Луи дал знак начинать, Ролан теперь уже посмотрел на Диану, но взгляд его не выражал ничего, никакого восхищения. Как будто перед ним стояла простушка Луиза в ее неизменном скромном одеянии.

Балет открывался танцем Роланда с Анджеликой, и абсолютно все снова смотрели на Диану. Она двигалась божественно. И это невесомое платье подчеркивало плавность и красоту ее движений, повторяя их и окружая ее ореолом белых облаков. Де Савуар был прекрасным Роландом, и когда отдавал ее другому партнеру совсем натурально сверкал глазами и изображал ревность. Анджелика исчезла, и Роланд бросился на ее поиски. Но вот Анджелика встречает юного Медора. Она находит его на поле битвы, раненого, и влюбляется в него. Медор оживает ее заботами, и долгое время Анджелика ухаживает за ним в пещере, где вскоре он выздоравливает и объясняется ей в любви. Это — апофеоз всего балета, когда Анджелика кладет руки на грудь Медора, тянется к его губам желая поцелуя, потом резко отворачивается, боясь признать свои чувства. Но вот она соглашается стать его женой, Медор подхватывает ее за талию, поднимает в воздух, и облака ее платья разлетаются вокруг них, образуя нечто вроде туманной завесы. Они танцуют, потом долго держатся за руки, смотря друг другу в глаза, пишут на стене свои имена и исчезают, влюбленные и счастливые. Уже позже их имена на стене находит Роланд, от ревности он сходит с ума и бросается крушить все направо и налево, убивая людей и не замечая этого. Его друг Астольф добирается аж до Зевса, где получает воду для исцеления Роланда, по пути встречает свою любовь всей своей жизни. Роланд же остается одиноким, и возвращается на службу королю, вечно тоскуя по Анджелике.

В это можно поверить. По такой Анджелике можно тосковать всю жизнь. По тонкой невесомой Анджелике с золотыми локонами ниже талии. Которые так красиво рассыпаются по плечам, когда она наклоняется к раненому Медору, что он непроизвольно открывает глаза, касается рукой ее локона, и, умирающий, обретает волю к жизни. Когда она отстраняется, а он приподнимается, на локтях, чтобы снова коснуться ее и поверить в то, что она — не ангел, а живой человек из плоти и крови. И тут она тоже касается его рукой, убирает волосы со лба, смотрит очень внимательно ему в глаза, и откидывает голову. Она влюбилась. Глаза ее вспыхивают, отвечая на огонь в его взгляде, и она смущается, боясь выдать свои чувства. Она, которая отвергала принцев и королей, влюблена в простого рыцаря. И она уже не отступится от своей любви.

Через три дня, когда балет был поставлен на большой сцене с декорациями, и на возвышении сидели в глубоких креслах королева и Мазарини, эта сцена имела оглушительный успех. И танец любви, который исполняла Анджелика, от которого умирающий воин ожил и молил ее не исчезать. Она не исчезла. Она протянула ему руку, и подарила свою любовь, так искренне изображая это чувство в сцене апофеоза, что де Савуар, стоявший за кулисами, вдруг все понял. Диана не играет. Диана на самом деле влюблена в Медора. В Ролана де Сен-Клер. Потому что невозможно так сыграть любовь. Поэтому и Роланд был абсолютно безумен от ревности. Он путал па, вызывая то сочувствие, то смех зала. Причина была банальна. Сразу после прощальной сцены, когда Медор берет Анджелику за руку и показывает ей долгий путь, тропинку, по которой они и уходят в далекий Катай, Диана и Ролан де Сен-Клер куда-то исчезли. Их не было ни в зале, ни за сценой. Савуар, впервые имевший настоящий повод для ревности, но вынужденный оставаться на сцене еще долгое время, на самом деле сходил с ума, представляя все то, что могло происходить между этими двумя. Он вспомнил, как герцог де Вермандуа обвинил Сен-Клера в изнасиловании. Инцидент был замят, а Ролан объявлен невиновным, но де Савуар не мог отделаться от мысли, что Диана врет. Ему не хотелось думать о ней плохо, но сейчас он не владел собой, последние силы убивая на то, чтобы сосредоточиться на танце.

Де Савуар был достаточно близок к истине. Ролан потянул Диану из комнаты. И, пока все смотрели на сцену, он вывел ее в сад.

...

Было тепло. Диана, уставшая от танцев и борьбы с собственными демонами, не менее измученная ревностью и неизвестностью, чем он, была рада просто побыть с ним наедине. Даже если он не любит ее. Даже если она ему не нужна. Во время сцены в пещере ей казалось, что он смотрит на нее как-то иначе, чем обычно. Глаза его были похожи на омуты, где поверхность спокойна, а в глубине кипят чувства. Она не могла бы сказать, какие именно. Ей хотелось разгадать загадку его глаз. Ей хотелось просто держать его за руку.

Сад был пуст. Все придворные собрались в большом зале смотреть их балет. Воздух был наполнен стрекотанием кузнечиков и ароматом роз, которые росли повсюду. Ролан и Диана шли рука об руку, снедаемые одними и теми же мыслями.

Он засмеет меня, если я признаюсь ему, как сильно его люблю.

Она будет презирать меня, если я признаюсь в своих чувствах.

— Вы устали? — Ролан посмотрел на нее.

Диана кивнула.

— Да.

— Вы прекрасно танцевали.

— Спасибо.

Диана думала, что он остановится около какой-нибудь скамейки, но Ролан потянул ее на полянку, где оба они сели прямо на траву, прислонившись к стволу огромного старого дуба. Тут было совершенно темно и никто из окон не мог бы заметить их.

— Балет очень символичен, — сказал он, — только я никак не определюсь, чья же роль мне больше подходит.

— Мне нравится роль Анджелики. Она не повелась на внешний блеск и полюбила простого воина, — Диана смотрела прямо на него, — я завидую ей, ведь простой воин тоже полюбил ее.

Ролан молчал, пытаясь угадать, говорит ли она это просто так или в словах ее есть намек. Очень прозрачный. Тот самый, который так веселил Марию Манчини. Он боялся поверить в то, что она могла говорить иносказательно, потому что это означало бы, что он заслужил наибольшее счастье на земле, счастье понравиться Диане. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— К сожалению, в жизни ничего подобного не бывает, — Диана вздохнула, понимая, что ответа не будет и все ее намеки не попали в цель. Он либо не понимает их, либо не желает понимать.

Когда он поднимал ее за талию, ему очень хотелось закружить ее, чтобы это ее дымчатое платье окутало их волшебным облаком и унесло подальше от людей. И вот они далеко от людей, скрыты тьмой и розовыми кустами. Он же не может вымолвить ни слова. Возможно, самое время признаться ей в своих чувствах. Но боясь быть отвергнутым, боясь презрительно вскинутых тонких бровей, он промолчал, только усмехнулся и посмотрел на нее. В темноте было непонятно, что именно выражают ее глаза. Но ему казалось, что они выражают разочарование.

— Вы — хороший партнер, — сказала она, чтобы что-то сказать.

Ролан рассмеялся, вскочил на ноги и потянул ее к себе.

— Давайте же, Диана! Потанцуем?

И они снова танцевали сцену в пещере. Только теперь не для зала, не для Мазарини, и даже не для Марии Манчини. Они танцевали в полной темноте, только друг для друга. Диана готова была плакать. Ей не надо было изображать любовь. Но любовь ее была с привкусом отчаяния. Ей хотелось кричать, Ролан, неужели ты не видишь, я люблю тебя!, но она боялась увидеть его кривую усмешку. Сейчас он улыбался ей так, как она любила — лучезарно. От этой улыбки она сходила с ума. Она повторяла себе, что этот человек ее не любит, но ей так хотелось верить в обратное, в то, что она находила страсть в его глазах. Или ей казалось, что находила.