Тут всё вдруг изменилось.

Из-за угла, словно из ниоткуда, на неё прыгнула маленькая девочка. Она была в яркой красной майке и держала в руках кузнечика, вытягивая его вперёд, как трофей. Девочка была настолько невозмутимой, как будто не замечала, что делает. Она просто поднесла насекомое, чтобы это выглядело как победа. Фиолетоволосая девушка — та, которую я так сильно боялся, та, что казалась мне угрозой — внезапно взвизгнула. Это был не просто испуг, а настоящая паника. Её глаза расширились, и она завопила так, как если бы перед ней оказалось не насекомое, а страшное чудовище.

Я был ошеломлён.

"Что? Она... боится?"

Этот монстр, который всегда был частью моих ночных кошмаров, который был моим страхом, теперь испугался обычного кузнечика. Не могу объяснить, как это происходило. Я не мог поверить своим глазам. Это что-то совершенно новое и нелепое.

Девочка с кузнечиком рассмеялась и убежала в сторону, оставив фиолетоволосую девушку в полной растерянности. Она всё ещё стояла на месте, не в силах понять, что только что произошло.

Я стоял, наблюдая, пытаясь осознать происходящее. Но голова вдруг стала болеть. В висках начался тяжёлый пульс, как будто кто-то сжёг их холодными пальцами. Я закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, но ничего не получалось. Все чувства смешались, реальность скакала, как пёстрая картинка, которой не удавалось найти своего места.

"Нет... это неправильно. Всё здесь неправильно."

Я попытался это осмыслить, но чем больше думал, тем менее понятным становилось происходящее. Я мог просто сходить с ума, ведь всё это настолько странно и нелепо. Может быть, я всё ещё лежу в бункере, а перед глазами разворачивается какой-то бред? Может, я медленно умираю от полученных травм, и вот это — последнее, что я вижу перед тем, как исчезну? Но если так, почему я чувствую, как ветер в лицо, как твёрдая земля под ногами? Почему мне не страшно, хотя всё вокруг настолько странно и нелепо?

Я снова закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Нужно было понять, что здесь происходит.

Медленно вздохнув, я принял для себя твёрдое решение: больше не удивляться ничему. Это тратит слишком много энергии, которой у меня и так не так уж много. Всё вокруг настолько странное, что каждый новый случай только усугубляет это ощущение. Так зачем удивляться, если это место всегда было каким-то нелогичным? Правильно, смысла нет. Если не пытаться понять, то и удивляться нечему. Я сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться, и снова почувствовал, как сердце замедляется. Вроде бы, ничего нового. Всё как всегда. Или… нет?

Вдруг голова снова начала болеть. Тот же странный симптом — будто что-то внутри меня «щёлкнуло», как крошечный механизм, что-то щёлкнуло в висках, и боль мгновенно разлилась по голове. Не хотелось думать об этом, но мне было всё равно. Эта боль не первый раз, а значит, она не могла быть чем-то особенным. Я просто сжал челюсти и заставил себя двигаться дальше.

"Надо сходить в медпункт. Вожатая подождёт, думаю идти к ней не буду. Пионером становится, да хрен там!"

Я шел по аллее, решив не тратить время на всякие сомнения. Боль в голове стала чуть тише, но она не исчезала. Вокруг меня было всё так же странно — лагерь жил своей жизнью. Ребята в униформах пионеров бегали, перебегая с одной дороги на другую. Некоторые играли в крестики-нолики, рисуя мелом на дорожках, другие просто весело болтали, как будто в этом месте не было ничего необычного. Всё это выглядело, как какая-то игровая площадка. Я не мог привыкнуть к этому, потому что лагерь, который я помнил, был совсем другим. Это было что-то из другого мира. Место, которое скорее напоминало поле боя, а то, что я сейчас видел, больше походило на сюрреалистическую картину. Вроде бы они все улыбались, но мне казалось, что за этими улыбками скрывается что-то зловещее. Что-то странное, что я не мог понять.

Каждый шаг, который я делал по этим знакомым, но чуждым мне аллеям, был как ещё одна попытка осознать, что здесь не так. Как будто я всё время пытался найти какую-то знакомую черту в этом месте, а её не было.

Когда я дошёл до медпункта, сердце чуть затрепетало — как всегда, когда приближаешься к тому месту, которое в последние дни всё чаще стало ассоциироваться у меня с чем-то важным и неизбежным. Постучав в дверь, я не дождался ответа, просто открыл её и вошёл.

Я вошёл в медпункт, ожидая, что в этом странном месте меня уже ничем не удивишь. Но, как это часто бывает, реальность оказалась другой.

Там сидела она — та самая медсестра. Да, именно та, которая недавно чуть не отправила меня на тот свет. Я сразу заметил, что она чем-то отличалась от того образа, который был в моей памяти. Она сидела спокойно, словно всё вокруг было нормально. Нет, не было того тесака, который я так хорошо запомнил. И халат, который раньше был испачкан кровью, теперь был совершенно чистым, кристально белым. Этот чистый халат казался даже слишком ярким на фоне всего, что происходило вокруг. От этого мне стало как-то не по себе. Что-то не сходилось в этой картине.

Я подошёл к столу и, стараясь не выдать своего волнения, спросил:

— Здравствуйте, у вас есть что-то от головы?

Она оторвалась от своей работы и взглянула на меня. В её глазах не было той угрозы, которую я ожидал, но что-то всё равно было странное в её поведении. Она посмотрела на меня, как будто оценивая, что я за человек, и ответила с лёгкой улыбкой:

— Слушаю тебя, пионер, — сказала она игриво. В её голосе было нечто, что заставило меня почувствовать, как голова начинает болеть ещё сильнее, и напряжение, которое я пытался подавить, вернулось с удвоенной силой.

Я постарался взять себя в руки и повторил просьбу, стараясь звучать спокойно:

— Эм, мне бы таблеток для головы.

Она на мгновение задумалась, как будто обдумывая мой запрос, а потом, не спеша, встала и направилась к шкафу, где, как я предположил, хранились медикаменты. Я заметил, как она аккуратно открывает дверцу шкафа и начинает рыться в нем, перебирая коробки с препаратами. Ожидание тянулось долго, но её спокойствие лишь добавляло странной уверенности в её действиях.

Между тем, она продолжала говорить, как будто эта ситуация была для неё вполне обычной, даже не замечая моего напряжения.

— Не удивительно, что у тебя голова болит, — сказала она с равнодушием. — В тёплой обуви, в куртке, а на улице вон какая жара. Такое ощущение, что ты с Арктики приехал.

Только тут я понял, что всё это время был в своей зимней одежде — тяжёлой и неудобной куртке, берцах. Я никак не обратил внимания на то, что на улице действительно было жарко, и с момента своего прихода в лагерь совсем не обращал внимания на погоду. Всё это казалось настолько нормальным в этом месте, что я и не заметил…

Ситуация была довольно странной, даже интересной. Эта одежда… Она была из моего мира. Я отчётливо помнил, что в прошлый раз появился здесь без куртки. Но теперь она была на мне, вместе со всей зимней экипировкой. Как это вообще работает? Почему она вернулась? Это было очередное несоответствие в и без того нелогичном месте. Лагерь жил по своим правилам, а я, похоже, был единственным, кто их не знал.

Пока я пытался разобраться в этом, медсестра, не спеша, достала из шкафчика упаковку таблеток, высыпала одну в ладонь и поставила на стол пластиковый стакан с водой.

— Держи, это должно тебе помочь, — сказала она с лёгкой улыбкой. А затем, словно между делом, добавила: — И чем быстрее ты с себя снимешь эту одежду, тем лучше.

Тон её голоса оставлял ощущение, что это был не просто совет. Она говорила так, будто намекала, что я должен избавиться от одежды прямо сейчас. И прямо перед ней.

Я лишь молча взял таблетку, бросил её в рот и запил водой. Горьковатый привкус на языке смешался с неприятным осознанием того, что мне неуютно в её присутствии.