Ясно пока что одно — всё зависит от данных, которые удастся добыть. Или обнаружится что-то такое, что заставит "эпицентровцев" собрать таки спасательную экспедицию, не взирая ни на какой риск. Кто-нибудь непременно погибнет, увы, но уцелеет АЭС Майтирэн. Или оно не обнаружится, Михаил Константинович не решится, и значит придёт каюк Сиарнару. И Сэнеду. Да, всё зависит от данных, а значит, в немалой степени — от самого Рэя, а он сейчас сам не знает, что и как собирается искать, и какой вариант в итоге будет хуже. Да и не умеет он делать такой жуткий выбор, он в конце концов только реактор, всего три года назад заговоривший собственным голосом. У него ни знаний, ни опыта, и командовать Рэй никем не умеет. А ведь у него наверняка спросят: идти или не идти, минимум Воины Риенки спросят! И что он скажет?

Жутко.

И посоветоваться даже не с кем, разве что… Точно! Он должен посоветоваться с Линой, Фея, Озера, она же лучше всех, благороднее всех, мудрее всех! ИАЭС не может быть не права, и он поступит ровно так, как она ему скажет.

Рэй сосредоточился, разглядел внутренним взором линину комнату, безупречно аккуратную, строгую. Увидел её саму, принцесса что-то читала, забравшись с ногами на диван.

— Лина! — осторожно позвал он, — Можно, я тебе задам вопрос?

— Срочный, Рэй? А то мне Снегова завтра Индейцу вернуть надо.

— Лучше срочно, да. И… И это даже скорее не вопрос, а… Покопайся, короче, у меня в мозгах, а то словами я часа два формулировать буду!

— Ох, Рэйден, — Лина вздохнула и отложила, книжку, — Я же не так хорошо считываю, как ты. А у тебя сейчас вся личная ноосфера такая м-м-м… Всклокоченная какая-то.

— Будет тут всклокоченная! — пробурчал Рэй, вслух, а мысленно добавил к просьбе самое трогательное "пожалуйста", на которое был способен.

— Ладно, сейчас сниму, — кажется, Фея Озера немного нахмурилась. Не сердито, а скорее печально, она действительно не очень любила напрямую в мозгах копаться.

Её прикосновения к разуму всегда ощущались какими-то мягко прохладными, успокаивающими. Рэй всё никак не мог придумать, с чем их правильно сравнить. Глоток мокрого весеннего ветра после душной комнаты? Аромат мяты? Прикосновение птичьего крыла? Далëкий голос ночного поезда?

— Рэй, пойми меня правильно, но ничего страшного не происходит, — протелепатировала Лина, закончив считывать, — Во всяком случае, пока. Люди просто реагируют так, как для них естественно. Операция сложная, опасная, и, что для начальства, увы, тоже принципиально, дорогая. Храмовник не сомневается, что она состоится, "Эпи-Центр" в этом пока не уверен. И, собственно, что?

— Как это "что"? Лина? А жертвы?

-:А жертвы, Рэй, увы, есть всегда, просто осознай это! В одних только автокатастрофах людей гибнет каждый день целая армия. Которой бы на десять Майтирэнов хватило. Важно другое — будут эти жертвы осмысленными или напрасными.

Рэй вцепился пальцами себе в волосы.

— Всё-таки я так мыслить не могу, не умею, Лина! Мне сейчас очень плохо…

— Понимаю, что плохо. Но соберись! Если есть на что, отвлекись, потом к этим вопросам вернуться со свежей головой. Что бы там ни было, от твоих страданий уж точно никому легче не станет. И… знаешь, что…

— Что?

— Когда я не знаю, как правильно поступить, я просто стараюсь получше сделать свою работу.

Тошка наскрëб в себе решимости признаться, что к Росшанским идти побаивается. Оксана, это, конечно, Оксана, она в доску своя. (Угу. В буквальном смысле в доску. Летательную). Но там ведь будут её родители. И одноклассники. И какие-то подруги по лагерю. В общем, всякие сплошь незнакомые люди.

— И них квартира такая, ну, такая… Я там как-то был, но больше без группы поддержки ни за, что не пойду, вот! — закончил свою покаянную речь Чернобыльников, когда они с Рэем входили в подъезд здоровенной светло-серой восемнадцатиэтажки, крышу которой венчали алые буквы "Слава КПСС".

— А "такая" — это какая?

— Нууу… У них там пианино, и вообще антиквариат. Не, не подумай, Оксанка нормальная, только вообще, но сам понимаешь! — Тошка засмущался окончательно.

Рэйден окинул взглядом вечно растрëпанного, как мокрый весенний воробей, однотипничка, представил его на фоне пианино, антиквариата и оксаниных предков и понял, что да, без моральной поддержки его со всем этим оставлять, и верно, нельзя. Хотя, честно говоря, мелькала у Рэя подленькая мысль всё-таки дезертировать.

Зря он этого не сделал, как показала практика.

Нет, как раз оксанины предки, действительно оказались не то что нормальными, а самым что не есть мировыми людьми. Отец у именинницы работал инженером-конструктором на заводе "Альтаир" и вдобавок был заядлым книгочеем. Он ужасно интересно рассказывал о разной советской и зарубежной фантастике и без устали советовал книжки. Мама — преподавательница музыки, больше всех за столом хохотала, травила байки из консерваторской юности, а потом играла на так испугавшем Чернобыльникова пианино популярную классику пополам с рок-медляками. Никаких тебе поджатых губ, страшных глаз, неловких пауз и всего такого прочего. Гости и хозяева ели изумительно вкусные салаты, играли в фанты и чепуху, смеялись. В пылу общего веселья раскокали что-то из вышеупомянутого антиквариата, но Росшанская-старшая забеспокоилась только: не поранился ли кто-нибудь стеклом. В общем, все были очень довольны и праздником и друг другом, смущение растаяло уже где-то на пятой минуте знакомства, а Рэй ещё и выклянчил у оксаниного папы почитать "Гадких лебедей" и что-то из Кларка. В общем, всё было замечательно первые часа два.

А потом старшее поколение Росшанских (Папа, мама и тëтя) встало из-за стола. Юрий Петрович сказал, что они трое сейчас поедут по "скучным, взрослым делам, предоставив вам возможность веселиться по-вашему, по молодëжному". Ясен цезий, никаких дел у них и в помине не было, просто одним из подарков дочери был вот такой вот "глоток свободы". Возможность почувствовать себя полновластной хозяйкой вечера.

За "предками" закрылась дверь и началось. Почалося, как любил выражаться Эрик.

Нет, первые полчаса всё ещё по инерции было здорово. А потом кто-то из гостей задëрнул тяжëлые шторы, выключил свет и включил "Икс-джапан", на свет божий извлекли три пакета вина и разлили по стаканам. Вино на вкус было мерзкое, как йодная яма.

"Икс-джапан" Рэйден очень любил с лëгкой руки Фукусимы Дайичи. А из оксаниной компании, кроме, разумеется, Тохи, никого не знал. Поэтому нашёл себе кресло в уютном углу между телевизором и пианино, устроился в нём со стаканом пакетной гадости и приготовился потратить остаток вечера на разные мысли о своём.

Ага! Не тут-то было!

Девчонки, начиная с именнинницы то и дело тащили его танцевать, и парни, йод с ксеноном знает, почему, смотрели на это очень неодобрительно. Чернобыльников зачем-то всё время бегал то на кухню, то на балкон, и вообще, вëл себя так, будто забыл, что пришёл не сам по себе, а вместе с Рэем. Хотя оставлять друга одного в едва знакомой компании — вообще-то полное свинство. Потом из коридора послышались всхлипы, кто-то громко хлопнул входной дверью, ещё человек пять, топоча, как слоны, промчались за этим "кем-то". При этом в комнате продолжали танцевать и обжиматься парочки, так невозмутимо, будто ничего странного вообще не происходит. Рэй чувствовал себя совершенно лишним и мечтал, чтобы опаскудившийся праздник поскорее закончился.

Из гула возмущëнных девичьих голосов он понял, что какая-то Таня увидела, как у её парня нагло висит на шее "эта поганая Верникова" и высказала ей всё, что думает. Верникова в слезах убежала, парень бросился за ней. А Таня — за парнем, но потом передумала, вернулась и демонстративно выволокла танцевать Чернобыльникова, и тот пошёл, а так нельзя, потому что он пришёл к Оксанке, а между прочим, Оксанка…