Крупнокалиберный пулемет смотрел из приплюснутой башенки в сторону окраин. Угловатая корма чадно дымила, у распахнутых вверх и вниз створок бокового люка, меж здоровенных грязных колес, лежало что-то красно-камуфляжное, (Даша отвела взгляд) и это что-то рвали челюстями огромные пятнистые ископаемые гиены, больше привычных раза в три. Одна подняла взъерошенную мокрую морду и проводила голубой автомобиль черно-кровавыми глазами.
Ближе к городу стали попадаться брошенные машины, иногда побитые, чаще целые с виду. И кучки цветного тряпья на тротуарах, в первый раз Даша даже не поняла, что это, пока не увидела согнутые ноги в ботинках.
Широкую Крестьянскую наполовину занял красно-белый пожарный Камаз, лежащий на боку, борт вмят, вокруг белая лужа вытекшей пены, будто задавили странное дойное животное. На лобовых стеклах звездчатые розы сколов, забрызганные изнутри красным. Мигалка все еще беззвучно вспыхивала лазурным огнем и гасла, вспыхивала и гасла.
С боковой улицы вывернул белый микроавтобус с разбитыми стеклами, разбрызгал колесами пену и унесся прочь из города.
Даша свернула на парковку «Сим-сима», здания в вычурном восточном стиле, со стрельчатым порталом меж невысоких подобий заостренных минаретов, в голубых, зеленых и розовых гирляндах нарисованных цветов.
У въезда лежало мужское тело в белом халате, но без головы, в красной луже мок поварский колпак.
«Не вздумай блевать».
На парковке стоял только шикарный и дурацкий белый лимузин, переделанный из гражданского Хаммера. Кажется, Даша уже видела его пару раз.
Даша остановила машину, аккуратно переключив кожаный набалдашник на П. Как ни удивительно, именно сейчас руки ее не дрожали, голова обрела ясность и прозрачную четкость мыслей.
Еще раз глянула на мобильный. Нет сети. Еще раз сунула в ухо переговорное устройство… послушала секунду безнадежное «дут-дут». Радио и включать не надо.
Даша достала из бардачка кобуру, проверила пистолет, так, магазин с серебром рядом, заменить обычные… дернула затвор, как учил Данил. Услышь щелчок. Убей тварь. Как же давно они палили по бутылкам. Предохранитель, о да.
И сделала то, что стоило давно. Достала из внутреннего кармана жакета свистульку, черного котика, поднесла к губам.
И увидела Эльвиру.
Никакого сомнения, девушка в бежевом брючном костюмчике (хвала Небесам, не в длинном платье), невысокая, черные локоны по плечам, выглянула в застекленную широкую дверь ресторана. Почему одна?
Даша распахнула дверцу и рявкнула во все легкие:
— Элька! Мать твою!
Вспомнила и свистнула в… «гм, в котика».
Эля услышала. Вгляделась, замахала рукой. Двинулась к Даше, когда кто-то крикнул:
— Помогите! Тетя, помоги! Где моя мама? — звонкий высокий голосок.
Девочка лет пяти, светлые волосы до лопаток, розовое платьице с пышными оборками. Куколка. С трудом открыла заднюю дверь лимузина, спрыгнула из широкого проема. Что она там делала? Заснула? Эля обернулась, остановилась. Девочка подошла, смиренно глядя вниз, и танцовщица ухватила ее за руку, повела.
Даша распахнула дверцу, вышла, оглядываясь. Ну где серый хулиган, когда он нужен?
Эля почти бежала к ней, таща за ручку девочку. Говорила что-то успокоительно, про маму и не надо плакать.
Вот тут у Даши словно обострился взгляд и в голове проявился моментальный снимок.
«А какого черта она в грязных тапочках?»
Тапочки без жесткой подошвы, розовые сверху, но землисто-бурые снизу. Как будто в них карабкались по разрытой весенней земле. А вот и подол платьица запачкан темным, сразу и внимание не обратишь.
— Элька, отойди от нее!
— Даш, ты чего? — Эля остановилась, глядя на пистолет в Дашиной руке, — Ты сдурела?
— Отойди от твари!
Девочка глянула открыто, багровыми глазами на ангельском личике, быстро, очень быстро прыгнула к Эле, блеснула сталь. Танцовщица подломилась в коленях и начала опускаться наземь.
За спиной у Даши проскрежетало, и сэкка прыгнул.
Он мгновенно одолел метров пять меж ними, махнул лапой: полетели куски разорванного тельца в розовых тряпках. Голова отлетела дальше всего и покатилась, подметая пыльный асфальт золотыми локонами. Белая ручка с зажатым кухонным ножом шлепнулась рядом.
Даша так и не выстрелив сунула пистолет в кобуру, смогла, вот везение, с первого раза, подбежала к Эле. Та сидела на асфальте, и между пальцев у прижатой к животу ладони ткань быстро багровела.
— Повесь ее на меня, ты пока разложи сиденье и ищи аптечку! — скомандовал Бродяга, раздраженно дергая хвостом, — нельзя и на день оставить спокойно, шмакодявки.
Элю Даша устроила на откинутое сиденье, открыла заднюю дверь… сучье вымя… да вот же, красный нейлоновый футляр с белым крестом, дернула молнию аптечки, бинты, кой черт, рассыпала по багажнику, курица.
Расстегнула подруге жакет и блузку, приложила индпакет и обмотала тонкую смуглую талию. Рана небольшая, снаружи крови текло не так уж много… но внутри, если разольется внутри? Эля пробормотала «Даш, ты прости, я такая дура…», дыша с хрипом, бледная в синеву.
— Молчи, пока не придушила, чучундра гуманистка!
Не разреветься, нет.
Сэкка прислушался, тронул Дашу за плечо запачканным в черной гадости когтем.
— В больницу ей, побыстрее, — сказала Даша почти с мольбой.
— Какая тут больница, там творится то же самое. Твой любимый упырь летит сюда, я с ним говорил. Но он не успеет…
Зверолюд переступил лапами, поточил со скрипом желтые огромные когти, сказал про себя:
— Как бы не по твою душу…
Заглянул Даше в глаза умными красноватыми зрачками, совсем не похожими на ледяной взгляд мертвых тварей. И пахло от него живым, мускусным и чуть канифольным запахом. Даша подумала, вряд ли она сможет расплатиться за все, и сэкка, конечно, не вспомнит.
— Сюда идет… много всякой пакости идет. Нет, уехать от этих не получится.
— Дохлые собаки? Я видела по дороге.
— Да если б собаки… плевал я на шавок слюной. Хоть миллион.
Сэкка поднял башку и издал неожиданно тонкую трель, словно певчий птах. Махнул хвостом.
— Ты не пугайся, — сказал он, — идут мои исчадия. Они тоже любят подраться.
Хлоп-хлоп-хлоп, кажется, Даша услышала сотрясения воздуха. Следопытка! И еще трое, двое темно-серых, очень похожих на Бродягу, но полегче, поизящнее, и копия матери, только светлее и с синим ожерельем на шее.
Бродяга снова чирикнул.
Следопытка кивнула Даше, глянула в салон с жалостью. Светлая девочка чирикнула в ответ и пропала.
— Предупредит остальных упырей. Мы уж сами, по стариковски. У тебя ведь машина бронирована?
Даша кивнула.
— Самое, пожалуй, надежное… запрись, и подгони вот туда, за этот катафалк. Сейчас мы его организуем.
Двое младших, только когти цокнули, кинулись к лимузину, заглянули внутрь: чисто, могучими лапами подхватили его, один с носа, второй с кормы, привстали на задние, вытянув напряженно хвосты… И опрокинули на бок, подвинули, отгораживая угол парковки. Треснули стекла, заскрипел металл.
Даша завела мотор и аккуратно втиснула «Миник» туда. Один из неразличимых внешне братьев кивнул и махнул лапой ободряюще.
Сначала Даша увидела птиц. То есть темное облако из летучих созданий, но некоторые размерами явно не вписывались даже в орлиные стати.
Они атаковали врассыпную, целя в глаза и головы, но сэкка и не думали прятаться. Даша невольно восхитилась: когтистые лапы мелькали, как ножи косилок, летели клочья шкур, перья, гниль брызгала на асфальт. Твари не кричали, сэкка молчали тоже. Кажется, они даже не запыхались.
Какая-то с кожистыми крыльями и длинной зубастой мордой прорвалась, ударилась о радиатор «Миника». Тут же гибкое серое тело изогнулось в прыжке, как кот, ловящий птичку. «Птичка» распалась комьями гнили, испоганила стекло бурыми кишками: Даша включила питание, нажала омыватель, но дворники только размазали мерзость, затуманив обзор. Она сжала руль до боли в пальцах. Вывернула вентиляцию на полную, не то трупниной воняло бы в салоне нестерпимо, но и так Даша порадовалась, что не позавтракала. Эля забормотала невнятно, несколько раз сказала «Арик»… Даша потрогала ее лоб, стерла холодный пот, нашла на шее пульс, частый и нехороший, а больше ничего не могла.
