— Я не понял, что ты имеешь в виду игрок? — Вскинул глаза менкв, в которых сверкнули искры злости, на Угрюма. — Ты меня оскорбил?

— Что ты. — Максим ткнул незаметно Игоря локтем в бок, что бы тот замолчал, и немного вышел вперед. — Он восхищен твоим умом. Только очень мудрый житель Уйына, не торопится принимать решения, взвешивая каждое свое действия.

— О да, я очень мудр, — задрал подбородок вверх Зурхэн. — Поэтому-то великий Полоз, и поставил меня начальником охраны, командовать вот этими тупицами, он кивнул в сторону безучастных стражников.

— Индюк надутый, — пробурчал сзади неугомонный Угрюм, потирая ушибленный бок.

— Кто такой индюк? — Посмотрел на него менкв.

— Это такое очень умное животное, огромных размеров. Когда у нас, людей, хотят кого-то похвалить, и восхититься его умом, тот вспоминают именно его. — Скосился недовольно на Игоря Максим. — Мой друг назвал тебя почти гением.

— Ну раз он смог рассмотреть во мне мою мудрость, то он видимо, и сам совсем не дурак. Я принял решение пропустить вас в пещеру с пленником. Вы мне понравились, Полоз не мог бы послать ко мне глупцов, — он отошел в сторону освобождая дорогу. — Проходите.

— Мы восхищены твоей мудростью Зурхэн, — еле сдержал себя, чтобы не засмеяться Художник, проходя мимо него.

— О да! Ты настоящий индюк, — хмыкнул Угрюм, и отвернулся, чтобы скрыть ехидную улыбку.

Зал выглядел жутко. Красные, словно залитые кровью стены, перечеркнутые нитями белоснежной паутины, с застывшими там с явным намерением схватить всякого, кто сюда зашел, лапами, изображения огромного, черного паука, замершего ровно посередине стены напротив, с телом, состоящим из одной только распахнутой пасти, и малюсенькими рубиновыми глазками.

По центру, в свисающей рваными прядями паутине, раскачивался, словно колыбель младенца, прозрачный саркофаг, с телом Маня.

Не высокий, с явными азиатскими чертами серого, с впалыми в темные круги век глазами, на мертвом лице мужчина. Черное кимоно, с золотым поясом, на котором навешаны: золотой кинжал, и всевозможные инструменты ювелира, подчеркивало стройную фигуру. Застывшая гримаса боли, на синих губах застыла жуткой улыбкой, словно ехидно шепча: «Я отомстил». Не смотря на его вид, не оставляющих сомнений в смерти, Мань не создавал впечатление покойника.

Над саркофагом, в белоснежной паутине, нависала закутанная в тугой кокон перерождающейся бабочки, тихо постанывающая душа. Слегка хриплые, едва слышные звуки доносились из переплетения тончайших нитей, наполненные болью и отчаянием.

— Кто из вас лидер? — Агилия вынула от куда-то из-под полы платья, тонкий, острый как бритва стилет.

— Вопрос конечно интересный, — хмыкнул Угрюм. — Стесняюсь спросить, а с какой надобностью интересуетесь, барышня?

— Нужна кровь лидера, — девушка посмотрела на него как учитель, на не выучившего урок школьника. — Вы что, не знаете, как возвращать душу в тело?

— Как-то до этого делать такого не приходилось, — еще раз хмыкнул Игорь. — Надеюсь крови не ведро надо?

— Достаточно несколько капель, и судя по задаваемым тобой вопросам, старший тут ты? — Агилия сделала к нему шаг, и взяла руку Угрюма себе в ладонь.

— Вот еще! — Отдернул руку, и отпрыгнул в сторону Игорь. — Вон Художника режь, его сам Полоз командовать назначил, а я при нем состою.

— Когда это он меня назначал? — Удивился Максим. — Что-то я такого не припомню?

— У тебя что, деменция? Забыл болезный? Это было когда он тебе основной квест давал, я всего лишь помогать назначен был, и вообще, за то время что я нахожусь в Уйыне, накомандовался в Сытухе до тошноты. Так что теперь среди нас главный ты. Давай, братан, подставляй пальчик, колоть будут, это не больно. Наверное… — Засмеялся довольный собой Угрюм.

Художник только пожал плечами, не зная, что ответить другу, и протянул Агилии ладонь. Девушка надрезала указательный палец, и кивнула в сторону саркофага:

— Капай на него, и не в коем случае не уходи, что бы не случилось, и как бы страшно не было, а я заклинание прочитаю.

Художник кивнул девушке, и шагнул вперед, вытянув над саркофагом руку.

— Восстань, разбей оковы.

Ты это ждешь давно.

Две разделенные основы,

Под песнь мою, соедини в одно.

Сорвавшаяся кровь капнула, превратившись в воздухе, во время короткого полета в драгоценный камень, на стекло с такой силой, словно это был кирпич. Мелкие трещинки побежали паутиной по поверхности, а кокон начал вращаться, все более и более набирая скорость, и покрываясь белым дымом, словно от трения о воздух.

Услышь стенания любимой

Приди на зов ее души…

Еще одна капля крови, кузнечным молотом бьет по стеклу, и оно начинает осыпаться мелкими осколками на находящееся под ним тело, а кокон, сорвавшись с паутины, сделав круг по пещере, оставляя за собой хвост срываемого скоростью дыма, влетает прямо в грудь Маня.

Да будет так: Пусть в небесах Уйына

Пылают светом чувства истинной любви.

С ладоней Агилии сорвался сгусток пламени, и ударил в то место, где только что, растворился кокон души.

Мужчина вздрогнул. Бледные щеки налились легким румянцем, губы дернулись и глубокий, со стоном боли вдох, изогнул его тело дугой. Осколки саркофага начали таять, слезами растекаясь по полу, скапливаясь в лужицу, которая вдруг вспыхнула голубым огнем и вытянувшись в нитку, устремилась в пасть нарисованного паука, который вздрогнув и налившись плотью, начал ее жадно заглатывать.

— Кто вы?! — Мань пришел в себя, и отпрыгнув в сторону, выхватил из-за пояса кинжал.

— Твой страшный сон мальчик, просыпайся, — хмыкнул ехидно Угрюм. — Чего пялишься? За тобой мы пришли. Нас Аэлита прислала.

— Аэлита? — Переспросил освобожденный пленник стеклянного саркофага, и опустил нож. — Где мы? Как она?

— Ты только вопросами разговаривать умеешь? Такое слово как: «Спасибо», — тебе не известно? — Шагнул к нему на встречу Игорь.

— Вы игроки? — Сделал удивленные глаза Мань.

— Вот же упертый, — засмеялся Угрюм, толкнув Художника в плечо.

— Хватит, Игорь, — скосился на него Максим. — Мужика, только что с того света вытащили, а ты ему вместо ответов хамишь. — Он повернулся к недоверчиво рассматривающему их пленнику. — Да, мы игроки, вернули твою душу в тело… — Он осекся. — Вернее вернули не мы, а Агилия, мы просто помогали. Приходи быстрее в себя, и пошли с нами. Тебя ждет Аэлита, это она нас послала.

— У меня странное чувство, словно я смотрю на тебя, незнакомец, а вижу себя в зеркало. — В глазах Маня недоверие сменилось вопросом.

— Он дал тебе свою кровь, — вмешалась в разговор Агилия. — Вы теперь с ним братья.

— Э! Мы так не договаривались! — Заржал Угрюм. — Если они братья, то и я тогда им братан. Что-то больно много родственников. Размножаются как кролики.

— Хватит, — не сдержал улыбки Максим. — Там Аэлита ждет своего любимого, а ты прикалываешься, и время тянешь. Пойдемте из этой тюрьмы, мне паук на стене на нервы давит. Такое ощущение, что сейчас в драку кинется.

— Нет, пока мы тут не кинется, но когда на выход пойдем, то непременно попытается остановить. Он страж, и не выпустит никого наружу, это его служба. — Как-то вдруг поникла Агилия.

— Я думал, что стража на воротах стоит? — Скосился на шевелящееся изображение на стене Художник. — Этот что, то же охранник?

— Ты прав, охрана и на входе, и на выходе, но с Зурхэном мы договорились, а с пауком нет. — Произнесла извиняющимся тоном Агилия.

— Ну так договорись и с этим. — Повернулся к ней Игорь.

— С ним не могу, он не создан из плоти, он нарисован, — вздохнула девушка.

— А раньше про него вспомнить не могла? — Начал заводится Угрюм.

— Хватит! — Рявкнул Максим. — Какая теперь разница. Могла, не могла. Думать давайте как выкручиваться будем.

— Экономить воду, и клевать по крошкам оставшуюся горбушку имэка, — хмыкнул Игорь. — Думаю месяцок на этих скудных харчах протянем, ну а там ляжем, лапки на груди сложим и помрем, от жажды и голода. Гордые и непобежденные.