Сейчас может показаться, что они допускают ошибку, когда препятствуют исходу нелояльных офицеров, но это только может показаться.

По завершению демобилизации в войсках не должно остаться вообще никого. Солдаты, унтеры и офицеры получат долгожданную свободу и уйдут с фронта домой, но… без оружия и боеприпасов.

Даже если окажется, что Аркадий чего-то не учёл и, вопреки его действиям, начнётся полномасштабная Гражданская война, как в его истории, проходить она будет гораздо легче — оружия на руках у населения будет существенно меньше. И уж точно не будет никаких пулемётов.

Разумеется, с Юго-западного и Западного фронтов бегут дезертиры с оружием, но генерал Алексеев наводит там должный порядок, поэтому скоро, если его не пристрелят, бегство с фронтов прекратится, а порядок будет восстановлен.

Повысить боеспособность на этих фронтах уже не удастся, стихийные солдатские комитеты поработали на славу, но оно и не надо — Красной Армии нужны добровольцы.

И если всё пройдёт по плану Аркадия, то у РККА будет огромный избыток вооружения, боеприпасов и артиллерии.

«Нужно минимум два с половиной миллиона солдат, чтобы банально держать линию фронта», — подумал он. — «Но это решаемый вопрос — часть демобилизованных, вернувшись в сельскую действительность, неизбежно захочет обратно в армию».

Сам Аркадий проходил через это. После увольнения в запас его где-то месяца три-четыре держало ощущение неправильности происходящего. Ему хотелось вернуться в понятную ему среду, где не надо думать о том, о чём приходится думать гражданскому человеку. Он даже несколько раз рассматривал вариант приехать в часть и бить челом, но затем это прошло. Военному человеку очень тяжело адаптироваться к гражданке, особенно если он перед этим повоевал.

Вот и демобилизованные, столкнувшиеся с общей «неправильностью» наблюдаемой картины, то есть, увидев подзабытую гражданскую жизнь, со всеми её преимуществами и недостатками, встанут перед конкретным выбором. А тут агитационная команда РККА в село приехала…

— Лучше не медлите, — посоветовал Аркадий. — Здоровый сон — залог выживания.

Самому ему спать ещё рановато — только четыре часа дня.

Он пошёл в свой блиндаж и занялся чтением писем.

Сегодня доставили целый блок писем, среди которых было письмо от Ленина, но самое главное — письмо от Марфы и Пахома.

Ленин осведомлялся о статусе Красной Армии, а также хотел узнать мнение Аркадия о Среднеазиатском восстании.

О восстании 1916 года Немиров слышал, но ему было совсем не до царских проблем.

«Вроде как, там устроили кровавую баню», — подумал он. — «Договариваться царь ни с кем не стал, он возмутился и отправил карателей, чтобы усмирить местное население».

Вот и интересовался Владимир Ильич, что бы сделал Аркадий, озадачься он вопросом, что делать с регионом.

Достав из стола писчие принадлежности, Немиров начал писать ответ.

Во-первых, он слишком мало знал о регионе, чтобы делать какие-то выводы, а во-вторых — он в делах народностей разбирается плохо, поэтому нужно передать это поручение компетентному человеку. Конкретно Сталину, который сейчас в качестве народного комиссара по делам национальностей.

Помимо вопроса по Среднеазиатскому восстания, Ленин просил прибыть к 5 декабря в Вильно, где будут проходить предварительные переговоры с Германской империей.

Неофициальное прекращение огня будет начато только 30 ноября, что должно ознаменовать начало переговорного процесса, но до этого момента Северному фронту приказано беспокоить немцев и демонстрировать, что это может продолжаться вечно. Естественно, вечно это продолжаться не может, но видимость этого создавать надо.

Немцы, не будь дураки, выработали средство защиты от хищения пулемётов — начали приковывать их к позициям цепями и замками. Быстро замки не снести, а тут скоро контратака, поэтому было решено изымать из захваченных пулемётов ключевые детали.

Ударники снимают затворы, возвратные пружины, охлаждающие кожухи, стволы, забирают боеприпасы и, если время позволяет, то вынимают и УСМ. (2)

Но идея с приковыванием пулемётов к позициям была хороша, поэтому её начали использовать на своих узлах сопротивления.

На Северном фронте сейчас уникальная ситуация — на вооружении у немцев много Максимов, а у русских много MG 08. Конечно, это всё те же пулемёты система Максима, но под разные патроны. А ещё немцы перестали держать на опорниках пулемёты MG 08/15 — они весят меньше оригинального MG 08, поэтому легче поддаются выносу. Впрочем, ровно по тем же причинам на русских опорниках нет пулемётов системы Мадсена…

Возможно, кому-то покажется, что всё это бессмысленная возня, целью которой является убийство людей без достижения какого-либо тактического успеха…

Только вот, в отличие от наступления людскими волнами или групповой тактики, смысла, как ни крути, больше. Потери ударных подразделений ниже, иногда удаётся захватить оружие и боеприпасы и, почти всегда, ударные роты возвращаются с пленными.

Именно от пленных Немиров узнал о том, что немцы пытаются распространить опыт штурмовых групп на всю остальную армию.

Закончив письмо Ленину, он взялся за письмо из самого Лос-Анджелеса. Написано оно было от Марфы Кирилловны, но писалось вместе с Пахомом.

Марфа осведомлялась о его здоровье и настроении, а затем сразу же начала жаловаться.

Её расстроило то, что говорят американцы на каком-то неправильном и безграмотном английском, в целом, все они какие-то невоспитанные, а ещё тут очень много китайцев, мексиканцев, евреев и итальянцев.

«Возможно, Марфу и Пахома там принимают за аристократов», — подумал Аркадий с усмешкой. — «Лучшие репетиторы, куча времени на занятия… Их английский чище, чем у президента США».

Марфа пишет, что они устроились на новом месте, запатентовали рецепт «Марфа-колы», а также купили неэксклюзивную лицензию на стрептоцид. Какой-то ухарь уже запатентовал стрептоцид, поэтому им пришлось выкупать собственное изобретение — патентное право…

Они выкупили в Пасадене двадцать гектаров земли и начали обустройство.

Фактически, они начали всё заново. Наняли рабочих, поставили цеха, после чего заказали разливные аппараты. Инженера Бориса Львовича Розинга с собой они забрать не смогли, он не захотел покидать Россию, но зато сумели переманить его ученика, Владимира Козьмича Зворыкина, который был рад переехать в Штаты.

Помимо Зворыкина они забрали с собой ещё троих инженеров — Константина Богомаза, Андрея Борнемана и Михаила Берлова.

Разливной аппарат нового типа, работающий на электрическом приводе, разработанный инженерным квартетом, позволяет разливать пять тысяч бутылок в час — это сто двадцать тысяч бутылок в сутки.

В США бизнесом может заниматься кто угодно, причём всем будет плевать, мужчина это или женщина, лишь бы деньги были. Собственно, Марфа и Пахом, по старой схеме, учредили два предприятия и начали делать деньги.

Судя по тому, что в письме не было жалоб о нехватке рабочих рук, Марфа придерживается данного Аркадию обещания — не оскорблять рабочих низкими зарплатами и адскими условиями труда.

Иллюзий насчёт соблюдения неприкосновенности частной собственности Марфа и Пахом не питали никогда, они же из крестьян, поэтому на имя Пахома было открыто частное военизированное охранное предприятие, названное «Царская стража».

Набирали в это ЧВОП бывших царских офицеров и солдат, которые уехали из России ещё во время Февраля — вот именно эти люди, имеющие военный опыт, охраняли территорию заводов и приносили деньги охранными подрядами.

Люди с деньгами всегда очень нравились американским властям, поэтому Марфа и Пахом уже вхожи в дом губернатора штата Калифорния и в дом мэра Лос-Анджелеса.

Ещё они наладили связь с разрастающейся русской диаспорой, которая начала получать щедрые ежемесячные взносы от двоих благодетелей.

Немиров и ставил Марфе именно такую задачу — интегрироваться в американское общество и делать деньги на американской земле. Конечная цель — стать слишком большой фигурой, чтобы её можно было просто так свалить.