По соглашению сторон «креольская» дуэль должна была длиться до первой крови. Вскоре после начала схватки Кабесас ранил своего неопытного противника в предплечье и почти одновременно с этим вторым ударом кинжала рассёк Саенсу лоб. Кровь залила лицо, и бой был остановлен. Противники пожали друг другу руки, и дон Кабесас похвалил драматурга за проявленное мужество. Этот инцидент стал достоянием общественности и широко освещался прессой.

Рис. 44. Дуэль Дальмиро Саенса (слева) и Хулио Секундино Кабесаса. Романтик против опытного бойца.

Рис. 45. Саенс и Кабесас на обложке журнала «Gente», 1966 г.

Так, например, статья, посвящённая этой дуэли, иллюстрированная фотографиями с места поединка, вышла в том же году в популярном аргентинском журнале «Gente»[88].

Дальмиро Саенс всю жизнь гордился своим участием в поединке с Кабесасом и неоднократно описывал эту историю в автобиографических работах[89]. Хотя после этого поединка в аргентинских литературных кругах муссировались слухи, что поединок был специально организован Саенсом в рекламных целях и по предварительной договорённости с журналом «Gente». Догадывался ли об этом Кабесас, или его использовали втёмную, сие есть тайна, покрытая мраком.

Рис. 46. Забияка с навахой. Испанская карикатура, 1894 г.

В отличие от своих бывших заморских колоний в Латинской Америке, где и сегодня поединки на ножах явление привычное и заурядное, в самой Испании в силу описанных выше причин эта кровавая традиция сохранилась лишь в рамках нескольких замкнутых групп. Во «Всемирной истории поножовщины» я отмечал, что, для того, чтобы какие-либо архаичные обычаи пережили все катаклизмы, испытываемые страной на протяжении столетия, необходимо существование определённой питательной среды и выполнение целого ряда условий.

В первую очередь с уходом массовой традиции должна присутствовать достаточно консервативная замкнутая группа, минимально подверженная воздействию внешней среды — общественным изменениям и социальным потрясениям. Также эта группа должна характеризоваться определённой асоциальностью и ортодоксальной приверженностью традициям. В идеале — труднодоступность Для исполнительной власти: горы, степи, пампа, острова, изолированные регионы. Именно поэтому сохранившиеся архаичные обычаи и традиции чаще всего можно встретить именно в труднодоступных районах. В Южной Европе это всегда были горы Сицилии, Сардинии, Калабрии, Балкан, Ионических островов, Корсики. В городах эту функцию «заповедника», как правило, традиционно выполняли две основные группы: организованная преступность и этнические диаспоры. В Южной Италии таким «консервантом» стали региональные преступные сообщества: каморра, мафия и ндрангета, а также цыганские общины Апулии, Сицилии, Рима, Милана и Неаполя.

Рис. 47. Испанские бандиты с навахами преследуют жертву, 1845 г.

В Испании ножевая культура сохранилась практически только в рамках общины кало, преимущественно на юге страны — в Андалусии, а также в Валенсии и некоторых других регионах. Из всех национальных диаспор Испании цыганская община традиционно является одной из наиболее закрытых, и сегодня в силу объективных, рациональных и вполне понятных причин хитанос, как и сто лет назад, не стремятся афишировать обучение владению навахой. Как я уже говорил, не в последнюю очередь это обусловлено устойчивой негативной репутацией ножей и поножовщиков в глазах общественного мнения. Однако в пользу того, что эта традиция до сих пор жива и продолжает существовать в рамках цыганской диаспоры Испании, свидетельствуют и уже упомянутые результаты опроса испанских школьников. Приведу небольшую, но показательную подборку отзывов респондентов: «Я не хотел бы иметь в классе цыган — они плохие, ходят с навахами и решают с ними все проблемы» (12-летний ученик гос. школы из Эстремадуры); «Цыгане действуют бандами и грабят, а если ты откажешься, то они пустят в ход свои навахи» (мальчик 12 лет, учащийся частной школы, Мадрид); «Я бы не женился на цыганке — у них на свадьбах часто дерутся на навахах» (юноша 18 лет, Кастилия); «В основном дискриминация связана с тем, что мы их боимся, потому что они носят навахи» (14 лет, Эстремадура); «С детства их учат обманывать, и они носят небольшие навахи» (девочка 11 лет, Каталония); «Они агрессивны и сразу достают наваху» (девочка 11 лет, Каталония); «Мне не нравится, что они грабят и угрожают навахами» (Андалусия); «Они всегда высмеивают беззащитных и грабят с навахами» (Мадрид); «Если вы не дадите им то, что они хотят, они воткнут в вас наваху, оставят лежать и всё заберут» (Мадрид); «Мне не нравится, что ты спокойно идёшь по улице, а они выхватывают наваху» (Мадрид); «Мне не нравится, что, когда вы гуляете по улице, они ударят вас навахой, и вам придётся бежать в больницу» (Эстремадура); «Они носят навахи и очень опасны» (Андалусия); «С детства они ходят с навахами» (Андалусия); «Цыгане отличаются от других людей тем, что носят навахи» (Эстремадура); «Если вы застанете их в плохом настроении, они могут схватить наваху» (Кастилия); «Среди цыган есть хорошие люди, но есть и такие, кто сразу хватается за наваху» (Эстремадура); «Они могут достать наваху и убить вас — ваша жизнь для них ничего не стоит» (мальчик 14 лет, Каталония); «Часто они пускают в ход навахи и сражаются между собой и с другими» (мальчик 13 лет, Мадрид)[90].

В странах, где веками существовали культуры ножа и чести, — в Испании, Италии — сегодня уже почти не помнят, да и не очень любят и хотят вспоминать эти, с их точки зрения, позорные и чёрные страницы своей истории. Так, например, в Южной Италии сохранившиеся школы ножа стали осторожно выходить из тени буквально пару лет назад.

Ещё не так давно, собирая материалы для первой книги, я сталкивался с нежеланием информантов из регионов бытования ножевых культур обсуждать эту табуированную тему и даже, несмотря на явные абсурдность и нелогичность, с попытками отрицать очевидный факт многовекового существования подобной традиции. Более того, сегодня в этих странах существует ярко выраженная ревизионистская тенденция — отчётливо прослеживаются попытки пересмотреть прошлое, исходя из новых нравственных парадигм. Образ человека с ножом — человека чести, отчаянного, агрессивного и безжалостного, готового убить и умереть за свои моральные принципы, уже не актуален, не вписывается в новую картину мира и бесконечно далёк от новомодных культурных мейнстримов и современных нравственных установок, претерпевших за это столетие драматические изменения.

Но если в регионах, где на протяжении веков существовали развитые ножевые культуры, сегодня всеми правдами и неправдами стараются максимально дистанцироваться от всего, что может напоминать об их кровавом прошлом, то в некоторых странах, где никогда не было ни этой культуры, ни подобных традиций, как бы странно и нелогично это ни звучало, отчаянно пытаются эти традиции придумать. Во «Все-…

_{… отсутствуют страницы 48 и 49…}

И как я уже неоднократно замечал, ножевые культуры не могли существовать незамеченными — они всегда оставляли яркий след в законах, традициях обычаях, культуре, искусстве и фольклоре. На протяжении веков поединки на ножах воспевали испанские писатели, поэты, художники. Их высмеивали сатирики, памфлетисты и карикатуристы. Их бичевали испанские политики и журналисты и осуждали иностранные путешественники.