Я достал сигарету, поджёг её и глубоко затянулся. Нужно сосредоточиться, обдумать всё как можно тщательнее, чтобы не пропустить важные детали. Для начала, я планирую учиться у местных гениев науки и техники, они наверняка знают больше, чем я. Потом возьму книги из библиотеки, буду читать, пытаться понять, что к чему. А ещё нужно пробовать делать хоть что-то с оборудованием. Возможно, с течением времени это даст результат — и в бункере появится хоть какое-то движение.

Сигарета быстро затухла, я отпустил её, и она полетела в угол, исчезнув в тени. Встал с места, вытянул спину и собрался. Пора выбираться из бункера и приступать к тому, что задумал.

Освещая путь фонариком, я быстро добрался до выхода, но как только шагнул на улицу, меня охватило странное чувство: я дурак. Как я мог забыть об этом? Почему я не подумал раньше? Это ведь было так очевидно. Я потратил столько времени на бессмысленные поиски и рассуждения, а решение могло быть намного проще. Нужно было просто угнать автобус в начале смены. Просто сесть и уехать, как можно дальше. Это же логично! Почему я не пришёл к этому выводу раньше?

Но тут меня осенило. А что если вообще просто уйти? Не ждать конца смены, не лезть в этот автобус, а просто взять и уйти. Я ведь могу уйти, правда? Где-то глубоко в душе, я сомневался в этом…

Я видел поезд, что проезжают мимо лагеря, так почему бы не попытаться уехать на поезде? Но... стоп, поезд — это почти наверняка не выход. С такой скоростью меня просто размажут, как каток по асфальту. Так что с этим, скорее всего, я ничего не смогу сделать.

О чём я вообще думал? Зачем я усложнял себе жизнь? Ответ был так прост: банально взять и уйти, вот и всё. Правда, куда я уйду? Сейчас я нахожусь в тысяча девятьсот восьмидесятых годах, как минимум, судя по обстановке. Так что, по сути, мне предстоит вернуться в СССР. Но что тогда? Интернет? Где там интернет?! На тот момент, если и есть, то разве что в Америке, и то я сильно сомневаюсь, что мне удастся его найти. Куда я вообще влез? А паспорт? Где он? Что я вообще буду делать? Страх сжигал меня изнутри. Я оказался в пустой, жуткой реальности, и мне страшно даже думать, сколько лет мне придётся ждать, чтобы хоть что-то изменилось.

Ладно, ничего. Поживу и в СССР, всяко лучше, чем вечно гнить в это месте… Но что-то мне говорит, что даже если я выберусь, то пройдёт неделя, и я снова окажусь тут…

Ух, это одна сплошная головная боль! Казалось бы, что может быть хуже, чем постоянные циклы, странные события и неопределённость, которая преследует меня? Ладно, это ещё пол беды, но что если я проснусь через неделю и снова окажусь в начале смены? И если это так, то все попытки сбежать отсюда будут абсолютно бессмысленны. Я буду снова привязан к этому месту, как будто я уже давно здесь и никогда не уйду. Просто думать об этом пугает.

От этих мыслей по спине побежали мурашки, а я невольно сжал кулак. Это ощущение боли, которое мгновенно охватило мою руку, стало как бы спасением. Оно вернуло мне способность мыслить, как будто отрезало от всех этих страхов и пустых размышлений. Я почувствовал, как его резкий укол вытаскивает меня из внутренней паники и заставляет собраться.

Так, пока я нахожусь в этом состоянии неопределённости, оно пугает меня, но я не должен поддаваться страху и панике. Это не приведёт ни к чему хорошему. Паника — это то, что не даёт мне ясности. Нужно собраться, взять себя в руки. Я не могу позволить себе поддаться сомнениям и тревоге, иначе меня просто поглотит это болото.

Резко сделав пару глубоких вдохов, я попытался очистить голову. Тихо, без лишних мыслей. И постепенно, как будто облака начали рассеиваться, я почувствовал, как волна успокоения накрывает меня. Волнение ушло. Вместо тревоги в душе появился какой-то странный азарт. Я вдруг осознал, что оказался в ситуации, какой раньше не было в моей жизни. Вся та привычная серость, которая окружала меня, отступила куда-то далеко, а вместо неё пришли неопределённость, страх и полное недоумение. Но ведь это уже не так страшно. Это новое. Это шанс, измениться. А может даже, найти самого себя…

Обратно в лагерь я шёл почти на автопилоте. Мысли бродили где-то на периферии сознания, но ни страха, ни тревоги уже не было. Похоже, я начинаю привыкать к странностям этого места. Главное — чтобы в процессе адаптации не свихнуться окончательно.

Эх… За что мне всё это? Вроде, жил обычной жизнью, не совершал ничего ужасного, не был ни героем, ни злодеем. Самый заурядный человек. И вот итог: бесконечные смены, загадочный лагерь, пионерки, чьи лица я уже не раз видел, и чьи слова будто бы следуют некой невидимой программе. Здесь всё работает по каким-то своим, непостижимым законам, которых я до сих пор не понимаю.

Погружённый в размышления, я и не заметил, как дошёл до ворот. Всё было так же, как всегда. Два пионера по бокам, дежурящие словно часовые. Кирпичная стена, уходящая в стороны, ограничивая пространство. Выцветший знак с надписью «410», обозначающий маршрут автобуса, который привёз меня в этот чёртов лагерь.

Мой взгляд скользнул дальше. Лужайка. Та самая, на которую я рухнул в первый день, осознавая, что попал в непонятное место. А затем…

Я замер. Моргнул.

Автобус.

Настоящий, старый «ЛиАЗ» стоял чуть в стороне от ворот, словно только что прибыл, но никто не выходил и не заходил.

СТОП. Какой нахрен автобус?!

Что он тут забыл?!

Я даже не понял, как оказался рядом с автобусом. Одно мгновение я стоял у ворот, а в следующее — уже несся к нему с такой скоростью, что связки в ногах едва не порвались. Сердце бешено колотилось в груди, а в голове стучала единственная мысль: это невозможно!

Автобус. В середине смены. Открытый.

Это было настолько абсурдно, что казалось иллюзией. Но он был настоящим.

Я уже почти добежал, рука непроизвольно потянулась к поручню… И тут же наткнулся на что-то невидимое.

Секунда — и я споткнулся о бордюр. Следующая — и всем телом впечатался в эту, мать её, невидимую стену. В процессе ободрав кожу на ноге асфальт. Пионерские шорты, увы фиговая защита.

Удар был такой силы, что перед глазами мелькнули звёзды, а мир на мгновение потемнел. Сознание почти покинуло меня, но я сжал зубы, силой воли удерживаясь на грани.

Но нога… Чёрт. Она болела так, будто её только что пытались оторвать. Странно, как я только так умудрился?

Какое-то время я просто лежал на холодном асфальте, тяжело дыша и пытаясь справиться с болью. Каждый удар пульса отдавался в ноющей ноге, но постепенно острая боль смягчилась, оставив после себя тупую, но терпимую пульсацию.

С трудом поднявшись, я выпрямился и посмотрел на автобус. Он был здесь. Настоящий. Всего в шаге от меня.

Решив действовать осторожнее, я медленно вытянул руку и попытался провести её через открытую дверь. Но вместо ожидаемой пустоты моя ладонь уткнулась в нечто невидимое, упругое, но твёрдое, словно стекло.

Я оцепенел.

Рука дрогнула, но преграда не исчезла. Я провёл пальцами по её гладкой поверхности, но никакой щели или малейшего зазора не было — просто сплошная невидимая стена.

Это настолько выбило меня из колеи, что я даже забыл, как дышать.

На ватных ногах я медленно опустился на землю, прислонившись спиной к автобусу. В груди зародилась глухая, удушающая пустота. Всё это время я искал выход, надеялся, что он где-то рядом. И вот он — всего в шаге. Один шаг… но он недостижим.

Хочешь спастись? Хочешь выбраться? Вот он, твой шанс. Только протяни руку…

Но нет. Хрен там.

Между мной и спасением стояла эта грёбаная невидимая стена, и, что бы я ни делал, она не собиралась меня пропускать.

Я не сдавался сразу. Встал. Обошёл автобус кругом. Проверил дверь, окна, даже колёса — мало ли, вдруг найдётся лазейка. Ничего. Всё та же невидимая тюрьма.

На всякий случай я поднял с земли небольшой камешек и запустил его в сторону открытой двери.