Ну и пошло-поехало, благословенные души! Сборщик податей от важно защищал своё заслуженное право, но не настолько искусно чтобы наш Курносый (ведь как-то мы должны его называть) не смог воткнуть ему «перо» в живот¹⁶. Не передать то восхищение, которое выражали уважаемые зрители. С тех пор он — тюремный баратеро никто даже не кашлянёт в его сторону, и он выполняет свои обязанности так, чтобы грязные сплетни не оставили пятна на его чести. Хотели бы вы, любознательные читатели, встретиться с нашим Курносым в тюремном дворе среди восторженной толпы?

Рис. 14. Тюремный баратеро, 1849 г.

Взгляните направо, и вы увидите его в компании негодяев… вы уже заметили его. Он скорее невысок, широк в плечах, у него неприятное и глупое лицо — очень смуглое, с большими бакенбардами, длинная чёлка на лбу зачёсана набок и немного закрывает левую бровь¹⁷. Костюм пошит по фигуре и отлично сидит на нём; просторные зелёные штаны из вельвета удерживаются на талии широким шерстяным кушаком, выполняющим роль небольшой дорожной сумки, в которой он хранит деньги, наваху и колоду карт¹⁸. Обувью ему служат парусиновые сандалии с пеньковой подошвой¹⁹ или башмаки из телячьей кожи довольно гротескного вида. Обычно на нём только рубашка без куртки, а на голове повязан платок в тёмную клетку²⁰, что придаёт ему вид порочный и зловещий.

Излишне говорить, что его подруга-проститутка²¹ находится в женской тюрьме, а его папаша окончил свои дни в руках палача в Вальядолиде, где прослыл человеком жестоким и грубым. Когда наш славный Курносый устраивает в тюрьме дебош и прибывает надзиратель для обыска заключённых и поиска навах, то он их никогда не находит, даже если приказывает раздеться. Никто иной не умеет их так прятать: то приклеивая смолой к подошве ступни, то засовывая в задний проход, насмехаясь таким образом над несообразительностью тюремщиков.

Пляжные баратеро хоть и не такие негодяи, как Курносый, тем не менее благодаря своей порочной сущности в тюрьме и на каторге часто становятся головорезами. На самом деле они ничем не отличаются друг от друга, поскольку придерживаются одних и тех же традиций и принятых между ними понятий о чести, так как все баратеро считают себя людьми чести²². Хотя для нас его честь ценится не больше той, которую приобретают воры своим низким ремеслом²³.

В тени фелюги, вытащенной на берег на малагском пляже, ошиваются четверо или шестеро мошенников с корзинами на боку. Из рук в руки передаётся грязная и засаленная колода карт, которую из-за липкой поверхности в этих местах часто называют «пирожник», а в Кастилии — «кондитер». Игра, которой они увлечены, называется «кане» или «пекао». На песке лежат несколько медяков, которые служат ставкой в игре. Во взгляде игроков читаются тревога и беспокойство, вызванные страхом внезапного появления альгвазила, который после очистки игрового стола может схватить одного из них и препроводить в тюрьму. Но вокруг никого, и игра идёт дальше, сопровождаемая проклятиями и соответствующими возгласами. Внезапно в компанию протискивается какая-то голова, появившаяся неизвестно откуда. На ней порядком выцветшая красная шапка, на смуглом лице — бакенбарды в форме топоров и широкие мохнатые брови. Вышеупомянутая голова принадлежит высокому крепкому типу — вокруг его талии повязан мавританский пояс, а на левое плечо наброшена куртка, подбитая красной шерстяной тканью. Это баратеро.

— А вот и она, — произносит задира и бросает в центр круга какой-то предмет, обёрнутый в коричневую бумагу, в которую до этого заворачивали жареную рыбу. Это карточная колода. Один из плутов поднимает колоду и, глядя в лицо головорезу, возвращает ему со словами:

— Почтенный, нам они не нужны.

— Парнишка, — отвечает герой квартала Перчел, — прикуси язык и гони мою долю!

Пройдохи собирают монеты и встают, глядя на вымогателя с веселым и ироничным видом, типичным для их сословия. Головорез теряет самообладание и замахивается для удара, но один из них отскакивает назад, хватает наваху и без лишних церемоний наносит удар: бац, и баратеро валится на землю. Через мгновение морские волны уже омывают мёртвое тело.

Но проходит около двух месяцев, и на улицах города слышны звон колокольчика и мужской голос, произносящий: «Сделайте доброе дело и закажите мессу за душу несчастного, который идёт на казнь».

Чтобы окончательно завершить предшествующее описание, разместим здесь прекрасное стихотворение²⁴ выдающегося поэта Мануэля Бретона де лос Эррероса:

Вероятней всего, речь идёт о новой редакции уголовного кодекса Испании, увидевшей свет в 1848 году. До этого момента испанский закон трактовал поединки достаточно вольно. Указ номер 88 о запрете дуэлей, изданный королём Арагона Фердинандом II в 1480 году, а также последующие прагматики о запрете дуэлей и вызовов на поединок от 16 и 27 января 1716 года, изданные в Мадриде королём Испании Филиппом V, как и аналогичный указ Фердинанда VI, изданный в Аранхуэсе 9 мая 1757 года, в основном использовали общие фразы и крайне обтекаемые формулировки¹. Но к середине XIX столетия в связи с ростом и распространением дуэльной практики законодатели были вынуждены усовершенствовать нормы, регулирующие поединки.

Восемь статей нового кодекса уже довольно подробно регламентируют сроки заключения и денежные штрафы как для участников дуэлей, так и для секундантов. Тем не менее даже эта новая редакция допускала, что дуэли всё равно будут происходить и что наказание будет назначаться далеко не во всех случаях². Так, например, в 6-й главе кодекса рассматриваются следующие факторы, влияющие на смягчение или ужесточение наказания: если участник дуэли ранее уже давал представителям власти честное слово не участвовать в поединках; если вызов на поединок произошёл без разъяснения вызванной стороне причин вызова, несмотря на её требования; если отвергается достаточное и достойное объяснение, предложенное вызванной стороной; если обидчик отказывается дать объяснения оскорблённой стороне; если поединок проходит без секундантов; если причиной вызова служил финансовый интерес или аморальные цели; если участники поединка не следуют правилам, установленным секундантами, и так далее. Представитель власти, которому стало известно о намерении сторон сражаться на дуэли, обязан был произвести арест зачинщика, выяснить, был ли принят вызов, и не выпускать его на свободу, пока тот не даст честное слово отказаться от своих намерений. То есть, как мы видим, и этот кодекс предоставлял достаточно широкие возможности для злоупотреблений, а также для толкований и интерпретаций.