— Подожди! — Лина оставила в покое ложку, — А если кто-то и ночью работает? Ты же, вроде, сама говорила, что отец твой на заводе иногда ночует.
— Именно что иногда. Это исключение, а не правило. Если кто-то хочет в лаборатории остаться ночью, он заранее заявку на это составляет. И уж папино-то расписание мне точно известно. Выберем ночь, когда у "Монолита" гарантированно никого нет!
— Твой отец, между прочим, не один там работает, там целый отдел, — продолжал упираться Тошка. Раньше Рэй не замечал за ним такой въедливости. Скорее наоборот, вечно расхристанного припятчанина приходилось всё время немножечко пинать за невнимательность к деталям.
— Ну да, отдел. Но все ночные сеансы так или иначе с папкой согласовывают.
— А сигнализация?
— Сигнализацию беру на себя! — сказала Лина, — Я умею чувствовать провода. И незаметно обесточивать приборы, ну, или наоборот, запитывать.
— Да ты что? — округлила глаза Оксана. Всё-таки не до конца ещё привыкла к фокусам и человекообразных реакторов.
— У каждого из нас пятерых, — объяснил Рэй, — есть какая-то выдающаяся способность. Дайичи, вот, лучший в Светлояре телепортист. Может перемещать что угодно откуда угодно и куда угодно, что бы ему не противостояло. Он так Александра Николаевича с Иссы спас. У Лины контроль над электричеством. Хоть с молниями танцевать, хоть весь город усилием воли обесточить. Тошке никакие самые высокие температуры не страшны, он несгораемый. А Эрик к враждебной телепатии невосприимчив вообще никак. Вражеский псионик может лопнуть от натуги, а ВВЭР даже не заметит, что его атаковали.
— А у тебя какая способность?
— Ну-у… Я, вроде как, лучше всех считываю и на Меридиане ориентируюсь. Но это не совсем то.
— Почему не совсем?
— Смотри, Оксан! У остальных четверых их эти вот свойства абсолютны, понимаешь? Это проверяли, много и долго, и в этом убедились. Ребята, каждый в своём, реально лучшие. Непревзойдённые. А я не самый сильный "эфирщик" в городе, а только в команде. У меня получается не всё и не всегда. Значит, по логике, моя особенная способность не в этом, а в чём, я пока не знаю. И никто не знает.
— Может, радиация? — предположила Оксана.
— Не-а. Радиацией любой управлять умеет. И в этом мы на одном уровне.
— Давайте всё-таки вернëмся к делу, — прервал рэевские рассуждения Дайичи, — Получается, мы просто придём к "Альтаиру", перелезем через забор и короткими перебежками до нужного места?
— Ага! Я же расположение тамошних объектов прекрасно знаю! А если случайно на кого-нибудь всё-таки нарвëмся, можно снотворным выстрелить. Я Рэю говорила.
— Инжекторы не проблема, позаимствую у Воинов Храма, — улыбнулся Рейден, — Да и псионику саму по себе тоже никто не отменял.
— Инжекторы, я надеюсь, не понадобятся, — сказал Дайичи, — Всё-таки мы не бандой на грабëж идём. И стрелять ампулами в людей, которые всего лишь выполняют собственную должностную инструкцию, мне не хотелось бы.
Рэй, Сэнед и Оксана одновременно представили себе безупречно аккуратного и столь же безупречно законопослушного японского активити главарëм шайки грабителей и расхохотались.
— Наверняка в исполнении нашего самурая разбой выглядел бы примерно так: он деликатно трогает жертву за рукав и говорит: "Простите, но не будете ли вы любезны подарить нам свои часы, кошелëк и устройство связи?" — предположила Оксана, но тут же испугалась, что шутка вышла не очень и пробормотала "Ой, извини, пожалуйста!"
Фукусима-сан и не подумал обижаться. Он сам иногда посмеивался над собственным слишком примерным поведением. Японец поискал взглядом какую-нибудь бумажку. И обнаружив нужное на подоконнике, мгновенно сочинил:
С большой дороги
Устал и чаю хочу,
Будьте добры кошелëк!
Хокку заканчивалось улыбающийся символической кошачьей мордашкой. Оксана пришла от стишка в буйный восторг и выпросила себе на память.
Просмеявшись, вернулись к обсуждению плана. Он вырисовывался простым, "как два стержня приподнять" и по сути сводился к использованию самых главных сталкерских навыков — скрытности и умения импровизировать. Действительно приехать ночью, преодолеть забор, а дальше — по обстоятельствам. Если обстоятельства окажутся совсем уж невыносимыми, звонить и телепатировать Михаилу Константиновичу, Арсению Никитичу, а лучше обоим сразу. Но заранее ни одному, ни второму не говорить ни словечка. Потому что, ясен плутоний, в восторг от этой авантюры они явно не придут.
Оксане и Рэю отводились самые ответственные роли. Первая должна была выяснить расписание ночных посещений лаборатории и украсть у отца ключи. Второй — собственно, опробовать на себе "Монолит". Получив координаты Иссы и Майтирэна, все разбегаются поодиночке. Если кого-то в ночь операции вызовут на станцию, разумеется, он должен отпроситься. Если всё получится, на следующее утро, добытые не совсем приличным путём координаты приподносятся майору Кострову. Вот тогда он может сколько угодно кипеть и пузыриться от злости и обзывать всю компанию малолетними террористами. Как говорил кто-то в древнем Риме, победителей не судят.
Конечно, в глубине души все, кроме, разве что, совсем уж неопытного в таких вещах бэ-энчика, понимали, что план груб и глуп. Но даже самый плохой план лучше, чем совсем никакого плана. Где-то в таинственной глубине вселенной безжалостный метроном отсчитывает часы, из которых складываются последние дни станции Майтирэн. И по сравнению с этим всё остальное просто не важно.
— Все согласны? — подытожил разговор Дайичи, — Или у кого-то есть ещё, что сказать дополнительно?
Рэй пересëкся взглядом с хмурым Чернобыльниковым, запоздало сообразил, что Тошка не смеялся над стишками и мысленно взвыл. Интуиция прямо-таки заорала, что сейчас будет что-то нехорошее. И подкинет бяку, как всегда в последнее время, однотипничек, чтоб ему все топливные каналы спиральками закрутило! В очередной раз захотелось оказаться где-нибудь на другом краю Меридиана, ну, сколько можно…
Интуиция вопила не зря.
— У меня есть, что сказать дополнительно, Фукусимушка, — Тошка начал выбираться из-за стола, мрачный, как тень собственной аварии, — Весь этот план — полное дерьмо, и лично я ни на какой "Альтаир" не полезу. И вам тоже не рекомендую!
Все вытаращились на него так, будто он за секунду чешуëй с ног до головы покрылся. Сэнед что-то сдавленно пискнул на родном языке и выпустил из пальцев чайную чашку. Та отправилась в коротенький последний полëт на пол, но никто не обратил внимания.
— Чернобыльников! — чужим страшным голосом сказала Лина, — Ты с ума сошёл? Бросишь всех?
— Это не я, это вы с ума сошли! — тошкино лицо скривилось от злости, — Тоже мне, герои-спасатели, авантюристы хреновы, цезий вам в гадолиний! Детишки безмозглые!
— Сам-то очень мозглый? — рявкнул на него Рэй, — Если тебе этот план не нравится, предложи что-нибудь получше!
— И предложу! Получше — это вообще никуда не идти!
— Это почему ещё?
— Потому что, — Чернобыльников шумно вдохнул, набирая в грудь побольше воздуха, — Потому что "Альтаир" — предприятие секретное, а вы туда этого малахольного быстронейтронника тащить собрались. А если он всё-таки шпион? И даже если не шпион — всё равно! Думаете, никто не узнает, что мы туда шастали? Даже, если всё пройдëт как по маслу? Вы представляете, что с нами сделают за то, что без разрешения "Монолит" трогали?
Сэнед крепко до боли вцепился пальцами в рэевское плечо и только поэтому светлоярский активити не полез через стол бить бывшему другу морду. У него в голове сейчас ровно так и промелькнуло — "бывшему другу". Безжалостно ясно, холодно и почему-то почти не жутко от этих ужасных слов. Будто он к ним готовился. Будто привык уже, будто они зрели в нём давно, с того самого спора на солнечной назаровской кухне. Росли, набухали, наливались тяжелой, как свинец, ледяной безнадëжностью. Не смотря на общие усилия их с Тошкой помирить, на шуточки и подчëркнуто небрежные разговоры ни о чём. А сейчас страшные слова только всплыли на поверхность сознания. И лопнули, как нарыв, расплескавшись внутри полынной горечью.
