Бывший друг. Всё-таки бывший.

Зона отчуждения…

Нет, морду ему потом надо всё-таки набить. За Сэнеда. Который сидит рядом, беспомощно хлопая глазами, опять такой потерянный, маленький, одинокий. Словно не было всех этих дней, не было смеха, дружбы, домашнего тепла, бесконечного чая, прогулок по дворам, неповторимого словотворчества из ретранслятора. Рэй, Лина, Оксана, Дайичи, ВВЭР, отец, даже Лилька, столько сделали, чтобы бэ-энчик отогрелся, поверил, что ему помогут, и что он не один на свете. А тупица Чернобыльников опять всё ломает!

— М-да, Тошенька, — презрительно протянула ИАЭС, — До сих пор мне не казалось, что ты скотина.

— Я скотина? — взорвался Чернобыльников, — Значит, это я, по-твоему, скотина? Только потому что я вас удержать пытаюсь? Вы что, отупели тут все внезапно и ничего не понимаете? Это же не с физики сбежать и не крысу Заренковой в портфель засунуть. Это — диверсия, уроды вы безъядерные! Самая настоящая!

— Да, с формальной точки зрения именно диверсия, — невозмутимо согласился Дайичи, — Но мы обязаны на неё решиться, если уж не нашли другого способа спасти станцию. Прошёл почти месяц, а никаких данных нет. До сих пор. Поэтому если у тебя их тоже нет, — самурай выделил голосом слово "тоже", — ты заткнëшься и пойдëшь со всеми на "Альтаир". Если у тебя, конечно, есть хоть капля чести.

— Ну ладно, — прошипел Чернобыльников, складывая руки на груди, — Допустим, вы все правы. И Сэнед ни разу не шпион, и Майтирэн мы обязаны любой ценой спасти. Допустим. Но вы подумали головой, как именно мы эту самую аварию будем предотвращать, а? Придём впятером на Иссу в парадной форме с отглаженными галстуками и слëзно попросим "Дяденьки, не взрывайте АЭС, мы всей третьей школой против!". Так, что ли?

— Самое главное — координату добыть! — отрезал Рэй, — Потом сходим на разведку, добудем конкретную информацию. И исходя из неё, начнём действовать.

— Пять, ну, ладно, шесть активити и девочка? Против целой шайки террористов? Смешно!

— У нас есть минимум Храм! — Рэйден прожить однотипника взглядом, — Так что заткнись!

При мысли о том, что кто-нибудь из единоверцев погибнет во время этой операции у Рэя ворочался внутри обледенелый кирпич. Но не говорить же этого Чернобыльникову! Особенно, теперь после всего.

— Храм-хлам! — зло передразнил Антон, — А если у иссовцев оружие какое-нибудь вообще запредельное? Подумай башкой своей, придурок! Если у них экранирование такое совершенное, то и всё остальное тоже наверняка не хуже! В разведку он пойдëт, кретин!

— И что теперь? — мрачно спросила Лина, — Станцию не спасать?

— Да, не спасать! — зло выдохнул Тошка, — Мы не в кинофильме живём, а в реальном мире. А в реальном мире бывают вещи, которые нам не по силам.

— И когда это ты таким рассудительным стать умудрился? — хмыкнула Лина, — Прямо старик столетний замшелый. Про эту Иссу и её оружие ещё вообще ни черта неизвестно, а ты уже паникуешь.

— Я не паникую. Я вас к мозгам призываю. Вот представь: мы добыли координату, сходили на разведку, выяснили, что Майтирэн всё равно обречëн… И ради чего тогда Рэй вляпал нас в уголовщину? Чтобы для новых приятелей побыть хорошим?

Рэйден и так-то злился. Очень злился. А после этих тошкиных слов, чудовищно несправедливых, у него горло перехватило от бешенства. Воздух загустел, отказываясь лезть в лëгкие. Привычная кухня закачалась и поплыла перед глазами.

— Радиация! — сделал страшные глаза Дайичи, — Я уже почти не справляюсь её за вами убирать!

— Плевал я на радиацию! — зарычал Рэй, — И на тебя, Чернобыльников, тем более плевал! И лично ты можешь действительно никуда не идти, трус паршивый!

— Я трус? — вскинулся Антон, — Я по роже тебе дам сейчас, узнаешь, какой я трус!

— А если не трус, тогда что? — ярость туманила разум, Рэю было всё равно, что именно говорить, лишь бы ударить побольнее. Чтобы слова, как нож, чтобы в самое сердце, чтобы наверняка, — То, что я был прав тогда во дворе?

Чернобыльский активити грохнул обоими кулаками по столу. Схватил блюдце, шваркнул об пол. Прошипел почти нечленораздельно:

— Во дворе! А при всех слабо повторить, урод?

И это тоже до ужаса не его, не Тошкино — полный ярости свистящий шëпот, похожий на шипение змеи.

— И повторю! — Рэй упрямо вскинул голову, — Хоть тысячу раз повторю!

— Повтори!

— Хорошо, слушай ещё разик! Ты просто не хочется, чтобы Майтирэн спасали! У тебя был большой ба-бах, значит, пусть и у других будет большой ба-бах! Только давай тогда и ликвидаторов со стенки сними — они-то уж явно ещё одного ба-баха никому не желали!

На секунду обрушилась тишина, в которой, казалось, слышится хруст мироздания, трескаюшегося напополам. Рэй кинул быстрый взгляд на Сэнеда — у бедного бэ-энчика беспомощно приоткрылся рот и глазищи, и так-то большущие, распахнулись на пол-лица. Из левого выползла предательская капля, здоровенная такая.

— А вот ликвидаторов не трогай! — заорал Чернобыльников, — Это тебе перед ними совестно должно быть, а не мне. А знаешь, почему?

— Почему? — Рэй тоже шипел, как рассерженная змея.

— Потому что ликвидаторы, — Антон заговорил отрывисто, будто слова были не слова, а пули, и он вгонял их в Рэя выстрел за выстрелом, — Ликвидаторы. Спасали. Свою землю. Свою, понимаешь? Жизнью для этого рисковали и здоровьем. Мне ли не знать, чем расплатились ликвидаторы? А вот ты этого не знаешь, Светлояр-один! У тебя всё всегда было хорошо! Чудо, уникум, исполкомовский сынок, мальчик-мажор! Тебе всё всегда приносили на блюдечке с голубой каëмочкой! А теперь ты захотел перед новым дружком своим выпендриться, и плевать, что люди погибнут! Главное — что ты выглядишь хорошим, правда? Тебя папочка-председатель по головке погладит и конфеточку даст!

Рэй дышал шумно и тяжело. Снова заверещал счëтчик Гейгера. Рядом ИАЭС явно начала прикидывать, как ей сейчас двигаться, чтобы половчее разнять драку, но Рэй с кулаками не кинулся. Наоборот, успокоил дыхание, соорудил непроницаемое выражение на лице и отступил на шаг назад. Нарочито брезгливо.

— Тебя, Чернобыльников, действительно не стоит никуда тащить! Нам балласт не нужен. Лин, Сэнед, все, пойдëмте в комнату!

— Вам сказать, куда вы можете пойти? — в тон ему поинтересовался Чернобыльников, — Или сами поймëте?

— Радиацию надо убрать, — Лина встала, отряхнула брюки, — Нафонили всё-таки тут.

— Уже помогаю, — Рэй очень старательно изображал спокойствие. В голове крутилась фраза из какого-то старого фильма: "А я говорю тебе, что это плохой театр! Я говорю тебе, что это глупый и злой театр"…

Чернобыльников круто развернулся, плюнул под ноги Сэнеду и пошёл прочь. Хлопнул входной дверью. На тумбочке в коридоре осталась сиротливо лежать его сумка. Издевательски новенькая и яркая, бело-синяя с надписью "Аэрофлот".

— Рэй? — робко спросил Сэнед, — Ты есть какой? И нам куда пойти надо?

Рэйден сел обратно на диван.

— Какой-такой… Сами все понимаете, какой!

Быстронейтронничек виновато опустил голову.

— Из-за меня такое всё, да?

— Не из-за тебя, — тихо, но твëрдо ответил Рэй, — Из-за себя. То-есть из-за меня. То-есть тьфу… Ну, в общем, ты тут не причём!

— Ну, вы, парни, даëте! — вздохнула Лина, залпом допив безнадёжно остывший чай — Боюсь, что теперь вас уже никакой Дайичи не спасёт.

— Значит, нечего спасать! — буркнул Рэй, — Если он действительно так думает.

— Он так не думает. Точно так же, как и ты так не думаешь про его аварию.

Бэ-энчик посунулся к Рэю поближе, прижался, как котëнок. Вид у него был несчастный-пренесчастный.

— Какая разница, кто там что думает, Лин! После такого…

— Не простишь?.

— Может и простил бы. Если бы ему это было хоть сколько-нибудь надо. Только ему не надо.

Небо за окном опять плакало маленьким сереньким дождëм.

Паскудная доля истины в словах Чернобыльникова, конечно, была. Царапучая такая долька, ядовитая. Она противно застряла в мозгу и ещё почему-то в груди, мешая дышать как следует. Ворочалась там, саднила, нагоняла холода и не давала покоя. Прямо-таки замечательное дополнение к проклятому вопросу про Иссу — невидимому сиамскому близнецу, осточертевшему по самый паросепаратор. С вопросом, кстати, теперь звонил не Михаил Константинович, а товарищ Хрусталëв, или кто-то из его заместителей, сам майор куда-то запропастился, причём, прихватив с собой самых любимых храмовых наставников Рэя — Расплава и Плутониума. Отец пропадом пропадал на работе, до праздника Седьмого ноября горисполкому надо было успеть переделать кучу самых разных дел. Уроков в школе задавали невпроворот, и больше всех других педагогов к выполненной домашке придиралась, разумеется, Бельская. Мерзкая физичка трепала Рэя за каждую помарку и некрасиво написанную цифру, заклëвывала дополнительными вопросами и театрально вздыхала, выводя в журнале очередную тройку, если не двойку.