— Привет! — послышался из прибора перепуганный голос Чернобыльникова, — Посылай всё в ХОЯТ и срочно давай ко мне! Совсем срочно!

— Ты рехнулся, Тоха, блин с трансуранидами? Я на физике сижу! То-есть сидел… Меня Бельская теперь сожрëт, придурок!

— Ср… ть я хотел на твою физику! — в Тошкином голосе Рэю явственно послышались слëзы, — В ХОЯТ физику! Рэй, у меня отец пропал!

— К-как пропал? — злость моментально схлынула, сменившись страхом, — Что значит: пропал?

— Как-как… Как пропадают! Спал у себя в кровати, а я рядом книжку читал. Пошёл на кухню за питьëм, вернулся, а его не-е-ет!

— Тох, не фони! — задыхаясь от тревоги, выкрикнул Рэй в динамик прибора, — Только не фони, ничего не предпринимай, я сейчас приду! То-есть мы сейчас придём!

— Я н-не фоню, — непривычно слабым и послушным голосом сказал Чернобыльников, — Только давай скорее!

— Пять минут! — пообещал Рэй и нажал "Отбой".

Закрыл глаза, сосредоточился, дотянулся телепатически до Феи Озера.

— ИАЭС! У Чернобыльникова беда! Бросай всё и под любым предлогом к нему. Эрику скажи тоже.

— И Дайичи сообщу! — немедленно отозвалась Лина, — Телепортируйся там быстрее, я скоро!

Всё-таки на чемпионате мира по хладнокровию Лина Литвинова была бы самым главным судьëй.

Рэй материализовался в знакомой до последнего пятнышка на линолеуме прихожей Назаровых, бегло мазнул взглядом по старому пузатому шкафу и календарю с рыжим котиком в цветах. В квартире стояла вязкая недобрая тишина. Звонко тикали большие настенные часы на кухне, почему-то до неестественности громко и отчëтливо. Везде горел свет. Телефонная трубка, не положенная на рычажки, чуть покачивалась, свешиваясь с комода.

— Тоха! — позвал Рэй, — Ты где?

— Тут я! — встрëпанный Чернобыльников вышел из родительской спальни, — Я собаку на лоджии закрывал. А то он воет, а там артефактов звукоизолирующих напихнуто.

— Остальных нету ещё?

— Не пришли, я же тебе первому позвонил, — Тошка подобрал несчастную трубку и злым нервным движением водрузил на место, — Ты это… В комнату проходи! Стоишь, как вышка ЛЭП в поле!

— Я по коммуникатору не особо что понял, — Рэй скинул кроссовки и открыл дверь в тошкино логово, — Блин с плутонием, куртку в школе оставил, ну, да фиг с ней! Говори, короче!

В комнате чернобыльского активити, как всегда, царил невероятный бардак. На незаправленной кровати валялись книжки, смятая вчерашняя "Новгородская правда" и какие-то компьютерные детали. Куча скомканной одежды громоздилась на стульях. Целые монбланы книг, бумаг и какой-то мелочëвки высились на письменном столе, на подоконнике и даже на полу. Довершала картину ярко-красная доска гравискейта, прислонëнная к шкафу. С фотографий на стенах на разгром осуждающе смотрели ликвидаторы последствий чернобыльской аварии.

— Да толком нечего рассказывать, — Антон плюхнулся на кровать и тут же, зашипев от неожиданной боли, вытащил из-под задницы какую-то угловатую запчасть, — Мы со смены утром пришли, чаю попили и легли спать. Ну, в смысле, отец лëг спать, а мне не хотелось, так что я у него в комнате сидел, читал "Час Быка". Потом пошëл в кухню за питьëм, возвращаюсь, а его нету, блин…

— А мать где?

— На дежурстве в больнице, слава Зоне! Я ей пока не звонил, и… И Рэй, поставь какую-нибудь защиту храмовскую. Чтоб мама с меня мысли ни одной не считала. Ну, по крайней мере, пока мы хоть что-нибудь не поймëм!

На Тошку было жалко смотреть. Обычно неутомимо жизнерадостный, сыплющий шуточками, вечно что-то смачно жующий, сейчас он напоминал то ли смертельно больного, то ли к расстрелу приговорëнного. Рэй цеплялся взглядом за улыбающиеся лицо Владимира Правика на светлой стене.

— Думаешь, она ещё ничего не почувствовала?

Тошка дëрнул себя за пуговицу рубашки.

— Скорее всего. У неё ж, сам понимаешь, всегда аврал и завал. Так что, если она что и считывает, то пациентов. Но ты всё равно поставь, для надëжности!

Своих названных родителей — ВИУРа Александра Николаевича и хирурга Тамару Алексеевну Назаровых, Тошка обожал. С самого первого дня знакомства. И с того же первого дня без малейшего смущения звал их папой и мамой, хоть про себя, хоть вслух. У Рэя так же легко говорить про своих долго не получалось, а Дайичи до сих пор прибавлял к тëплым домашним словечкам церемонное "-сан": мама-сан и папа-сан. Как с этим было у Лины, Рэй точно не знал, и не удивился бы, если Фея Озера обращалась к ним " товарищи" и по должностям. Эрик про своих любил говорить "предки".

В общем, Тошка из них пятерых, был, наверное, самым домашним и семейным. Но если отцу Чернобыльников привык без утайки рассказывать и доверять всё, то от матери стремился скрывать даже самые маленькие неприятности — берëг. Признавался, что они у него были только, когда всё плохое уже заканчивалось. ВИУР Назаров был в этом с сыном полностью солидарен, считая, что разгребать проблемы — дело исключительно мужское.

В коридоре послышалась возня, какой-то стук и сдавленное "ой". Похоже, Эрик и Лина вышли из портала менее аккуратно, чем это удалось сделать Рэю.

— Ты ставь! — Тошка улетучился и через минуту вернулся уже в сопровождении Феи Озера и питерского ВВЭР.

— Бельская нас линчует, — вместо приветствия похоронным голосом сообщил Эрик.

— В одиночку никого линчевать невозможно, — не менее мрачно поправила его Лина, — Суд Линча — это всегда групповое действие.

— Мы удрали сразу после Рэя прямо из класса. Представляю, как она там кипит и пузырится до сих пор, — устраиваясь на кровати, Сосновский предусмотрительно убедился в отсутствии под пятой точкой коварных запчастей. Лина уселась на пол, на ковëр и стащила обнимать большого плюшевого медведя, подаренного Чернобыльникову в прошлом году какими-то благодарными октябрятами.

Да хватит, наконец, про Бельскую! — рявкнул Тошка и повторил свой куцый рассказ.

— Пойду ноосферу места посмотрю, — объявила Лина, вставая, — Вряд ли это много даст, но всё-таки…

Рэй привычно последовал за своей принцессой.

Комната родителей Чернобыльникова сияла чистотой. Тамара Алексеевна, как большинство медиков, неаккуратности не выносила. Здесь тоже были портреты ликвидаторов на стенах, Чернобыльников вешал их везде. И самые красивые и любимые фото — как раз над родительским диваном. Рэй рассеянно подобрал с пола "Час Быка" и положил на тумбочку.

Лина забралась с ногами на постель, положила ладони на подушку Назарова и закрыла глаза. Лицо её сделалось отрешëнно-сосредоточенным.

— Никакого насилия не происходило, нет гаснущих следов борьбы, ни физической, ни ментальной… Открывали портал… Прямой пробой пространства с неизвестной координаты… Или малоизвестной, в общем, я её сходу не определю. Очень аккуратное перемещение… Потом закрыли… Собственно, всё! Похоже, Александр Николаевич даже не просыпался.

— И как ты думаешь, кому и зачем это надо?

— Ещё никак не думаю, Рэй. Даже для догадок ещё слишком мало данных. Пока что у нас имеется один-единственный факт: со Светлоярской АЭС очень аккуратно и бережно позаимствовали ведущего инженера. А значить это может всё, что угодно. Даже самое неожиданное.

— А значить это может прежде всего, что у нас в городе защиты дырявые! У всех, кроме рэевских фанатиков, — в дверь спальни всунулась лохматая светло-русая голова Эрика Сосновского, — Лин, там наш самурай явиться благоволил. Говорит, что Александр Николаевич жив точно, и он сейчас попытается его своими методами "зацепить" и обратно вытащить. А мы чтобы шли в кухню и пока не отсвечивали!

— А если у него не получится? — в дверь, отпихнув ВВЭР, просочился похоронно-мрачный Тошка, — Что тогда делать, а?

— В "Эпик" звонить на уши всех ставить, — чуть заметно повысила голос Фея Озера, — А пока что пар не перепроизводи!