Когда-то сотрудник офиса действительно страдал от постоянных проблем, связанных с малой подвижностью и сидячим образом жизни, но не сейчас. В любой новой высотке была своя генераторная, куда мягко загоняли работников организаций, где автоматизация настолько подняла показатели, что вставал вопрос о сокращении рабочего дня. Наверху решили, что людей вполне можно использовать и в качестве хомячков, которые будут буквально бегать в колесе, вырабатывая энергию за начисляемые каждую секунду энергойны. И можно даже было никого не сокращать.

Были, конечно, те, кто всячески сопротивлялся, говорил о том, что людей превращают в батарейки, или ещё какие-то ретроградные лозунги, но Анна явно была не из таких.

Её устраивало то, что её окружали подтянутые и активные коллеги, да и сама она была в отличной форме и, при этом, не отдавала за это ни копейки денег или свободного от работы времени.

– Беги, Форест, беги! – донеслось до Анны справа.

От неожиданности она немного дёрнулась, скосив взгляд. Андрей стоял сбоку, широко улыбаясь. Судя по довольному лицу, он кого-то сделал на ринге.

– Ты долго ещё будешь бегать? – пытаясь перекричать шум маховиков, прокричал парень.

Анна посмотрела на счётчик, показывавший «43:37».

– Уже заканчиваю, – пытаясь сохранять ровное дыхание, прокричала в ответ Анна. – А что?

– Ты как на встречу добираться будешь?

Анна уже сбавляла темп, чувствуя лёгкое головокружение от переизбытка кислорода в крови – пульс всё же подскочил из-за такой скорости.

– Да я на своей съезжу, – глубоко вдохнув, на выдохе громко произнесла девушка.

Андрей кивнул.

– Тогда я пойду в сауну ненадолго, а потом с ребятами на обед. Ты же на встрече пообедаешь, да?

– Нет, я до неё заскочу в кафе или после. Не знаю ещё, – глядя, как на экране появился улыбающийся человечек с золотым кубком и яркой надписью «У ВАС НОВЫЙ РЕКОРД. ПОДЕЛИТЬСЯ?»

Делиться, конечно, она не собиралась, ведь это был её рекорд.

Отец грозно размахивал лопатой, отправляя в тележку новые порции компоста из огромной кучи, оставшейся от последнего сбора урожая. Марсель молча взял вторую лопату и направился к Алену.

Несмотря на семейные проблемы, работы было много, и на ферме привычным делом оставалось выполнять её, даже если приходилось делать это в гнетущей тишине.

— Ты надел корсет? — будто бы ничего не произошло, спросил Марсель.

Отец, не удостоив его взглядом, лишь буркнул в ответ:

— Да.

И, бросив лопату, схватился за тележку, на которой красным горел индикатор, сигнализируя о том, что максимальный вес для перевозки был превышен.

— Подожди, — Марсель положил руку на плечо Алена, от чего тот дёрнулся. — Стой, говорю, остынь! Ты индикатор видел?

Отец ругнулся и потянулся за брошенной им лопатой.

Парень зачерпнул компоста из тележки, но индикатор не отреагировал. Марселю казалось, что отец перебрал килограмм на десять — это могло сломать измельчитель, что вызвало бы очередной пожар на ферме. Учитывая утреннюю ссору, Марсель мысленно похвалил себя за зоркий глаз.

— Пап, может, ты проветришься пока? Дай я сам…

— Ничего бы не случилось… — проворчал Ален.

Марсель лишь пожал плечами и скинул ещё пару килограммов с тележки. Индикатор моргнул и сменился на жёлтый — теперь можно было отправлять порцию в измельчитель.

— Отвези эту, а я накидаю следующую. И надень чёртов корсет — не хватало, чтобы снова спину сорвал.

Отец открыл рот, чтобы выразить недовольство тем, что сын слишком много указывает, но волна гнева разбилась о спокойный и уверенный взгляд Марселя. Пожевав нижнюю губу, Ален схватил тележку и повёз её в противоположный конец амбара, где тарахтел старенький агрегат.

Вообще, переработка отходов на их ферме была простым занятием, требовавшим лишь времени и физических усилий. Особой прибыли с этого семья не получала, а наоборот — расход энергии был выше. Когда отец включал пиролизную установку, даже в доме моргал свет. Марсель мечтал уговорить его сдать всё это в металлолом и, наконец, заключить соглашение с заводом по переработке — это избавило бы их от махания лопатами ради нескольких килограммов биочара, который уже толком и не продать.

Лет восемь назад, до прихода корпорации, фермеры сами продавали сырьё, но рынок изменился. Минимальные отгрузочные партии стали выше, а цена на биочар упала, ведь новый завод обеспечил производственную линию полного цикла.

Отец не хотел в это вникать — лишь бурчал о «проклятых корпоратах» и автономии, а склад биочара всё пополнялся. Уже более полугода они не могли набрать партию для отгрузки. В прошлый раз Марселю удалось договориться с соседями о совместной сделке, но то был последний раз — они уже тогда заключили договор с заводом по переработке.

Пока Ален возился с выгрузкой тележки в измельчитель, Марсель успел накидать следующую партию. Если бы не утренняя ссора, он бы завёл тяжёлый разговор о практичности такой траты времени и сил. По его оценке, на это уйдёт два-три дня тупого махания лопатами.

Отец справился с загрузкой, нажал пару кнопок на пульте, и измельчитель заурчал. Через пару минут можно было ждать спрессованный «кирпич», в который превратится партия компоста, отработанного субстрата и негодных к продаже грибов. За эти минуты нужно было подготовить следующую тележку, с чем Марсель быстро справился и даже успел отвезти её к Алену.

Молча оставив её рядом, он взялся за опустевшую тележку и собирался двинуться обратно, как вдруг на его плечо легла тяжёлая рука Алена.

— Марс, стой.

Марсель недоумённо уставился на отца. Тот никогда сам не проявлял инициативу в восстановлении нормального климата в доме. Просто не умел.

— Что?

Отец, не глядя на него, угрюмо сверлил взглядом приборную панель агрегата, который сломался бы, если бы имел более тонкую душевную организацию, чем старая железяка.

— Я, это… Сегодня я должен был ехать на одну встречу в город, но не поеду. Боюсь, что опять наломаю дров…

"Опять наломаю дров…" — эхом пронеслись слова Алена в голове Марселя. Звучало так, будто отец понимал, что был неправ, но в это трудно было поверить.

— Сказать Лене, чтобы съездила вместо тебя?

Ален помолчал пару секунд, затем замотал головой.

— Нет, сын, думаю, лучше ты. Когда-то ферма останется на тебе, и…

Он замолчал, как обычно делал в моменты, когда речь заходила о будущем.

— Хорошо, я смотаюсь. В детали посвятишь? — нарушил задумчивость отца Марсель.

Ален всё же оторвался от приборной панели. Во взгляде его было сожаление и даже читалось раскаяние. Неужели сестра так хорошо его обработала, что старик сам понял, что перегнул палку, когда орал на Люка? Если так, то Марселю стоило бы прыгать от радости — их семья, наконец, выбралась из мрачных дебрей.

Но радоваться пока было рано.

— Я… Марс, я просил Лену тебе рассказать, но чёртова ругань с утра… — он ударил рукой по измельчителю, вновь отозвавшемуся гулким металлическим эхом.

— Эй! — воскликнул Марсель. — Он и так развалится скоро, пап!

— Да и хрен с ним, Марс… слушай. Я… я иногда кажусь вам тираном, я знаю. И Люк… боже, он ненавидит меня сейчас.

Марсель смотрел в усталые глаза отца, которые показались ему мокрыми, и не верил в то, что видел. Ален не умел рефлексировать — просто природой не было заложено.

— Нет, пап, он тебя не ненавидит. Да, ему было больно, но он добрый малый, и всё, что ему нужно — лишь немного тепла. И ты можешь дать ему это, хоть и боишься.

Послышался звон, сообщавший о том, что процесс измельчения окончен, и агрегат перестал урчать. Марсель открыл камеру загрузки и стал закидывать в неё отходы.

— В конце концов, если ты боишься, что он вырастет сопляком, ты заблуждаешься. Посмотри на меня… меня воспитывала мама, и что? Пацану и так не повезло, что её с нами больше нет, а ты ещё давишь на него.

— Да, чёрт, я понимаю, Марс! Когда ваша мама была жива, на ней всё держалось, понимаешь? Я могу только работать, а воспитание… это не… я просто не знаю как.