «…не оправдал возлагавшихся на него надежд». После него объёмы строительства объектов благоустройства на селе не только не увеличились, но даже упали. С членами ЦК даже не попытались посоветоваться перед выборами 1989 г., проводившимися по новому избирательному законодательству, также принятому без надлежащего обсуждения[599].
