Рис. 177. Шрамы от ножа на лице гаучо. Аргентина, 1893 г.

Так как основной целью чирло было оставить противнику на память хорошо заметный шрам, резали лица основательно. Как-то раз в галисийском Виго в поединке на навахах сошлись Рикардо Родригес по кличке Canillero и Валентин Перес. Обошлось без смертей, но наваха Переса оставила на лице Родригеса пару чирло. Чтобы заштопать порезы, врачам casa de Socorro потребовалось наложить двадцать пять швов⁵.

Иногда последствия порезов лица были значительно более драматичны, как, например, после поединка на ножах известного испанского литератора Мануэля Бретона де лос Эррерос, ослепшего в результате удара навахи в лицо на один глаз⁶.

Но Бретон не был одинок — чирло и хавеке часто оставляли после себя тяжёлые увечья. Вечером 1 февраля 1906 года в кафе под званием «Чендре» в валенсийском городу Вильена вошёл некий Франсиско Ухеда Лийо кличке Боканегра. Там он подошёл к Антонио Эрнандесу Феррису с ножом в руке и начал его оскорблять, заявив, что тот «гомик» и «проходимец».

Антонио не стал сносить его нападки молча и тоже достал нож.

В результате схватки оба дуэлянта были ранены и задержаны Гражданской гвардией. Врачебный осмотр показал, что Феррис владел ножом лучше своего обидчика. Боканегра получил в лицо чирло, лишившее его правого глаза, и ещё два ранения левой руки.

Рис. 178. Ч. Ломброзо. Сфреджо (чирло), 1897 г.

Рис. 179. Б.Пинелли. Нанесение опасной бритвой шрама на лицо, XIX в.

Сам же Антонио отделался лёгким ранением в правую руку. Суд принял во внимание тот факт, что поединок был спровоцирован Франсиско Лийо, и счёл это смягчающим обстоятельством. Поэтому для испанского правосудия приговор был поразительно мягким: Феррис получил всего два года и четыре месяца тюрьмы⁷.

Француз Эужен Ферри, много лет проживший в Мексике, писал, что мексиканские таверны были полны изувеченными одноглазыми дуэлянтами с лицами, изрезанными ножами⁸. Некоторые авторы считают чирло и хавеке синонимами, однако это не так. Если чирло обычно трактовали как любой порез лица, то хавеке представлял собой характерное и узнаваемое ранение в форме треугольника, угла или зигзага, знакомого нам по фильмам о Зорро.

_{_______}

_{1. Jose Luis Alonso Hernandez. Lexico del marginalismo del siglo de oro. Salamanca: Universidad de Salamanca, 1976. - P. 263.}

_{2. El Correo de Galicia: Diario independiente de avisos у noticias: Num. 4942 (07/05/1917). - P. 2.}

_{3. Diccionario de la lengua castellana. Tomo segundo. Madrid: Real Academia Espanola, 1729. - P 322.}

_{4. Pacheco de Narvaez Luis. Las Cien conclusiones, о formas de saber de la verdadera Destreza, fundada en Sciencia у deziocho contradiciones a las tretas de la Destreza comun. Madrid: Luis Sanchez, 1608. Contradiction 9.}

_{5. El Cornpostelano: diario independiente: Num. 1651 (15/09/1925). - P. 3.}

_{6. Obrasdedon Manuel Bretondelos Herreros.-Tomo I.-Madrid: M.Ginesta, 1883.- P. V.}

_{7. Ur,sprudencia criminal. Vol. 77. Editorial Reus. Madrid: Reus, 1908. - P. 191.}

_{8. Eugene Louis Gabriel Ferry. Vagabond life in Mexico. London: James Blackwood, 1856. - P.12}

Существует множество версий о происхождении идиомы «pintar un javeque». Так например, Жан-Шарль Давилье считал, что это название было обусловлено специфической оснасткой шебеки и что «нанесённая рана формой напоминает парус этого средиземноморского судна». А возможно, этимология этого выражения была связана с традицией расписывать борта шебек геометрическими фигурами и с напоминавшими кровоточащие порезы красными полосами на их парусах. Или же оно служило синонимом слова «рябой», намекая на изъязвлённое шрамами лицо, так как на флотском сленге термин «пинтар» обозначал рябь на воде¹.

Свидетельство в пользу «флотской» версии происхождения этого термина мы также находим в изданной в 1829 году биографии Каталины де Эрасо и Перес Галаррага — прославленной баскской женщины-солдата первой половины XVII столетия. Редактор этой работы, известный испанский военный и политик первой половины XIX века Хоакин Мария Феррер и Кафранга, указал в комментариях, что идиома «расписать шебеку» использовалась именно моряками².

Полагаю, что эти отсылки к морякам не случайны. Большая часть упоминаний о хавеке связана с определёнными городами и регионами — в первую очередь это Севилья, а также Кадис и Малага. То есть крупные испанские порты на андалусском побережье.

Давилье отметил, что среди испанских мастеров ножа подобный порхлица — хавеке — являлся одним из важнейших элементов в поединке.

Рис. 180. Ч. Ломброзо. Шрам в качестве наказания, 1897 г.

Рис. 181. Подпись к рисунку: «Не задирай юбку, хоть она и перепачкается в грязи. Не задирай юбку, потому что я ревную даже к воздуху!». Испанская карикатура, 1885 г.

К началу XIX столетия выражение «расписать шебеку» плотно заняло своё место среди вербальных угроз народной дуэльной культуры Испании. Так, например, в 1855 году о распространённых в поединках на ножах порезах лица пишет Форд в своей хрестоматийной работе «Путеводитель по Испании», где он упоминает, что среди андалусских махо во время нередких вспышек ревности обычным наказанием являлся порез щеки соблазнителя, называемый «отметиной» или «разрисовкой». Согласно Форду, популярной среди махо угрозой была фраза: «Ya estas pintado, picaro!» («Я помечу тебя, плут!»). В литературном испанском языке метафора «pintado рог la justicia» — «помеченный правосудием» обозначала мошенника, а «pan pintado» на жаргоне пекарей назывался хлеб, украшенный крестовыми и диагональными надрезами. В Севилье была распространена угроза: «Mira que te pinto un jabeque» («Смотри, как бы я не расписал тебе шебеку»). Человек, получивший хавеке, не мог никому показаться в таком виде, стеснялся отметин на лице и отчаянно пытался восстановить внешность и кожу лица. Как гласила старинная севильская пословица: «Над шрамами подшучивают те, кто никогда их не получал». Единственным косметическим средством для удаления шрамов тогда считался кошачий жир: «Еl sebo unto de gato, Que en cara defienda los senales» («кошачий жир, который защищает от шрамов»)³. В аргентинской версии испанской школы подобный унизительный порез лица носил название «барбихо»⁴. Страх перед получением хавеке нашёл отражение и в работах испанских драматургов. Вот как подобную сцену в 1831 году описал знаток андалусских традиций, известный испанский учёный, политик и писатель Серафин Кальдерон. Два приятеля-махо, представленных читателю под кличками Пульпете и Бальвейя, собрались драться в поединке на ножах. Они уже намотали плащи на левые предплечья и успели обменяться парой ударов, когда Пульпете внезапно остановился и обратился к противнику со следующей просьбой: «Бальвейя, друг мой, я хочу попросить тебя об одолжении — не расписывай мне лицо ножом, ведь такое увечье может обезобразить так, что моя собственная мать не узнает меня, а я не хочу остаться уродом. И к тому же не пристало портить то, что сам Господь создал в великой милости своей». Бальвейя согласился и сказал, что будет бить ниже⁵.