Анна сидела в своей комнате, всё ещё прижимая дневник к груди, словно это был её единственный щит. Вечерний холод пробирался сквозь тонкие стены, но её руки дрожали вовсе не от мороза. Она знала, что, продолжая читать этот дневник, она переступает черту, которую графиня Орлова никогда бы не позволила пересечь. Но её желание понять было сильнее страха.

Её размышления были прерваны стуком в дверь. Анна вздрогнула. Её сердце заколотилось так, будто её уже поймали с поличным. Она быстро спрятала дневник под подушку, прежде чем ответить:

— "Войдите."

Дверь открылась, и на пороге появилась хозяйка дома. Её высокая фигура казалась ещё более внушительной в свете свечей. Её взгляд был холодным, как зимний ветер, а губы плотно сжаты, словно она с трудом сдерживала гнев.

— "Мисс Анна," — начала графиня, её голос был низким, но в нём ощущалась угроза. — "Вы прекрасно знаете, что я ценю порядок в этом доме. И вы, как никто, должны понимать, что в моём доме нет места для любопытства."

Анна встала, стараясь не показать своей растерянности.

— "Мадам, я не совсем понимаю, о чём вы говорите," — её голос был тихим, но твёрдым.

Графиня шагнула вперёд, её взгляд метнулся к подушке, под которой был спрятан дневник. Она не удостоила себя поисков — она уже знала, что он там.

— "Вы находили дневник на чердаке, так ведь?" — её слова прозвучали как утверждение, а не вопрос. — "Скажите мне честно, вы читали его?"

Анна почувствовала, как всё тепло покидает её лицо. Она знала, что отрицание только усугубит ситуацию. Она осторожно кивнула.

— "Да, мадам. Но я нашла его случайно. Я не хотела..."

— "Не хотели?" — графиня прервала её, резко повысив голос. — "Не хотели? И всё же вы осмелились тронуть то, что не принадлежит вам. Вы осмелились влезть в самое сокровенное."

Анна опустила голову, чувствуя, как гнев графини нависает над ней, как грозовое облако.

— "Вы понятия не имеете, мисс Анна, какой вред вы можете нанести своими действиями," — продолжала графиня. Её голос был наполнен презрением. — "Этот дневник — не просто страницы. Это память о людях, которые больше не могут защитить себя. И вы, гувернантка, посмели их трогать."

Анна почувствовала, как у неё сжимаются руки в кулаки. Она старалась оставаться смиренной, но в её душе начало нарастать возмущение.

— "Мадам, я не хотела ничего плохого. Я просто хотела понять," — сказала она, стараясь удержать голос ровным.

— "Понять?" — графиня прищурила глаза. — "Вы думаете, что вам нужно что-то понимать? Вы здесь для того, чтобы заниматься детьми, а не копаться в прошлом нашей семьи."

Анна подняла голову, её глаза встретились с холодным взглядом графини. В этот момент она поняла, что должна сказать то, что она действительно думает.

— "Но, мадам, разве это не ваш долг — сохранять память о тех, кто был до нас? Разве любовь к своим детям, к их мечтам, не должна быть важнее, чем соблюдение репутации?"

Эти слова прозвучали в комнате, как взрыв. Графиня замерла, её лицо напряглось. На мгновение показалось, что она собирается что-то сказать, но вместо этого она повернулась и резко направилась к двери.

Остановившись у порога, она обернулась.

— "Вы слишком много себе позволяете, мисс Анна," — её голос был ледяным. — "Помните своё место. Это ваш первый и последний шанс. Если я ещё раз увижу вас с этим дневником, вы покинете мой дом."

Её последние слова прозвучали как приговор. Дверь захлопнулась, оставив Анну в состоянии полного потрясения.

Через несколько часов, когда Анна всё ещё не могла успокоиться, она услышала шаги в коридоре. Дверь её комнаты снова постучали, но на этот раз стук был мягким и осторожным.

— "Кто там?" — спросила она, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— "Это я," — послышался голос Александра.

Анна замерла, но затем подошла к двери и открыла её. На пороге стоял Александр. Его взгляд мгновенно стал обеспокоенным, заметив её бледное лицо.

— "Вы в порядке?" — спросил он, входя в комнату. — "Вы выглядите... потрясённой."

Анна отвела глаза, не зная, что сказать. Но затем она вздохнула и призналась:

— "Графиня узнала о дневнике. Она обвинила меня в нарушении границ. И... она предупредила меня, что если это повторится, я потеряю работу."

Александр нахмурился, его челюсть сжалась. Он выглядел так, словно с трудом сдерживал гнев.

— "Она не имела права так с вами разговаривать," — его голос был тихим, но в нём ощущалась напряжённость. — "Этот дневник... это всё, что осталось от Марии. Он должен быть сохранён, а не спрятан."

Анна посмотрела на него с удивлением.

— "Вы знали о дневнике?" — осторожно спросила она.

— "Да," — кивнул он. — "Но моя мать запретила даже упоминать о нём. Она считает, что всё, что связано с Марией и Дмитрием, должно остаться в прошлом. Она думает, что если об этом не говорить, это исчезнет."

— "Но прошлое нельзя стереть," — тихо сказала Анна, но в её словах звучала твёрдость. — "Оно всегда остаётся с нами."

Александр посмотрел на неё с каким-то новым выражением, полным уважения и благодарности.

— "Вы правы. И я благодарен вам за то, что вы это понимаете," — сказал он. Затем его взгляд стал мягче. — "Но, прошу вас, будьте осторожны. Моя мать... она может быть беспощадной, когда речь идёт о защите репутации нашей семьи."

Анна кивнула, чувствуя, что её сердце начинает биться быстрее. Его слова были искренними, и это значило для неё больше, чем она могла выразить словами.

Когда Александр ушёл, Анна осталась одна. Её мысли кружились, как снег за окном. Она чувствовала, что её присутствие в этом доме — это больше, чем просто работа. Её связь с дневником Марии, с прошлым семьи Орловых, была чем-то значимым. Но она знала, что эта связь несёт в себе и опасность.

Она взяла дневник в руки, погладила его обложку и тихо сказала:

— "Я не позволю этому исчезнуть. Если они не могут сохранить память, это сделаю я."

Эти слова прозвучали в комнате, как клятва.

Ночь в усадьбе выдалась холодной и тихой, но в душе Анны бушевал настоящий шторм. Разговор с графиней и её предупреждение всё ещё стояли перед глазами. Анна понимала, что хозяйка дома видит её присутствие не только как угрозу устоям семьи, но и как вмешательство в нечто священное для Орловых — в их память. Но с каждой страницей дневника Марии Анна ощущала, что прошлое, столь тщательно скрываемое графиней, не может оставаться в тени. Оно словно стучалось к ней, требуя, чтобы его услышали.

Она снова открыла дневник. Линии почерка Марии, казалось, дрожали на страницах, отражая её эмоции. Анна вчитывалась в каждое слово, будто оно могло ответить на её внутренние вопросы.

"Дмитрий всё чаще говорил о свободе, но его слова становились всё тише. ‘Свобода — это иллюзия, Мария,’ — сказал он мне однажды. ‘Она доступна только тем, кто готов за неё бороться, а я… я устал.’ Я не знала, что ответить. Как утешить того, кто утратил веру? Я боялась за него, но не знала, как помочь."

Эти строки снова встали перед глазами Марии, они пронзили Анну до глубины души. Она вновь вспомнила, как Александр говорил ей о долге, о том, как он подавляет его личные желания. Неужели эта семья действительно растила своих детей в клетке, заставляя их жить только для сохранения репутации? Неужели судьба Александра могла повторить судьбу его брата?

Анна вздохнула и убрала дневник, чувствуя, что ей нужно выйти из комнаты, чтобы избавиться от нарастающего чувства тревоги. Она накинула платок и тихо вышла в коридор. В усадьбе было темно, только слабый свет луны пробивался через окна.