— Ох, дурачки… — вздохнул водитель, глядя на противоположную полосу.

Лена вопросительно повернулась.

— Да… — он махнул рукой. — Уже похолодало, значит, через час-два начнётся пурга, а они в пробку встали. Оставались бы уже в своих офисах. Всё лучше, чем по пурге пешком пробираться.

— Вы так спокойно говорите…

Он хохотнул, не снижая скорости:

— А как мне ещё говорить? Я, в ваши годы, пережил тотальнейшую безработицу, юная леди, — подмигнул. — Думаете, меня какой-то пургой испугать? Пф. А то, что эти недоумки фейерверк нам всем устроили ночью… Ну, что ж, теперь бегать с плакатами перед мэрией и призывать вернуться в каменный век? Нет уж, увольте. Всякая ерунда случается, и по каждой истерику устраивать — спасибо, не надо... зато будет хоть, что внукам рассказывать.

Люк, видимо убаюкавший Рене, пока Лена общалась, уставился в окно и что-то высматривал в проносящихся мимо вывесках. Лена ткнула его в колено и улыбнулась, давая понять, что о нём не забыли. Тот улыбнулся в ответ, давая понять, что всё хорошо.

Они почти приехали. Лена даже видела тот вход в башню, где она сшибла с ног бедного Олега, которого она постарается разыскать. Оставалось надеяться, что он был там, а не в той монструозной пробке.

— А как же вы сами до дома добираться будете? — спросила она, возвращаясь к водителю.

Тот снова подмигнул — с тем же спокойствием, с которым всё это время и вёл машину.

— А я уже дома, — кивнул на одну из башен. — У меня там небольшой офис и квартира. Я вас потому и подхватил, что по пути. Вас где высадить?

— А… — Лена недоумённо уставилась на него.

— А таксую я для души, — заулыбался он, будто вспомнил что-то смешное, но быстро придал лицу спокойное выражение. — ...ну, по вечерам-то чем ещё заниматься? Вот хоть пообщался лишний раз с живым человеком — интереснее, чем новости читать, да ещё и в такой день. Приехали.

Он мягко остановил автомобиль у входа в башню.

Младшие сёстры Кати встретили Марселя, когда тот только приехал, и направили его, указав рукой в сторону генераторов. Многозначительно переглянулись — может, что-то обсуждали ранее, может, просто поддразнили — и, не дожидаясь, пока тот выйдет из машины, побежали куда-то в направлении теплиц. Вероятно, участвовали в подготовке к удару стихии. На фермах дети всегда выполняли какую-то, пусть мелкую, но работу. В школах, на уроках трудовой дисциплины, их уже чуть ли не с третьего класса обучали всему понемногу, чтобы к колледжу выпускник был уже крепким практиком. Марсель даже жалел, что в его годы школы ещё не адаптировали под такую программу, и большинство из того, чему учили, приходилось на лету осваивать самому — либо под строгим надзором отца.

Спустя несколько минут он вошёл в будку управления. Внутри пахло пластиком, горелой проводкой и техническим маслом. Катя стояла у пульта, колдовала над интерфейсом. Она не слышала, как он вошёл — была в защитных наушниках поверх шапки. Он сам зажимал уши руками, чтобы не оглохнуть от гула турбин, что шёл из-под земли. Подошёл ближе и аккуратно тронул её за плечо.

Та вздрогнула от неожиданности и резко обернулась, схватившись за сердце, но, увидев его, быстро расслабилась.

— О! Привет, Марс! Испугал! — прокричала она. — Как вовремя ты пришёл!

Сняла наушники, морщась — шум всё ещё стоял, хоть и немного тише, чем при полной скорости вращения.

— Да отец отправил помочь! — стараясь не кричать слишком громко, ответил парень. — Есть ещё уши?! — жестикулируя руками возле висков, будто бы она не слышала его.

Она заулыбалась и вручила ему свои — тёплые, немного поношенные наушники с вмятинами на амбушюрах. Пожалуй, слишком торопливо она их передала.

— Тут нет! В доме отцовские есть! Порулишь пока здесь?! Мне как раз очень надо домой сбегать! — в её глазах читалась благодарность судьбе, направившей сюда неожиданного помощника. Она даже не спрашивала, а скорее ставила перед фактом: — разберёшься?!

Марсель слегка смутился. Не стал уточнять. Усиленно закивал и надел наушники на голову. Гул почти исчез, остался только слабый фон, срезанный фильтрами. Остальные звуки — тоже исчезли. Стало глухо, будто провалился под воду, но он ощутил облегчение — хоть он и затыкал уши руками, низкий вибрирующий гул, вперемешку с шелестом тормозных колодок, постепенно просачивался во внутреннее ухо и уже начинал порядком давить.

Катя прокричала что-то, что читалось как «мой герой», внезапно чмокнула его в щёку и вылетела из рубки управления. Парень был рад, что она скрылась раньше, чем он покраснел. Щека горела. Шея — тоже. Опомнился, тряхнул головой.

Сконцентрировавшись на панели, он отметил, что Катя уже почти завершила процесс остановки. Оставалась примерно четверть оборота — и это был уже не ветер, а маховик, что инерционно докручивал ось. Тормоз уже стоял на пределе. Он не давал ветру ни малейшего шанса повернуть лопасти. Осталось добить инерцию.

Марсель провёл пальцами по пульту, проверяя температуру оси и стабилизацию маховика. Всё в пределах. Работает.

" Надо бы поскорее тут разобраться и бежать к отцу…" — он тяжело вздохнул и глянул на часы. Проверил телефон — всё ещё никаких новостей, всё ещё сбой.

" Понятно…"

Гул в наушниках ритмично пульсировал. В голове крутилась сцена у ворот — эти переглянувшиеся сёстры, как по команде.

Он усмехнулся краешком губ, покачал головой и постарался не думать о внезапном поцелуе. Наверное, ей и правда очень нужно было домой.

Спустя пару-тройку лёгких поворотов всех тумблеров торможения вернулась довольная Катя с небольшим термосом в руках. В термосе, внезапно, оказался крепкий горячий чай. Марсель поставил бы на кофе, ведь соседи его и выращивали, но проиграл. Именно поэтому он никогда не играл на бирже и не делал ставок — всегда проигрывал на очевидности и логике.

В процессе остановки не разговаривали — наушники — лишь пили чай и неловко переглядывались в ожидании основного действа. Когда, наконец, дождались, они принялись за спуск установок. Само приземление было несложным, но монотонным процессом, хоть часть его и проходил в тревожном ожидании того, справится ли автоматический привод с очередным сегментом, медленно втягивая его в предыдущий, что находился ниже. Конструкция столба ветрогенератора напоминала раскладную подзорную трубу, но складывалась не сразу, а сегментарно — сверху вниз, секция за секцией.

Про грядущую бурю не говорили, про аварию — тоже. Катя лишь аккуратно поинтересовалась о самочувствии, а Марсель осторожно ответил, что всё в порядке и отделался лёгким испугом. Пошутил про церковь, вспомнив растерянного врача, на что Катя ответила многозначительным взглядом, будто бы солидаризируясь с врачом. В ответ же Марсель успокоил, что не так всё страшно, и что чувствует себя прекрасно.

Далее общение свелось к минимуму — нужна была концентрация для работы.

Одну из установок заклинило на предпоследнем сегменте, и Катя, выругавшись так, что Марселя слегка повело, полезла в ящик с инструментами, откуда извлекла страховочную ленту.

***

— Подожди, тут цепь слетела! Отключи! — окликнула сверху Екатерина. — Сейчас, поддену её…

Она уже чинила цепь подъёмника пятой секции ранее, потому не стала спускаться — лишь перебралась ниже, на уровень третьей, которая «всегда заедает», и ждала, пока процесс не встанет. Процесс ожидаемо встал.

Марсель отключил механизм спуска в рубке управления. В отличие от их ветряков, у соседей была полуавтоматическая система развёртывания и свёртывания. Простая, старая, но требующая внимания. И терпения.

Всё шло достаточно быстро и гладко, но они уже третий раз останавливались и ждали, пока Катя зафиксирует цепь. Она делала это быстро и умело.

Автоматическая система, в отличие от ручной, не улавливала моменты ослабления или повышенного сопротивления, и потому цепь могла слететь — или даже порваться. Если порвётся — вся секция просто ухнет в свободном падении вниз, с силой впечатавшись в предыдущую. Хоть конструкция защищена от каскадного обрушения, но ремонт встанет в хорошую сумму, да и для нервов мало полезного.