— Пусто и там, — доложила вернувшаяся Земляна. — Идём?

— Ну а какие у нас варианты, — проворчал я.

По моему «якорю» мы переместились обратно к той полынье, где ещё недавно подо льдом плавали заколдованные люди.

— Сходили, блин, за хворостом, — буркнул я, глядя на место преступления.

Лёд пробит, людей в воде нет.

— Следы, вон, по снегу, — сообщил Егор. — В лес пошли.

— На кой в лес-то? — удивилась Земляна.

— Там тропа хорошая, лучше, чем вдоль реки-то. Вон, закинь туда Светляка. Вишь?

— Ага, вижу. И на тропе следы. Идём, поглядим.

Углубившись в лес, мы двинулись по следу. Сразу было видно, что шли несколько человек друг за другом. Но когда до выхода из леса оставалось меньше четверти пути, следы внезапно оборвались.

— Это, сука, как так? — остановился я и огляделся. — Улетели, что ли?

— Может, и так, — задумчиво сказала Мстислава. — За праведную жизнь анхелы божии прям на небо сразу и забрали.

Она перекрестилась, глядя в ночное небо сквозь переплетение чёрных голых ветвей.

Я внимательно оглядел верхушки деревьев, но не обнаружил там ничего подходящего.

Если бы напали шуликуны, остались бы следы битвы. Захар всё-таки не для красоты меч таскает. Уж что-нибудь бы тут исполнил.

Кто ещё? Русалки? Такая же хрень: были бы следы битвы, кровь — тварная или человеческая. Да и какого дьявола русалки забыли в лесу посреди зимы? Как-то вообще картинка не складывается.

А ну, какая тварь могла среди зимы быстро и без борьбы прибрать пятерых человек, один из которых охотник? Из мне известных — только одна.

— Табак есть? — повернулся я к Мстиславе.

— А тебе на что? Подымить, что ль, задумал? Так оно на охоте — дело гнилое. После, дома…

— Кисет дай.

Видимо, Мстислава распознала в моём тоне что-то начальственное, с чем лучше не спорить, и протянула мне мешочек с табаком. Взяв его, я отправился на поиски пня. Долго искать не пришлось. Как правильно говорила жена — хотя, может, уже и вдова — Семёна, лес тут был старый, и, как следствие, деревья рубили часто. Выбрав подходящий пень, я положил кисет на него и отступил в сторону, обнажив меч.

— Леший? — севшим голосом спросил Егор.

— А есть другие предположения?

— Может, за подмогой сходить надо было?

— Я — Гридь. Вы тоже не Ополченцы. Справимся.

Кучно лешаки пошли в наших широтах, ничего не скажешь. Когда первый попался, мне все кому не лень в уши жужжали, что леших не существует, сие есть миф. В Сибири, однако, этот миф был частью повседневной жизни. Там, встретив лешего, никто не удивлялся. По ходу пьесы, и у нас сейчас будет точно такая же радость. А главное — всё среди зимы! Ну ладно, леший — это даже хорошо. Родии мне сейчас во как нужны.

Чтобы усилить воздействие кисета, я запалил ещё и Манок, докачанный до воздействия на Высших тварей. Но ничего не происходило. Я уже хотел вслух признать свою ошибку, когда послышался тонкий голос:

— Дяденьки, тётеньки, вы кого-то ищете?

Мы все повернулись на голос, ощетинившись мечами, заготовив Знаки. И тут же нам сделалось стыдно, потому что перед нами стояла обычная, деревенская по виду девчонка лет десяти, а то и меньше. Из-под шапки торчат две русые косы, на ногах валенки.

— Ты откуда такая нарисовалась? — спросил я, не забывая в фоновом режиме периферическим зрением мониторить происходящее. Только вот не происходило ничего.

— Из деревни, — махнула рукой девчонка. В правильную сторону махнула. — А вы людей ищете? Четверо наших, один ваш?

— Ищем, — подтвердил я. — Знаешь, где они?

— Дак, в сторожку пошли.

— В какую ещё сторожку? — вмешалась Земляна. — Ты что несёшь?

— Избушка тут стоит. Погреться заглянули.

— Да тут до деревни десять минут ходу!

— А морозяка-то какой! — поёжилась девчонка в тулупе. — А они только из-подо льда вылезшие! Идёмте, я вас отведу.

Холод и вправду сделался какой-то уже совершенно нечеловеческий, у меня с трудом челюсть шевелилась. А если четверо из идущих к тому же вылезли из ледяной воды… Н-да, пожалуй, если сторожка вправду есть, то звучит это всё не так уж безумно.

Я погасил Манок, бросил Мстиславе кисет и сказал:

— Веди.

Не успел сделать шаг — Егор схватил меня за плечо.

— Владимир, ты знаешь, что делаешь?

— Ну, так…

— Не нравится мне это всё!

— Вот веришь, нет — мне тоже не нравится. Совсем.

— И от девчонки этой — мороз по коже.

— Мороз по коже — это от мороза. Давай пока паниковать не будем. Идём, готовимся ко всему. Врасплох нас не застать. Других вариантов я не вижу.

— Владимир прав, — сказала Земляна. — Не бросать же своих. А больше куда идти — мы не знаем.

Мстислава согласно кивнула. Егор поморщился, но контрдоводов не нашёл.

— Идёте, чтоль? — подала голос девчонка и шмыгнула носом. — Озябла совсем.

Пошли. Я держался впереди, замыкал Егор.

— Тебя как зовут, малая?

— Леськой.

— Интересное имя. А к сторожке той ты — каким боком? Что вообще тут, в лесу сторожить?

— Лес сторожить, чего же ещё. — Леська шла по бездорожью бодро, только косички подпрыгивали. — А я помогаю. Ночую там иногда. В лесу интересно — страсть! Раз, представляете, ночью лось пришёл и в окно глядел. Я поперву испужалась, а потом смеялась даже. Стоит, смотрит, большой такой.

Она рассказывала, не оборачиваясь, но обильно, по-детски жестикулируя. Как будто специально запудривая мозги.

— Идти далеко?

— Да пришли уже!

Леська резко свернула вправо, я — за ней. И замер. За мной остановились и остальные. Мстислава, наверное, ничего не поняла, а вот остальные ещё как поняли.

— Чего встали? Заходите! — Леська подбежала к двери.

Изба была знакома до дрожи в зубах. Именно в неё мы с Захаром как-то раз случайно попали и слышали ссору невидимых лешего и лесовички. Именно здесь, на этой самой полянке перед избушкой, мы летом завалили лешего. Нет, не на похожем месте, а именно на этом самом.

Леська обернулась на крылечке и улыбнулась.

— Ага. Вспомнили!

И перестала быть маленькой девочкой. На пару секунд перед нами оказалось то самое существо, что я уже видел. Женщина. Деревянная, покрытая травой, листьями, желудями и дикими яблоками. Та, что подарила мне Знак Путеводное Яблоко.

— Это что за страсть такая? — просипела Мстислава.

— А тебе страшно? — спросил я.

— Н-нет. Почему-то. И как будто теплее сделалось…

— Вот и нечего бояться. Свои.

Я спрятал меч в ножны и первым, подавая пример, пошёл к избушке.

Лесовичка уже вновь превратилась в девочку Леську. Открыла дверь и замахала рукой — мол, давайте-давайте, входите быстрей, тепло выходит.

Тому, что внутри изба выглядит гораздо больше, чем снаружи, удивляться было уже попросту лень. Печь размером вдвое превышала обычную деревенскую, и жаром от неё так и тянуло. Все стены были в жёлтых листьях и красных ягодах — как будто обои, но природные, настоящие. Под ногами тоже шуршали листья. Странным образом, это не казалось мусором, который хочется вымести. Просто — так уж тут заведено.

Вместо стульев из пола торчали пни. На пне же стояла и столешница. Вокруг неё на пнях сидели закутанные в одеяла двое взрослых мужиков, девчонка лет четырнадцати и ещё одна — ровесница Леськи. Все пили из кружек что-то горячее.

Перед печкой были натянуты верёвки, привязанные к торчащим из стен ветвям деревьев. На них висела, исходя паром, мокрая одежда.

— Владимир! — выскочил откуда-то Захар. — А я… Я тебе этой штукой пытался, а она — ни гу-гу.

Захар показал амулет для связи. Сам, как и спасенные, был голый и в одеяле.

— Ты чего, тоже в полынью провалился?

— Провалишься там! Лёд так истончал. А эти — они ж тонуть давай! Особливо мелкая.

— Дяденька Захар меня спас, — хрипло пискнула мелочь.

— Ишь ты, дяденька, — усмехнулся я. — Дорос, поздравляю.

Захар смутился.

— Да вы садитесь к столу, — позвала Леська. — Места всем хватит. Я чаю налью.