Она делала свою работу, стараясь не задерживать взгляд ни на ком, но всё равно замечала, как кто-то украдкой наблюдает за ней. Дамы обменивались взглядами, чуть улыбаясь в полоборота, мужчины смотрели оценивающе, словно пытаясь понять, почему гувернантка оказалась среди них. Она знала эти взгляды, знала, что за ними скрывается не интерес, а снисходительное любопытство, не доброжелательность, а тонкое презрение.

Она не должна была быть здесь. Она – всего лишь гувернантка. Девушка без имени, без титула, без защиты. Но сегодня у неё не было выбора. Графиня сказала своё слово, и Анна подчинилась.

Она разливала вино в бокалы, поправляла скатерти, ловила на себе взгляды, от которых хотелось исчезнуть. Атмосфера была на грани – никто не выказывал явного недовольства, но напряжение росло. Как будто все ждали момента, когда кто-то заговорит.

— Что-то новенькое в этом доме, — лениво протянул один из гостей, прерывая общее молчание.

Анна замерла.

За столом, чуть в стороне от остальных, сидел мужчина средних лет – хорошо одетый, ухоженный, с лёгкой небрежностью в осанке. В его взгляде не было злости, только изучающая насмешка, как если бы он рассматривал не человека, а новую диковинку.

— Обычно такие, как она, не выходят за пределы детских комнат и служебных помещений, — продолжил он, лениво обводя зал взглядом. – Или мне только кажется, что теперь в этом доме прислуга получает особые привилегии?

В воздухе повисла напряжённая тишина. Кто-то отвернулся, делая вид, что не слышал, кто-то сдержанно усмехнулся, кто-то едва заметно кивнул, соглашаясь. Никто не сказал ни слова в защиту.

Анна знала, что должна молчать. Её учили не спорить, не перечить, не реагировать. Но что-то внутри неё сжалось. Этот тонкий, вроде бы незначительный комментарий резанул сильнее, чем открытая грубость. Она сделала глубокий вдох, подавляя желание ответить, но прежде чем успела сделать хоть шаг, раздался глухой звук – бокал с вином с силой опустился на стол.

Анна резко вскинула голову.

Александр.

Он стоял чуть в стороне, но теперь вся его фигура излучала напряжение. Его взгляд, направленный на мужчину, был холоден. В этом взгляде было что-то такое, от чего даже самые невнимательные гости насторожились.

Мужчина усмехнулся, но его голос стал менее расслабленным.

— О, прошу прощения, — протянул он с ложной вежливостью. — Я, кажется, задел чьи-то чувства?

Александр не ответил сразу. Он смотрел на него долго, выжидающе, и эта пауза была куда страшнее слов.

— Вы позволили себе слишком многое, — тихо сказал он.

Простые слова, но в них прозвучала угроза. Несильная, неявная – но те, кто знал Александра, поняли: он не оставит это просто так.

Гостиную накрыло молчание.

Анна чувствовала, как воздух стал тяжёлым, словно перед грозой. Она не знала, что будет дальше, но знала одно – это не закончится мирно.

Гробовая тишина накрыла гостиную, как плотное покрывало снега за окнами. Огонь в камине потрескивал, но его тепло больше не чувствовалось. В воздухе висело нечто тяжёлое, неизбежное, как перед грозой.

Анна не двигалась. Она стояла с опущенным взглядом, желая раствориться в этом огромном зале, исчезнуть, пока ещё можно. Но она не могла уйти. Она уже стала частью этого вечера, стала центром внимания, которого не хотела.

— Как много шума из-за одного неосторожного слова, — наконец проговорил мужчина, которому, казалось, вовсе не было страшно. Он снова взял бокал, расслабленно откинулся на спинку кресла и усмехнулся, не скрывая своей издёвки. — Александр, ты ведь понимаешь, что этим поступком только подогреваешь слухи?

Александр не ответил сразу. Он всё ещё смотрел на него так, что воздух между ними буквально наэлектризовался.

— Я не привык позволять людям говорить глупости у меня в доме, — произнёс он спокойно, но в этом спокойствии было куда больше угрозы, чем в любой вспышке гнева.

Мужчина чуть приподнял брови, словно не ожидал такого тона. Остальные гости тоже замерли. Кто-то склонился к соседу и что-то шепнул, кто-то, напротив, откинулся на спинку стула, явно предвкушая продолжение сцены.

— Глупости? — переспросил собеседник, изображая невинное удивление. — А по-моему, это здравый смысл. Или ты действительно хочешь сказать, что тебе важно мнение… — он медленно повернул голову и посмотрел прямо на Анну, — …прислуги?

Анна почувствовала, как внутри всё сжалось.

Вот теперь её заставили участвовать в этом разговоре.

Она всё ещё держала в руках серебряный поднос, но пальцы предательски дрожали. Она чувствовала, как на неё смотрят. И не только этот человек. Все.

Но хуже всего был он. Она не смела повернуться к Александру. Она знала, что он смотрит. И она знала, что он не промолчит. Раздался глухой удар.

Бокал мужчины с грохотом упал на пол, вино растеклось по мрамору, а сам он судорожно выдохнул, почувствовав на себе тяжёлый взгляд Александра Орлова.

— Если ты когда-нибудь ещё раз позволишь себе подобное, я лично покажу тебе, где твои границы, — его голос был низким, почти спокойным, но в этой тишине он прозвучал гораздо страшнее любого крика.

Мужчина на мгновение растерялся, но тут же усмехнулся, делая вид, что ничего серьёзного не произошло.

— О, прошу прощения, — его голос прозвучал излишне мягко, но в глазах играла насмешка. — Я, кажется, точно задел чьи-то чувства?

Александр не ответил. Но в комнате стало невыносимо душно.

Гости переглянулись, кто-то отвёл взгляд, а кто-то, наоборот, с интересом наблюдал за происходящим. В этот момент стало ясно, что произошло нечто большее, чем просто спор.

Слуги, стоявшие у стены, сделали вид, что их здесь нет.

Графиня сжала подлокотники кресла.

Софья слегка приподняла бокал, наблюдая за сценой с безупречной улыбкой.

— Вам пора в свои покои, — Александр говорил всё тем же холодным, ровным тоном, но теперь в нём слышалось не предложение, а приказ.

Мужчина сжал губы, но не нашёл, что ответить. Он коротко поклонился, поставил бокал на стол и вышел из гостиной, не сказав ни слова. Александр смотрел ему вслед, и в этой молчаливой сцене было больше власти, чем в любой угрозе. Анна не дышала. Она понимала: теперь все увидели. Вся усадьба поймёт, что произошло нечто большее, чем просто спор. Александр сделал шаг навстречу скандалу. И это было только начало.

Весь вечер Анна чувствовала на себе взгляды. Их было слишком много. Ловкие, скользящие, изучающие. Кто-то наблюдал за ней с любопытством, кто-то — с насмешкой, кто-то с явным подозрением.

После инцидента в гостиной воздух в усадьбе стал тяжёлым, как перед грозой. Никто больше не заговорил об этом открыто, но слова, которые не произносились вслух, звучали громче, чем любые обвинения.

Она видела, как слуги перешёптывались в коридорах, как гости наклонялись друг к другу, аристократки прятали улыбки за тонкими бокалами, исподтишка глядя на неё.

Теперь она была в центре внимания.

И это пугало.

Анна старалась не показывать, что заметила изменения. Она двигалась по дому, как тень, выполняя порученные ей задания, но теперь каждое её движение ощущалось чужим. Она больше не была невидимой.

— Ты слишком привлекаешь к себе внимание, Анна.

Она вздрогнула.

Софья стояла у входа в малую гостиную, сложив руки на груди. Она наблюдала.

— Я… — Анна хотела ответить, но не знала, что сказать.

Софья сделала несколько плавных шагов вперёд, её лёгкое платье мягко шуршало по полу. В её глазах не было открытой злости — только неуловимое изучение.

— Ты понимаешь, что натворила? — её голос был тихим, почти дружелюбным, но в нём чувствовалась сталь.

Анна почувствовала, как внутри всё похолодело.

— Я ничего не делала, — попыталась ответить она.

Софья мягко усмехнулась.

— О, Анна… — она покачала головой. — Ты можешь убеждать себя, что ничего не происходит. Но ты же видишь? Они уже начали шептаться.