Дети Дашу любили. Она, правда, не мечтала о маленьких пяточках, детском реве по ночам, приготовлении уроков и поделок — видно, генетическая программа сломалась, впрочем, Данил тоже не заводил речь о детях. До… до истории (да, с кладбищем) как мысленно предпочитала говорить Даша, их вполне устраивало существование вдвоем. Смешно, такие простые человеческие проблемы…

И все равно дети вечно к ней липли — красота и обаяние тому виной, или потому что Даша никогда с детьми не сюсюкала, почитая унизительным, а обращалась как со взрослыми, «может, чуть поменьше ростом», но знакомые педагоги ей завидовали.

Вот и теперь репортаж шел как по накатанному, дети (правда симпатичные и умненькие) встречали ее улыбками, оператор ловил именно то что нужно, словом, лепота.

И все время Даша чувствовала устремленный на нее откуда-то издалека внимательный, заботливый взгляд, догадывалась и улыбалась про себя.

Данил проводил новыми, по-птичьи зоркими глазами маленький бело-синий автобус со съемочной группой. Вот он миновал светофор, протиснувшись меж машинами самых нахальных отдыхающих, вот побежал по серпантину в город. Все в порядке. С ней все в порядке, и не надо было накручивать себя и пялиться на и так охраняемую территорию.

Он провел ладонью по глазам, по привычке, глаза на уставали и не болели. Пришлось прикрутить слух, цикады разверещались просто как одержимые, так и сверлили воздух серебряными зуммерами. Но еще кое-что…

Показалось или нет? Может ему вообще теперь «казаться»? Но слабый вскрик от подножия горы, уходящего в яркое бело-голубое море он услышал.

Никогда при жизни он не смог бы так двигаться. Перелетая с камня на камень, прыгая через трещины, без малейшего страха — тело само знало свои риски и пределы.

Он опоздал, конечно.

На скалах внизу обычные глаза, пожалуй, не заметили бы бурый длинный сверток, вот ударила волна и пена его скрыла, смыла темно красные полосы на каменной наклонной плите, куда он упал сверху. Опала — показалась всклокоченная борода и лысина, чистый бомжик из подворотни, такие тянутся в здешние края по теплу, живут подаянием, спят на скамейках, заполняя чистенькие приморские скверики вонью и звуками мата. Делирий? Полез, как отец Федор, на скалы, искать свою царицу Тамару?

Волна качнула несомненный труп, борода задралась и Данил увидел глубокую рану на грязном горле. Знакомый вид. Еще вал — тело сорвалось и его потащило глубже. Где не найдут и искать не будут.

Кто-то наблюдал за ним. Кто-то зоркий, хладнокровный и внимательный. Ощущение не оставляло, а теперь ощущениям Данил доверял.

Он бесполезно покрутил головой, конечно, ничего не увидел.

Истинное спасение жаркой части планеты — кондиционер. Жаль, в Анапе включенные кондиционеры регулярно отрубают электричество в самую жару. Наверное, единственное помещение без кондишена Данил нашел не без труда — пристройка во дворе полуслепой бабки потому и сдавалась так дешево, что не хватило бы на пару дней столовского питания. Данила устроила и цена, и равнодушие хозяйки, жара его больше не мучила, хотя и не доставляла удовольствия. Как некое неудобство. «Я чувствую ущерб», да. Именно.

Он собирался побродить под вечер по берегу, по знаменитой лестнице в сорок тысяч или сколько там ступенек, ведущей с ору внизу вдоль обрыва. Поглядеть на невысокий черно-белый маяк. В Анапе он никогда не бывал, в сравнении с Сочи воздух тут казался свежее, без душно-банной влажности, и постоянно дул ветерок.

На его убогой кровати, застеленной пестрым «ковровым» покрывалом родом из СССР, белел аккуратно сложенный лист. Дверь заперта, хозяйки нет. Снаружи на записке четким, изящно волнистым почерком, кажется, писали стальным пером, хотя ерунда, конечно — «Приезжему хладнокровному от коллеги».

С юмором. Чтоб вас.

Внутри той же рукой.

«Завтра в 20 00 клуб «Фламинго», интеллектуальная (и не лень было выписывать) игра «Квиз-топ», стол 6. Ради твоего блага и известной нам с тобой особы из прессы».

Данил изменился не только телом. Раньше он бы зарычал от ярости, теперь — ощутил холодный гнев. Хладнокровный. Да. Я вас хладнокровно на запчасти разорву, если. Если.

И здесь, и теперь нам нет покоя, боги, боги загробного мира.

Даше он ничего не сказал.

Данил как-то не был завсегдатаем ночных клубов. Клубиться удобно тем кто отсыпается днем, как вампиры. А он в прежней жизни был слишком занят — а потом в ней появилась Даша. Тоже любительница домашних посиделок с вином и закатной ленью. К тому же оба не любили шума и гама.

Однако же «Фламинго» оказался вполне взрослым и солидным местом. Розовая птица над черным порталом в подуподвал щелкала загнутым клювом. Но внутри ни визгливого бой-бенда, ни волооких, фальшивых как морковный заяц певиц из Марьиной рощи. Тихая струнная музыка, что-то клавесинно-легкое, приглушенный свет, но не молодежные потемки. Прямо вечеринка «если вам за…» Кстати «за» сколько? Сорок? Пятьдесят? Сто?

Да, юркий, нарочито белобрысый ведущий в блестящем сиреневом пиджачке с низкой сцены негромко (и за то спасибо) выговаривал «добро пожаловать на нашу игру, шестую в сезоне, рады видеть всех веселых и находчивых» и так далее, и тому подобное. На плоских экранах по стенам мигала сине-золотая заставка с четвероугольной академической шапкой и белым мультяшным совенком.

Данил ожидал увидеть за упрятанным в углу столиком с красной шестеркой на табличке мрачную компанию волосатых клыкастых гуляк, почему-то, тьфу ты, в смокингах.

А упыря с два. Там сидела только одна особа. Но зато уж ей привлекать внимание усилий не стоило. Огненно-рыжая красавица с идеальными белыми плечами, в зеленом с изумрудным блеском открытом платье. Что за дела.

Она подняла на Данила знакомый по зеркалу вишневый взгляд и кивнула как приятелю — без фамильярности или принуждения, просто и дружески. Обнаженной рукой, охваченной в предплечье золотым (какая подделка, что вы) браслетом-змейкой с изумрудными глазками. Браслет как намек.

Данил сел, ощущая неуместность застиранной куртки-джинсухи и футболки с огненным тигром. Разозлился. Да что он, на прием к Дракуле? Нормальное развлекательное, скажем так, мероприятие для всех желающих. И не обязательно приходить как на бал полнолуния. В конце концов он не напрашивался.

— В конце концов это я написала записку, — сказала она низким холеным контральто. — И тут нет дресс-кода. Разве что, — она улыбнулась пухлыми алыми губами, — не в купальных костюмах. И давай на «ты», мы свои… — она помедлила, — люди.

— А были те, кто приходил в трусах? — не сдержался Данил.

— На свидание со мной нет.

— Верю.

— Прошу, давай сейчас просто сыграем, у них бывают хорошие вопросы, особенно из истории. Да, я за твое участие уже заплатила, считай это благодарность за визит. Так хочу просто расслабиться и поумничать. Потом погуляем по набережной, поговорим обо всем. И да… я не хочу причинять тебе вред. И той кто тебе дорог. Вы нравитесь мне, оба.

Данил отметил — она не сказала не буду, сказала не хочу. Понимай как хочешь — и если ты меня вынудишь, придется…

Она была опаснее гремучей змеи, он ощущал отчетливо. И все же шарм и обаяние, да, змеи умеют гипнотизировать, так ведь?

Публика, как ни странно, прибывала, похоже, поумничать на отдыхе нашлось довольно желающих. Ну, не все любят бездумно валяться на песочке кверху брюшком. Не наговаривай. Правда, в вечерних платьях не было никого — женщины, даже вполне молодые и симпатичные, поглядывали на них с любопытством и откровенной ревностью. И старались отвлекать болтовней своих мужчин. Те пялились на красотку открыто, на него — с явной завистью. Знали бы вы, старые боевые кони…

Правду сказать, Данилу нравилось, подумал он с легким стыдом, «умничать». Раньше, в той жизни он участвовал в паре-тройке студенческих кавээнов и дружил с «чегэкашниками». Вопросы подбирали с юмором, в математике и физике он был не силен, музыку угадал три раза из четырех(ну, нежно любимых Кобейна и Ди Снайдера грешно было упустить), а вопросы по истории щелкала красавица. Пару вежливо позволила ответить ему, и когда в одном он глупо срезался (карданный вал изобрел не да Винчи, а как раз Джироламо Кардано) — поймал неожиданный прилив злости на себя.