— Слушай ты, уникум дрипанный! Как насчёт честно по-мужски всё выяснить? Без этих твоих штучек. Или тебе слабо?

— Мне-то не слабо! — Рэй сложил руки на груди, — Мне неохота, это разные вещи. В общем, отвали по-хорошему!

— Не отвалю! — Сергей начал отстëгивать часы. Неторопливо так. Очень выразительно.

— Позëр! — хмыкнул Рэй, — Ковбой киношный.

Сэнед за скамеечной спинкой растерянно хлопал глазами, совершенно не зная, что делать и решив в итоге делать вид, что его тут нет. А вот Оксана никакой вид принимать явно не собиралась. Оксана свирепела всё больше с каждой репликой этого кретинского разговора, пока наконец не рассвирепела окончательно и неудержимо.

— Я не поняла! — дрожащим от ярости голосом спросила она, делая шаг и вставая между Рэем и Сергеем, — Вы тут что — делить меня собрались? Я, вам что — торт?

— Лично я не собирался! — быстро сказал Рэйден, вспомнив разговор с отцом про мужиков и девушек, — Но и никому другому не дам тоже. Потому что ты мне друг, а не торт!

— Тухловат торт! — ощерился Серëга, — На фиг ты мне упала, если ты такое… Такое нехорошее слово?

— Это какое же такое слово, а, Серëженька? — оксанины глаза метали молнии, — Слабо вслух сказать?

— Сама догадаешься, какое ты слово! Я тебя уважал, а ты…

— Уважал? — у неё даже руки затряслись от возмущения, — Значит, это, по-твоему, уважение такое? Нахрюкался, как сапожник, и полез в драку? А когда наполучал, побежал мамочке жаловаться?

Смирнов пошатнулся, будто от удара. На щеках выступили пунцовые пятна.

— Я не жаловался, идиотка! За мной же неотложка приехала! Матери врач позвонил. Это этот твой… понторез радиоактивный… Сначала удрапал, как заяц, а потом сразу папочке стучать! А тот и рад стараться!

Рэй молчал, ясно понимая, что у неё аж в глазах темнеет от желания врезать по рыжей физиономии. Оксана даже отступила на шаг назад, чтобы не было соблазна дотянуться. Всё-таки Росшанские — интеллигентные люди, морды бить, наверно, ниже их достоинства.

— Рэй не стучал! И вообще ты же первый к нему приставать начал!

— Конечно! Ты теперь его защищаешь! Рэйден вообще лапочка и хороший, да? — осклабился Сергей, — И после этого ты не знаешь, какое ты слово?

— Я справедливость защищаю! — рявкнула Оксана, — Сам — это слово!

— А по-твоему, я должен был спокойно смотреть, как он к тебе приставал?

— Он ко мне не приставал! Он мне стал настроение поднимать, когда вы все по разным углам разбежались, думать забыв обо мне. В мой день рождения, между прочим! — злые слëзы едва не брызнули у Оксаны из глаз — А ты в это время на кухне матч "Зенит"-"Спартак" обсуждать изволил, так что и молчи в тряпку! Видеть тебя не могу!

Парень замялся.

— Я, между прочим, потом даже извинился! Сообщением на коммуникатор. Только ты его удалила, не читая!

— А лучше было бы, чтобы я тебе гадостей понаписала? Я ж злая была, как чëрт!

— Да хоть как два чëрта! — он достал из кармана какую-то пластмассовую мелочушку и начал ломать на кусочки, — Если бы я тебе нужен был, ты бы сама потом мне написала. А ты не написала! Тебе некогда было! Надо же подлизаться к пасынку большой шишки, раз уж шанс предоставился… А простого Серëгу, значит, побоку?

— Ты придурок! — зло выдохнула Оксана через несколько секунд молчания, растянувшихся для неё в гулкую, словно тоннель, бесконечность, — Нет, даже не придурок, а вовсе круглый идиот!

— Зато ты умная! — презрительно скривился Серëга, — На членовозе теперь кататься будешь и икру полными ложками жрать, приятного тебе аппетита! Хорошо устроилась, блин! И даже Игналинскую третьей ради этого потерпеть можно, что уж там…

— Я сказала: катился бы ты колбаской по Малой Спасской! И мне наплевать, что ты обо мне думаешь!

— А я о тебе теперь и вовсе не думаю! — не остался в долгу Сергей, — Делать мне больше нечего, как только обо всяких продажных малявках думать!

— Вот и отлично, вот и иди!

— Вот и пойду!

И он действительно пошёл. Сгорбившись и засунув руки а карманы. На Рэя даже не посмотрел, будто активити пустое место. Оксана прорычала что-то нечленораздельное и рухнула на скамейку.

— Идиот! Реально видеть его теперь не хочу! Жалею, что знакомы!

Было ей сейчас очень больно, активити это чувствовал. Стëклышками в бешено крутящемся калейдоскопе плясали в душе злость, обида, непонимание, чувство вины, желание задушить Серëгу, желание всё отдать Серëге, лишь бы он её простил и перестал думать о ней так гадко, что и вслух-то выговорить никак — слова в глотке застрянут… Очень похожий калейдоскоп ведь истязал и самого Рэя — из-за взбрыков Чернобыльникова. Но чем он может Оксане помочь, если он себе самому толком помочь не может, и в человеческих чувствах если и разбирается, то самую капельку?

— Слушай, — выдавил он из себя, — А может, нам с тобой к кому-либо из моих Храмовых наставников сходить? Они мудрые, наверняка дадут какой-нибудь хороший совет. Распада можно попросить, или Плутониума… Пойдëм, а?

— Знаешь, если бы это ляпнул кто-нибудь другой, я решила бы, что он издевается! — Оксана откинулась на спинку скамьи, — Но ты действительно вот настолько на всю голову активити!

— Но ведь с тобой произошёл инцидент! — Рэй осторожно потрогал её за рукав, — А я не знаю, как тебе помочь!

— И надо поскорее найти компетентного специалиста, чтобы всё отладил? Хорошо, хоть карбида бора откушать не предлагаешь, или что там в реактор пихают в таких случаях?

— Да, нет, ну, я же не настолько же, — растерялся бедный Рэй, — Просто Храмовники, они действительно мудрые…

Вместо ответа Оксана телепатически передала Рэю картинку, которую помимо воли нарисовало ей воображение: они сидят вдвоём в кафе "Светлый Яр" и дружно едят карбид бора из вазочек для мороженого. Стало смешно. В душевных тучах образовалась прореха, в которую проглядывало солнышко.

— Только не карбид бора, тогда уж, а борную кислоту, и не у нас, а у водо-водяных, — поправил Рэй, — Хотя и карбид бора часто используется, как поглотитель.

— И вообще у людей всё-таки как-то по-другому интенсивность реакции регулировать надо, — Оксана погрустнела, — Рэйден, знаешь, мне сейчас вообще кажется, что активити лучше людей!

— Почему?

— А потому что в вас нет грязи!

— В людях тоже в некоторых нет грязи! — убеждëнно сказал Рэйден, — Вот как мой отец, например. Или как твой!

— Да, наверное, — Оксана вздохнула. И тут же спохватилась:

— Ой, а мы же бэ-энчика перепугали, наверное.

— Я не пуганный, — Сэнед подошёл к их скамейке, — Я просто чтобы бестактновостей не соделать, пошёл ещё "химички" искать тут. Но всё был рядом в этом траве.

— В этом траве, к сожалению, только одна "химичка", вынужденно огорчил урмильца Рэйден, — Пойдëмте ко входу наших встречать, кино, наверно, уже кончилось.

Он старался держаться бодро и просто, чтобы тоже "не соделать бестактновостей". Но слова Оксаны про грязь не давали ему покоя.

— Кстати, я даже не говорила ему никогда прямо, что он мне нравится, — с обидой сказала Оксана по дороге к дверям кинотеатра, — Потому что сама для себя ещё это не поняла. Мы просто общались.

— А теперь получается, не будете? — Рэй смутился, быть причиной чьей-то большой и окончательной ссоры, оказывается, жутко неловко. Бедный Сэнед!

— А теперь, получается, не будем! Я просто раньше не знала, что он такой… ну — у… как уголовник какой-то, в общем. Как это сказать по-вашему, по-станционному? Считай, что между нами порваны все провода, вот!

— Ну, тогда, наверно, правильно, — улыбнулся, Рэй, — Если уголовник, то на фиг на него электричество тратить!

— Как там наша Исса? — голос майора вечером в телефоне был приглушëнный и измученный, — Есть какие-нибудь подвижки?

— Нет, Михаил Константинович. Ни у нас, ни у Храмовников, я у Распада спрашивал, когда связывался. А у вас?