Большой террор 1937–1938 гг. выкосил большую часть старой элиты, и съезды партии, состоявшиеся в 1938 и 1952 г. ознаменовались возникновением новой. Значительная часть первого поколения лидеров, то есть когорты революционеров, родившихся до 1901 г., была уничтожена в ходе Большого террора. В республиках и областях страны, в наркоматах, армии на места репрессированных, как правило, пришли не их сверстники, а более молодые люди. Это второе поколение элиты, появившееся на свет между 1901 и 1920 гг., если не считать отдельных индивидуальных перестановок, будет доминировать в составе Центрального комитета следующие 40 лет. Таким образом, позднюю сталинскую элиту составили 328 человек, входивших в состав ЦК партии за период, начиная с её консолидации после Большого террора в 1939 г. и вплоть до развенчания Сталина на XX съезде, то есть те, кто избирался в состав ЦК на XVIII и XIX съездах и на XVIII партийной конференции в 1939, 1952 и 1941 годах соответственно[227].

Какую роль в системе играли эти 328 представителей поздней сталинской элиты? Насколько прочным было их положение? Чем они отличались от тех, кто пришёл в ряды элиты до них, в частности, в 1917–1923 гг. или в 1923–1939 гг.? Насколько однородную группу они составляли? Получить информацию о полномочных членах ЦК, избранных в 1939 или 1952 г., намного сложнее, нежели о людях, входивших в его состав до или после них, но общая картина представляется абсолютно прозрачной. Экстремальные перемены в численности и темпах обновления ЦК показаны в табл. 3.1. Истребление ранней сталинской элиты во времена Большого террора, то есть между 1934 и 1939 г., было беспрецедентным по своим масштабам и жестокости. XVIII съезд партии, состоявшийся в 1939 г., выдвинул на первый план новую элиту. Особенно поражают изменения в составе ЦК, избранном на этом съезде, по сравнению с XVII съездом. При одинаковой численности обоих составов ЦК в 1939 г. сменилось не менее 115 из 139 его членов. О жертвах репрессий было рассказано в главе 2. Обновление элиты являлось вполне осознанным. Этот момент особо подчеркнул Сталин, посвятивший значительную часть отчётного доклада ЦК партии XVIII съезду вопросам «подбора, выдвижения и расстановки кадров». В этом смысле политика в эпоху позднего сталинизма не претерпела заметных изменений. По крайней мере в докладе Н.М. Пегова, председателя мандатной комиссии XIX съезда, состоявшегося в 1952 г., соответствующие слова Сталина воспроизведены более или менее точно[228].

Примечание. Обновление состава ЦК для данного съезда рассчитывалось как доля от общего числа полномочных членов и кандидатов в члены ЦК, избранных на предыдущем съезде, который составили лица, не переизбранные в его состав на новом съезде. Хотя на XVIII партийной конференции не предусматривались полные перевыборы состава ЦК, он тем не менее значительно обновился. Данные о числе переизбранных и не переизбранных на следующем съезде в колонке, соответствующей 1939 г. соотносятся с 1941 г. точно так же, как и в колонке за 1952 г.

Вместе с тем новая элита оказалась значительно более защищённой по сравнению с прежней, и в этой связи возникает ряд вопросов относительно природы сталинской системы. Отталкиваясь от опыта 1937–1938 гг., некоторые исследователи полагают, что террор, обрушиваемый на элиты и массы, представляет собой существенную, если не перманентную составляющую коммунистической системы[229]. Ограниченность подобных взглядов становится очевидной, если учесть отсутствие террора по крайней мере против элиты во времена правления преемников Сталина. Но даже сейчас историки, оставаясь, по-видимому, под влиянием секретного доклада Хрущёва на XX съезде партии в 1956 г., продолжают настаивать на том, что поворотным пунктом стал именно 1953 г. Фактически, если взглянуть на сталинскую эру глазами представителей коммунистической элиты из числа членов ЦК партии, то ежовщина 1937–1938 гг. была искривлением [генеральной линии партии], а нормой скорее являлись их собственная физическая безопасность и неприкосновенность занимаемых ими постов[230].

Безусловно, из общего правила относительно безопасного существования элиты бывали исключения, наиболее заметными из которых являются следующие примеры. Первый касается пяти членов ЦК, занимавших высокие командные должности в Красной армии и военно-воздушных силах, которые были расстреляны в 1941 г.[231] Некоторые из казнённых, очевидно, ответили за приписанные им упущения, выявленные непосредственно перед началом войны, и лишь один (Павлов) пострадал за военную катастрофу первых дней войны. В отличие от террора 1937–1938 гг. в этих репрессиях просматривается хоть какая-то брутальная логика. Как утверждал Вольтер, «полезно время от времени убивать какого-нибудь адмирала, чтобы взбодрить остальных». Второе исключение представляет так называемое ленинградское дело, по которому в начале 1949 г. были арестованы в своих служебных кабинетах и в ноябре 1950 г. тайно расстреляны четверо высокопоставленных государственных и партийных деятелей: Н.А. Вознесенский, А.А. Кузнецов, М.И. Родионов и П.С. Попков. Ещё два человека, генерал (бывший маршал) Г.И. Кулик и С.А. Лозовский, погибли порознь в последние годы правления Сталина[232].