Аркадий, если бы кто-то спросил его мнения, сказал бы, что тут все конченые.
Он воспринимал всё происходящее, всё это вынужденное наблюдение за успешно состоявшимися наркоманами и алкоголиками, как цену за исполнение этой фазы плана.
— Ох, сегодня напьюся… — произнёс директор и выпил напиток залпом. — Кхех…
— Не налегайте, господин директор, — лукавым тоном попросила его мадам Бетанкур. — Вам завтра на работу.
— Ещё Кровавой Мэри мне! — стукнул стаканом по стойке Филатов.
Немирову было нетрудно.
Ближе к концу вечера вновь появилась женщина в чёрном.
— Здравствуй, Аркадий, — села она за стойку. — Как у тебя дела?
— Всё хорошо, Мария Константиновна, — ответил Аркадий. — Что вам налить?
Уж не думал он, уж не предполагал, что будет так долго разливать напитки. Это была лишь начальная фаза плана…
— Воды с лимоном, — сказала она. — И себе налей, будь добр.
— Хорошо, — кивнул Аркадий, а затем улыбнулся. — За здоровые зубы и непорочную честь?
— За здоровые зубы и непорочную честь! — улыбнулась в ответ эта женщина.
Они вновь чокнулись стаканами и залпом выпили воду.
Он до сих пор не знает, кто она, но уже успел узнать её имя и отчество.
Ему известно, что эту женщину уважает мадам Бетанкур, а оба директора относятся к ней с подчёркнутой опаской — это было странно.
К властным кругам у неё никаких очевидных отношений нет, но градоправитель ей учтиво целует руку, а губернатор относится очень тепло.
— Расскажи мне, будь добр, какую-нибудь историю о войне, — вновь попросила она.
Несколько раз у них были долгие беседы под самый занавес салона, как сейчас. Он рассказывал ей известные ему истории о войнах прошлого, а она внимательно слушала.
Ей понравилась его интерпретация битвы при Аускуле. Когда-то давно он задумывал начать писать книгу о попаданце в Древний Рим, но так и не решился. Зато он собирал материал, что его очень увлекло и он запомнил очень многое.
— Я рассказывал о битве при Саламине, рассказывал о битве при Фермопилах, — начал перечислять Аркадий. — Рассказал также о битве при Аускуле, а теперь, думаю, можно рассказать о Галльской войне Гая Юлия Цезаря…
— Об этом я и сама отлично знаю, — отмахнулась Мария Константиновна. — Расскажи мне лучше о Наполеоне. Ты же знаешь что-нибудь о его битвах?
— Знаю, — кивнул Аркадий. — Но всё объять невозможно, поэтому могу рассказать лишь о некоторых из знаменательных битв.
— Например? — спросила она.
— Могу довольно-таки подробно рассказать о битве при Фридланде, ознаменовавшей поражение Четвёртой коалиции, — ответил Аркадий. — Со стороны французов выступало около восьмидесяти тысяч солдат, а со стороны русских выступало около шестидесяти пяти тысяч солдат…
Об этом была одна из его книг. Написана она была в экспериментальном стиле «день сурка» — главный герой был попаданцем, приходящим в себя в теле застреленного русского солдата, рана на груди которого чудесным образом зарастает. Он не знает своей цели, не знает, чего от него хотят, но к полуночи, ознаменовавшей окончание битвы, невидимый таймер сбрасывается, и он вновь приходит в себя от острой боли в груди, посреди тел русских и французских солдат…
Его главной целью было переломить ход битвы и обеспечить победу русской императорской армии — и он с каждой попыткой применяет для этого всё более и более изощрённые методы, включая настоящую «ган-кату», подразумевающую молниеносное применение шести дульнозарядных пистолетов.
За этот роман Немирова обвинили в плагиате. Всякие эксперты из интернета выкопали какой-то фильм из середины 10-х годов — там тоже было что-то подобное, только в футуристическом будущем человечества, с применением силовой брони.
— Так, — с улыбкой кивнула ему Мария Константиновна.
— Авангард русской армии, прибывший к Фридланду, обнаружил, что город уже занимают, минимум, три полка французской кавалерии… — после паузы, заговорил Аркадий.
* * *
Начальник полиции города Астрахань, Иннокентий Борисович Кагоров, был не в духе.
— Да что ещё? — спросил он у зашедшего заместителя, Евгения Ивановича Дубинского.
— Пришли вести о тех трёх трупах, — сообщил Дубинский.
— Так, — взбодрился начальник полиции.
Месяц назад, бедняки случайно обнаружили три тела среди груд мусора. Это были мужчины, но по лицам их личности установить не удалось.
С них были сняты антропометрические данные, после чего эти данные были сравнены с местной картотекой. И оказалось, что в астраханской картотеке никаких данных по этим покойникам не нашлось. Не местные. И это было плохо.
Смерть у них была насильственной — двое погибли от точных ударов в сердце, а третий был убит «грязно», с девятью уколами в живот и одним в грудь.
Никифор Павлович, их научно-судебный эксперт, заявил, что работал опытный убийца, отличающийся ростом ощутимо ниже взрослого мужчины. Точность и выверенность ударов стилетом, оружии, требующем высокого навыка для надлежащего применения, свидетельствовала либо об абсолютной холодности душегуба, либо о немалом опыте в деле по убийству людей именно этим типом оружия.
Так или иначе, но на основании этих данных они объявили сыск карлика-убийцы, но таких у сыскарей в контактах не было, и никто не мог вспомнить о подобных примечательных субъектах. Сыск ни к чему не привёл, а губернатор требовал результатов.
Тогда они составили протоколы и отправили данные по покойникам в Петербург и в Москву. Там картотеки для бертильонажа[14] богаче…
Установление личностей жертв может хоть как-то помочь с установлением мотива их убийства, а уже на основании мотива можно найти возможных желающих убить этих троих.
— «Котелок» — Бондарев Игнат Иосифович, анархо-коммунист, сотрудничал с охранкой и охранка прислала нам официальный запрос по этим троим, — сообщил Дубинский.
— Так, — кивнул начальник полиции. — Дальше.
— «Патлатый» — это Максимец Симеон Джонович, — продолжил Дубинский. — Анархо-коммунист, сотрудничал с охранкой.
— Так, — вновь кивнул начальник полиции.
— «Жестоко зарезанный» — Богров Дмитрий Григорьевич, анархо-коммунист, тоже сотрудничал с охранкой, — закончил заместитель.
— Революционеры, — изрёк Кагоров. — И что они забыли у нас?
— Сотрудник охранки прибудет в Астрахань сегодня к вечеру, — ответил Дубинский. — У него к нам есть ряд вопросов.
— Конечно же, у них есть вопросы! — раздражённо всплеснул руками начальник полиции. — А на наши кто ответит?!
* * *
— Да чего ты от меня хочешь? — раздражённо спросил директор Шварц.
Аркадий слышал, что какая-то дама уже который день подряд никак ему не даёт, что начинает его очень злить. Возможно, это не самое лучшее время для разговоров, но тянуть Немиров уже не мог — время поджимало.
— Я хочу обсудить возможность поступления в ваше реальное училище, господин Шварц, — ответил Аркадий. — Сдать экстерном все экзамены хотя бы за четыре года
— Что? — удивился директор.
— Поступление в ваше училище, господин Шварц, — повторил Немиров. — И экстерн на все экзамены хотя бы за четыре года.
— Ты смеешься надо мной?! Ха-ха-ха! — рассмеялся директор. — Поступление в МОЁ училище?! Экстерн?! Ха-ха-ха!!!
— Это значит «нет»? — уточнил Аркадий.
— Ха-ха! Конечно же, нет! — отсмеявшись, ответил Александр Яковлевич. — У меня учатся только лучшие, а ты — какой угодно, но не лучший! Ты вообще из крестьян! Зачем мне брать тебя, когда у меня ежегодно конкурс по шестнадцать человек на место?! Экстерн?! Ха-ха-ха!
У Немирова появилось устойчивое желание ударить Шварца пару раз головой о барную стойку, но он сдержался.
— Ты здесь как говорящая обезьянка! — продолжал обострять директор. — Крестьянин, который может поддержать беседу и наливает изысканные напитки! Ха-ха! Я оплачиваю даже не напитки, это сущая мелочь, я оплачиваю твоё присутствие здесь! Ты тут как экзотическая обезьянка в зоопарке!
