Рэйдену было наплевать, он думал о другом. Оценки это ерунда, А вот лезть на "Альтаир" скоро в любом случае придëтся. Будь это триста восемьдесят раз подряд нарушение закона. Оказывается, это очень тяжело, гнусно и даже страшно — нарушать закон! И как только всякие разные преступники добровольно идут на это? Будь у Рэя выбор, он бы ни за какие коврижки не согласился. Но пакость в том, что выбор а-то никакого и нет, "Монолит" — его последняя отчаянная надежда.

Дрянные предчувствия терзали и остальных, хотя вся компания, не сговариваясь, избегала разговоров на эту тему. Чернобыльников участников будущей авантюры подчëркнуто игнорировал. Даже сталкиваясь нос к носу в школе или на станции, не здоровался и в сторонку старательно отходил.

Рэй припятчанина видеть тоже не хотел. Точнее, хотел, очень хотел, до горького кома в горле. Но не теперешнего Тошку, а прежнего, ещё не вставшего по другую сторону баррикад. Доброго, храброго и ничего не жалеющего для друзей. Но такого Тошки у них больше не было. Был другой — чужой, незнакомый, на которого больно случайно натыкаться, взглядом.

Так сменили друг друга ещё несколько одинаково серых унылый дней. Оксана звонила и забегала, но подходящего случая для вылазки на завод всё не подворачивалось и не подворачивалось. Рэй метался из крайности в крайность.

То ему хотелось, чтобы нужная ночь не наступала вообще никогда, то наоборот, чтобы кошмарное липкое ожидание кончилось как можно скорее. Завтра! Нет, сегодня! Чтобы перестать уже мучиться и начать действовать. Чтобы всё стало наконец ясно. А дальше пусть хоть из города выгоняют, как мальчишку Галиена Тукка в какой-то хорошей книжке из параллельного мира! Хоть в тюрьму сажают! Да хоть вешают, Рэю будет уже всё равно. Главное, что он будет знать, что не сдался. Что сделал всё, что мог, даже преступление совершил. А если авария на Майтирэне всё равно случится, то хоть не из-за его, рэевского малодушия.

И вот, наконец он всё-таки наступил: вечер, когда Оксана прислала им всем на коммуникатор коротенькое сообщение, самое желанное и самое страшное. Всего из одного слова: сегодня.

Встретиться заговорщики договорились на автобусном кольце напротив главной проходной завода в ровно полночь. "Гениальный" план оставался без изменений. Дополнительно договорились только, что если их кто-нибудь всё-таки поймает, наперебой убеждать поймавшего, что они просто искали аномалии, увлеклись, не заметили, что так поздно, а тут дверь открыта и люди. Быстронейтронничек в своей неповторимой манере предлагал сказать правду, но ему объяснили, что этого по множеству причин лучше всё же не делать. Правду можно рассказать только директору "Эпи-Центра". Ну и ещё Михаилу Константиновичу, если до такового удастся телепатически доораться.

Рэй заранее выпросил у хмурого храмового интенданта целых двадцать штук инжекторов со снотворным, и два пистолета-парализатора. Их вручили "самому тут мирному населению" — Сэнеду и Оксане. Скорее не для дела, а чтобы чувствовали себя увереннее, когда придëтся от охранников убегать.

Из всех участников авантюры Рэйден был в самом выигрышном положении.

Супруги Головановы давно уже привыкли к мысли, что их приëмный сын — член странной секты, иногда устраивающей ритуалы в том числе и по ночам. Поэтому ни о каких "Ой, а куда это ты намылился так поздно" речи не шло. Сэнеда тоже легко отпустили с Рэем, под его же, Рэеву ответственность.

На оговорëнную остановку они с бэ-энчиком явились первыми. Вывалились из автобуса на холодный асфальтовый пятачок, залитый рыжим светом фонарей. Сделали вид, что идут вместе с немногими другими пассажирами в сторону дачного кооператива. Потом осторожно вернулись обратно, забившись в серый неуютный павильончик. Успели слопать по бутерброду и хлебнули чаю из заботливо прихваченного Рэем термоса.

Следующим автобусом — самым последним приехала Лина. Дайичи пришёл ровно без пяти полночь телепортом. В классном чëрном комбинезоне, похожим на одежду ниндзя из фильмов, где только достал? Явившийся минут через десять после самурая гордо продемонстрировал пухлый рюкзак с едой.

— Хорошо когда в семье — сплошные медики, а? — лучась довольством, он выдал каждому из авантюристов по здоровенному бутерброду с колбасой, — Сегодня все по дежурствам, так что собираться можно без спешки и без лишних вопросов, куда и зачем? Лопайте, террористы-дебютанты!

Чернобыльников, разумеется, на остановку не пришёл. Хотя что-то в Рэе, упрямое такое на самом донышке души, не смотря ни на что до последнего надеялось на чудо.

Не было и Оксаны, что гораздо хуже. Её отсутствие делало всю операцию бессмысленной. Не у охраны же вежливо так спрашивать: извините, пожалуйста, как пройти к экспериментальной установке "Монолит"?

Без Оксаны можно просто вставать и идти домой. Точнее, не домой, а к Сосновскому — жевать непригодившиеся бутерброды и думать, что делать дальше.

С другой же стороны, вдруг они уйдут, а Оксана всё-таки явится? Как она будет одна ночью на безлюдной окраине? И что о них после этого подумает? Связаться бы, хоть телепатически, но вдруг это страшно не вовремя? Например, посреди семейного скандала? А может, и не скандала, а что-то совсем плохое у них там произошло? Считать бы, но как назло ни хвоста уранового не считывается. Ноосферу, блин, на профилактический ремонт отключили…

А вот Чернобыльников не пришёл, потому что не захотел. Плевать ему на рэевские дурацкие надежды!

Отсутствующих прождали до половины первого. Жуя колбасу и бегая прятаться в кусты всякий раз, когда слышался шорох автомобильных шин. Последнее — чтобы, не дай Зона, не вылез какой-нибудь чересчур неравнодушный дядька и не пристал с расспросами. Просидели до без пятнадцати часу.

— Не придёт, — опустил голову Эрик Сосновский, — Похоже, что-то там сорвалось.

— Я пытался с ним потом говорить! — Дайичи сорвал полусухую травинку и принялся крутить в пальцах, — Бесполезно.

— Да я не про Чернобыльникова! На фиг нам Чернобыльников? Я про Оксану! Ждëм её ещё или нет, и если ждём, то сколько?

Ответить Сосновскому не успели. Пустое шоссе опять потревожил шорох шин. Уже привычным отработанным движением все скользнули в заросли у обочины.

Кусты были колючие, мокрые и отчаянно неприятные. Длинные волосы Рэя, хоть он и запихал их под воротник, больно за них цеплялись. Рядом бэ-энчик с мученическим выражением мордахи всматривался через ветки в дорогу. Дайичи еле слышно прошипел что-то явно ругательное на родном языке, кажется, Эрик стукнул его рюкзаком.

Подлая тачка, как назло, вместо того, чтобы спокойно рулить себе мимо в дачный кооператив, остановилась. Хлопнули дверцы. В ночной тишине этот безобидный звук показался зловещим, как ружейный выстрел.

Заговорщики в кустах замерли, стараясь поменьше дышать. Рэй прижал к себе бэ-энчика.

— Ребята, вылезайте, это я! — разнëсся над пустым кольцом звонкий голос Оксаны, — Точнее, это мы.

— Кто "мы"? — недовольно спросил исцарапанный Сосновский, вылезая первым.

— Мы — это я и моя слишком бесстрашная дочь. Добрый вечер, товарищи искатели приключений!

— Здрассьте, Юрьпетрович! — растерянно пробормотал Рэй, выпутываясь из зарослей. Уж кого-кого он явно не ожидал сейчас встретить, так это оксаниного отца. Она же совсем другое говорила…

Тем не менее глава семьи Росшанских был здесь. Стоял, положив руку на капот своих синих "жигулей". Пристально смотрел, как заговорщики отцепляются от веток.

— Давайте-ка в машину, революционеры, — велел он, когда из кустов наконец вылезли все, — Сейчас открою. Погодка сегодня…

— А поместимся? — спросила Лина, — Нас тут много.

— Тогда девочки и хмм… младший оперуполномоченный в машину, — Юрий Петрович улыбнулся Сэнеду и быстронейтронник солнышком просиял в ответ, — А мы, сильные, выносливые мужчины, будем беседовать с ними через окна.

Говорил он добродушно, густым обаятельным басом. Все тоже заулыбались следом за Сэнедом. Окси держала отца под руку и выглядела очень довольной.