Как я заметил, большая часть моих оппонентов обычно совершала одну и ту же ошибку. Как правило, все сразу представляли себе Испанию в современной своей ипостаси — тихую и спокойную страну «старой» Европы крайне либерального толка, населённую миролюбивыми и неагрессивными жителями.

Но не следует забывать, что на момент появления иберийской традиции владения ножом Испания представляла собой огромную и могущественную империю, имевшую владения не только в Америке, Африке и Юго-Восточной Азии, но и подмявшую под себя Нидерланды, Бельгию,

Люксембург, а также немалую часть Италии, Франции и Германии. Державу, огнём и мечом навязывавшую вассалам (и довольно успешно) свои ценности, культуру и, разумеется, веру. В начале XIII столетия население империи составляли около пятидесяти пяти миллионов человек, или более 8 % от общего количества обитателей Земли. Неудивительно, что за долгие столетия испанского владычества жители имперских колоний и доминионов переняли не только лексикон, моду, музыкальные инструменты или карточные игры завоевателей, но и более сумрачные традиции и обычаи метрополии. Поэтому совершенно закономерно, что на сотнях гравюр, литографий, картин и фотографий бойцы из различных уголков бывших европейских и заморских колоний Испании стоят в совершенно одинаковых и узнаваемых испанских стойках и демонстрируют техники, типичные именно для испанской школы.

Рис. 56. Наваха как символ Испании. Политическая карикатура, 1885 г.

Среди других «каналов», способствовавших распространению и популяризации испанской ножевой культуры, также можно назвать моряков и кочевых цыган. Практически в тот же период, начиная с первой половины XVIII века, английские матросы и путешественники развозили по миру другой экспортный и не менее популярный продукт — бокс. Но ведь вряд ли сегодня кто-то усомнится в том что современный бокс, вне зависимости от стран и регионов, имеет британские корни. По иронии судьбы наибольшее развитие он получил в бывшей английской колонии — США. И точно так же, как Англия дала миру бокс, Испания породила традицию поединков на ножах. И именно испанские бойцы вывели манеру владения коротким клинком на уровень искусства.

В заключение я хотел бы отметить, что умение владеть ножом на Пиренейском полуострове эволюционировало столетиями, проходя проверку на жизнеспособность в тысячах уличных поединков. Как и в любом развитом боевом искусстве, наиболее простые и эффективные техники, доказавшие свою состоятельность, совершенствовались, оттачивались и передавались из поколения в поколение, в то время как нерабочие приёмы умирали вместе со своими незадачливыми изобретателями. И в наши дни значимость и практическая ценность «Учебника вымогателя» всё так же высоки, как и почти двести лет назад — ведь все его рекомендации, как и армейские уставы, написаны кровью, а это дорогого стоит.

Почти четверть века я посвятил изучению старинного испанского искусства владения клинком. Постигал его премудрости и обучался хитроумным навыкам, накопленным многими поколениями иберийских дуэлянтов за минувшие столетия. За все эти годы я неоднократно убеждался, что история испанской школы навахи издавна окружена множеством самых нелепых мифов и заблуждений. Причём нередко источником этих заблуждений становились не только профаны, но и учёные мужи. Ещё работая над первой книгой, я с удивлением обнаружил, что среди социальных историков и антропологов бытует популярный миф о том, что хотя народные дуэли на ножах в Испании и существовали, но были они редки и бескровны. Я начал искать источник этой в высшей степени странной информации и вскоре выяснил, что в основе её лежат работы двух именитых американских антропологов второй половины XX века.

Первый камень в фундамент этого расхожего заблуждения заложил известный американский этнограф и социальный антрополог британского происхождения, профессор Джулиан Питт-Риверс. В 1950-х Питт-Риверс занимался полевыми исследованиями в Андалусии. В результате его изысканий на свет появились две монографии — «Люди Сьерры» (1954) и «Судьба Сихема» (1977). В одной из этих работ профессор отметил, что в Андалусии соперники выходили на дуэльную площадку с ножами в руках исключительно в том случае, когда были абсолютно уверены, что их тут же растащат товарищи[95].

В 1977 году к мнению Питт-Риверса присоединился американский антрополог, профессор университета Пенсильвании Дэвид Гилмор, известный своими исследованиями истории мачизма и мужской культуры. В работе «Агрессия и сообщество: парадоксы андалусской культуры» Гилмор утверждал, что мужская агрессия в Испании являла собой лишь символические проявления мачизма и что за все годы исследований он не встречал случаев ритуального насилия, которые несли бы угрозу жизни[96].

Рис. 1. Дуэль. Испанская карикатура, 1886 г.

При всём уважении к мэтрам и их несомненным заслугам не могу не отметить, что тезисы эти как минимум спорные, а если называть вещи своими именами и обойтись без лишних политесов, то и ошибочные. Как читатель вскоре убедится, воспоминания очевидцев, уголовные дела и разделы криминальной хроники испанских газет 1750-1930-х пестрят бесчисленными описаниями кровавых и беспощадных дуэлей на ножах, большинство которых закончилось фатальным исходом. А ведь в эту книгу вошла лишь малая их часть.

Для реабилитации обоих авторов могу предположить, что одним из основных препятствий на их пути стал банальный дефицит информации. Исследования проводились в 1950-1970-х, «вселенского разума» — интернета тогда ещё, разумеется, не существовало, как не было и огромного корпуса оцифрованного исторического материала, доступного сегодня любому школьнику. Хотя, надо признать, для защиты аргумент этот слабоват и стоит на глиняных ногах — ведь и тогда все эти газеты и судебные дела точно так же лежали на стеллажах Национальной библиотеки Испании и были доступны каждому мало-мальски любознательному посетителю. А возможно, это объясняется тем, что учёные мужи глубоко и не копали и ограничились лишь исследованиями мужской культуры на период своего пребывания в стране.

Пятидесятые-семидесятые — это эпоха правления генерала Франко, а практически все диктаторские режимы, как и абсолютные монархии, считали дуэли нелепым и вредным пережитком, угрожающим основам государственного строя, в том числе монополии власти на насилие, и вели с ними непримиримую борьбу. Так, согласно статье 243 действовавшего в стране на момент изысканий Питт-Риверса уголовного кодекса, за провоцирование дуэли грозили самые суровые кары[97]. А учитывая, что эра Франко, наводившего порядок железной рукой, мягко говоря, несколько отличалась от старых добрых времён с их снисходительным отношением к дуэлям, продажной и коррумпированной властью и законами, менявшимися чаще, чем ветер, то, разумеется, к моменту появления в Испании обоих исследователей массовая культура поединков уже канула в Лету.

И к тому же оба антрополога проводили свои исследования в небольших провинциальных местечках сельских регионов Испании, в то время как уже более ста лет, начиная со второй половины XIX века, ножевая культура была преимущественно городской. Поэтому ошибочно пытаться экстраполировать традиции и предпочтения, бытующие в одном сонном медвежьем углу, на всю страну. Ну и, разумеется, им не стоило ограничивать ножевую культуру Испании Андалусией и приписывать ей монополию на ножевые дуэли — это ещё одно клишированное заблуждение. Дрались на ножах одинаково яростно практически во всех регионах Испании, и нельзя сказать, что по количеству ранений или смертей в этой мрачной статистике лидирует именно Андалусия.