Тошка же ни в какие органы не собирался, он хотел быть пожарным, как его обожаемый Владимир Правик. Ну и, конечно, летать профессионально. И неплохо бы ещё сниматься в комедиях. Разумеется, не бросая ни дежурства на станции, ни, тем более, изучение Зоны и Меридиана. Как он собирается всё это совмещать, чернобыльский РБМК пока не придумал, но не сомневался, что до десятого класса непременно придумает.

— Давайте-ка, ещё раз чайник поставим, — предложил Эрик и сам же первый встал из-за стола — наполнять вышеупомянутый чайник. Дайичи переместился к окну. Лицо у него сделалось задумчивым и каким-то нездешним.

— Кстати, товарищ самурай! — спохватился Эрик, — Данные-данные… Ты же, когда Александра Николаевича вытаскивал, успел что-то разглядеть или хотя бы заметить! Ну, там, где ВИУР был. Вот Лине и на анализ!

— Да ничего я толком не заметил, — Дайичи покачал идеально причëсанной головой, — Я же там буквально пару минут провёл. ВИУРа чуть ли не в объятия — и назад! Он протестовал даже, ну, точнее, пытался, говорил, что у него разговор там важный. Но мне это место показалось угрожающим каким-то, недобрым, так что я кхм…превысил полномочия.

— Значит, сам Александр Николаевич сможет рассказать больше, — чуть улыбнулась Лина, — А кое-кто тут сразу панику пороть…

— А ты бы не порола на моём месте? — вскинулся Тошка, — Впрочем, это же ты! У тебя на глазах котят живьём жри — не шелохнëшься!

— Не шелохнусь, — холодно подтвердила Фея Озера, — Зато придумаю, как прекратить безобразие, пока некоторые тут на кориум исходят от злости.

— Хватит гавкаться, а то у меня дополнительное охлаждение в руках! — Эрик изобразил, что собирается полить Тошку из заварочного чайника, — Кориум — противная штука, его потом захоранивать долго и дорого, у меня таких бабок нет!

— Шуточки у тебя, ВВЭР иногда какие-то буржуйские! — ИАЭС смерила его сердитым взглядом.

— Любой из нас — дитë своей эпохи, ну, то-есть дитя, — Эрик отвесил шутовской поклон, — Это вы тут все советские, а на моей параллели Земли, напоминаю, был две тысячи девятнадцатый год, когда меня в этот ваш Светлояр аномалией втащило. Так что я сам буржуй! Несите рябчиков и ананасы!

Лина отвернулась. Когда она появилась в Светлояре, на её родной параллели год шёл две тысячи десятый. И разговоры про время, текущее в разных мирах по-разному она недолюбливала. Как и несоветские по духу шутки.

— Кстати, а куда запропастился Рэй-кун, — спохватился Дайичи, — Что-то он слишком долго ходит.

— Рэйден! Рэй! Ты тут чего застрял? Ты Кострову дозвонился вообще?

Голос Лины доносился словно через вату или из далëкого далека. Знакомый коридор покачивался перед глазами.

— Рэй, с тобой всё в порядке?

Лина стояла над ним, наклонившись и протягивая руку, лицо обеспокоенное.

— Рэй!

— Я нор… мально, — губы разлепились с трудом.

— Вставай! Напугал меня, чудовище радиоактивное!

Хвататься за руку ИАЭС он, конечно, не стал, ещё не хватало, что бы Фея Озера его бренную тушку ворочала. Нелëгонькую, между прочим. Встал сам, пользуясь стеной как опорой. Проморгался, прогоняя противный туман из глаз.

— Рэй-ден, жабу тебе в деаэратор! Ты объяснишь, наконец, что тут с тобой было? Как всегда, или новая напасть?

Слава Зоне, коридор чернобыльниковской квартиры перестал, наконец, качаться и плыть перед глазами. И звуки тоже сделались самими собой — линин голос, сердитый и испуганный одновременно, гудение других голосов в кухне, тоскливые длинные гудки из телефонной трубки, которая опять болталась на проводе неповешенная. Никакой ваты и дальней далëкости, звуки как звуки. Знакомые. Такие, как и должны быть. И вообще всё такое, как должно быть, только голова ещё немного тяжëлая.

— Рэйден, я тебя сейчас стукну!

— Не на-адо! — проскулил он с дурашливой жалобностью, — Я у тебя хороший!

Лина даже не улыбнулась.

— Что ты такое видел?

— Ну, как это "что"? — ехидно сказал Тошка, выглянувший из кухни и услышавший этот вопрос, — Главного инженера в сияющем венце! Главный инженер потрясал золотым копьëм и говорил, что Майно-Коломенский уволен.

— Чернобыльников! — осадила его ИАЭС, — Это серьёзно! Если Рэй что-то видит, оно важное!

Будучи одним из лучших "эфирщиков" Светлояра, Рэй "что-то видел" с достаточной регулярностью. На строгом языке учëных это называлось "непроизвольное импульсное включение". И каждый раз происходило одинаково — внезапный приступ слабости, головокружение и калейдоскопическая череда образов перед глазами. А потом ужасно хочется пить и не сразу получается встать.

Путаницу неясных образов инструкции велели как можно скорее записывать на мнемокодер, а потом вдумчиво разбираться, что в там к чему. В их группе занималась этим как раз по преимуществу Лина. Саму её никакие "непроизвольные импульсные" не посещали, как, впрочем и Эрика Сосновского. Тошке и Дайичи они иногда на голову (Точнее, в голову) валились, но и припятчанин и самурай видели, в основном, подробности своих аварий. А вот Рэйден улавливал разумом всё, что угодно — от сигналов бедствия, которые не могла почему-то засечь аппаратура, до имëн инопланетных станций, погоды в Ташкенте и обрывков научной полемики аришмийских теоретиков с сейенскими. Жаль только, что фрагментарно и безо всякого порядка.

Жертву собственной феноменальности втащили в кухню. Нахлобучили на голову холодный пластмассовый обруч с электродами. Дайичи сунул ему в руки чашку с остывшим чаем. Замерцал экран готового к работе кодера.

Видения Рэю в этот раз достались исключительно неприятные. Огромная призрачная рука, хищно шевеля скрюченными пальцами, тянулась к незнакомой, мрачноватой на вид станции в излучине светлой реки, и там, где эта рука проползала, умирали травы. Прозрачнела и истекала серебряными искрами другая станция, невероятно изящная, с голубовато-белыми корпусами, серебрящимися, как лунный свет. Чëрная туча неумолимо надвигалась на кривые узкие улочки старинного города, и на её пути плавились, точно восковые, дома и башни. Какой-то придурок в чëрном кожаном плаще с хохотом кружился в неистовом танце по полю из тëмного стекла, поливая всё вокруг горящей жидкостью. Мерцали и гасли неведомые созвездия, сквозь которые мчалась сверкающая комета, и Рэй откуда-то знал, что комета мыслящая и хочет умереть, потому что кто-то не любит её и никогда не полюбит. И сквозь это всё тревожным мучительным пульсом пыталось пробиться какое-то слово или имя. Рэйден напрягал все силы, но так и не сумел расслышать, как оно звучит. Последним в череде странных картин мелькнуло лицо парня с длинными, до плеч светло-русыми волосами, скорбно склонëнное над каким-то надгробием.

— М-да, — пробормотал Эрик Сосновский, отрываясь от экрана кодера, — Понятнее, как всегда, почему-то не стало.

— Ноосферический мусор, — хмыкнул Чернобыльников, — Кинозарисовка под похоронный марш!

Сегодняшняя порция рэевских озарений показалась ему зловещей. А когда Чернобыльникова пугали, он наглел и говорил одни только пакости. Даже помимо воли, такая вот у него была реакция на страх.

— Мусора у Рэя не бывает, — строго напомнила Лина, — Вот у него, как раз, все импульсные так или иначе по делу.

— Угу, — кивнул Эрик, — Вот только, чего именно Рэй в инфопространстве наловил, всегда становится понятно потом. Когда уже всë другими путями выяснилось и пора научные отчëты писать. Вот тогда да — все хлопают себя по лбу: ой, а Рэюшка же наш это видел в первый день работы!

Всклокоченный и измученный Рэй прожëг его уничтожающим взглядом. Честно заслуженная Сосновским гадость, увы, никак не желала придумываться.

Да и вообще, настроение сделалось ещё паршивее. Мерзкие видения могли предвещать что угодно. Даже войну. Такую, например, как у несчастной Аришмы с этими, чтоб у них паросепаратор отпаялся, Завершителями. Конечно, Светлояру на помощь моментально придут и та же Аришма, и родина Михаила Константиновича, но всё-таки… Инопланетные танки на улице Александрова? Дырка от пули во лбу дурацкого Индейца? Обугленные развалины вместо дома и школы?