Гульд вырос на радио и с неослабевающим интересом слушал канадскую радиодраму, где такое размывание жанров было обычным делом. Особенно ему нравился драматический сериал Си-би-си «Сцена», выходивший по воскресеньям с середины 1940-х до середины 1970-х годов, а также популярная программа Си-би-си «Вечер среды», в рамках которой раз в неделю транслировались трехчасовые оригинальные радиопьесы и адаптации, а также сопроводительные беседы и документальные передачи.

Ил. 9. Гленн Гульд стоит в дверях вагона поезда на рекламном снимке Си-би-си для документалки «Идея Севера», около 1970 года. (Любезно предоставлено Хербом Ноттом, поместьем Гленна Гульда и коллекцией фотографий Канадской вещательной корпорации / Гарольд Уайт)

Я восторгался радиотеатром, — говорил Гульд в одном из интервью, — потому что он казался мне более «чистым», более абстрактным. […] Хотя по видимости [радио] было театральным, многое в нем было одновременно и документальным — в самом настоящем смысле слова, и очень высокого качества. Во всяком случае, различия между драмой и документалистикой были, как мне казалось, благополучно и успешно отброшены в сторону[455].

Уход Гульда с концертной сцены открыл новые художественные возможности для начинающего сценариста и радиопродюсера. Больше не изматываемый запросами живой аудитории, Гульд надеялся изобрести новое радиоискусство в безопасной среде студии звукозаписи, в окружении микрофонов, катушечных магнитофонов и аудиоинженеров; новое искусство, которое (как выразился один биограф) соединит музыкальную форму с литературной[456]. Чем бы ни было это новое искусство, Гульд, похоже, разработал собственный жанр, который он назовет контрапунктическим радио[457].

В 1967 году Джанет Сомервилл, продюсер программы «Идеи» на Си-би-си, поручила Гульду создать документальный радиосюжет о Севере в качестве специального проекта, приуроченного к празднованию первого столетия Канады. Однако, держа в уме нечто более литературное, Гульд не был заинтересован в создании обычной документалки. С точки зрения Гульда, его попросили написать «что-то вроде арктического варианта „Под сенью Молочного леса“»[458]. Радиопьеса Дилана Томаса, вышедшая в эфир чуть более двенадцати лет назад на Би-би-си, была интересным образцом. В пьесе, как жаловались первые рецензенты, ничего не происходит, и персонажи почти не развиваются, но радикальный лиризм «Под сенью Молочного леса» с его поэзией, постоянно балансирующей на грани песни, подчеркивает связь между музыкой и разговорным языком, что, должно быть, произвело впечатление на Гульда. Результатом усилий Гульда стала «Идея Севера» — передача, которая, как пишет Кевин Макнейли, не столько предлагает концепт северности (northernism), сколько рассматривает уединение и творчество в понятиях, которые были близки самому Гульду. Его интересовало «влияние уединения и изоляции на тех, кто жил в Арктике или Субарктике»[459]. Все части «Трилогии» исследуют «сообщества-в-изоляции».

Значимость «Трилогии одиночества» определяется как ее поразительной формой, так и удивительной плотностью. Открывающая «Трилогию» передача «Идея Севера», впервые вышедшая в эфир в 1967 году, поразила многих. Как и две последующие передачи, это экспериментальный и провокационный текст, который, кажется, постоянно противится интерпретации. Никто не был до конца уверен, как понимать эту передачу. Заявленная как документалка, «Идея Севера» нарушала почти все правила репортажа. Гульд принял необычную стратегию наложения голосов интервьюируемых, когда два или три человека говорят одновременно на протяжении длительных отрезков времени. Не менее странно, что Гульд позволил окружающим звукам и музыке вмешиваться в их разговор, который иногда заглушается грохотом поезда, ревом моря или раскатистыми звуками Пятой симфонии Сибелиуса.

Нелегко определить, что конкретно создал Гульд. Роберт Гурвиц назвал это «симфонией», Джеффри Пейзант — «ленточным коллажем»[460]. Сам Гульд описывал свои передачи об одиночестве как «документальные», но также называл их по-другому: «эссе», «драмами», «пьесами настроения» и «документальными сновидениями»[461]. Иногда он даже смешивал жанры: «„Идея Севера“ может быть „передачей в формальном отношении документальной“», писал Гульд, но при этом «задуманной как драма»[462]. По мнению Гульда, такие разграничения были не слишком важны. По его словам, радио было убедительным, тем более когда оно смешивало (или искажало) свои формы. Гульд получал дьявольское удовольствие от перспективы размывания жанров. Дикторы в его документальных передачах назывались не субъектами, а dramatis personae, так же как части каждой передачи делились на прологи, акты, сцены и эпилоги. На самом деле Гульд любил рассматривать свои радиопьесы как разновидность литературы и сравнивать отдельные части «Трилогии одиночества» с целым рядом литературных произведений, от «Нашего городка» Торнтона Уайлдера и «Корабля дураков» Кэтрин Энн Портер до «Превращения» Франца Кафки и короткой прозы Хорхе Луиса Борхеса. Однако больше всего «Идея Севера» напоминала радиоспектакль, что-то вроде канадской версии «Под сенью Молочного леса», с той разницей, что голоса были настоящими и то, что они говорили, не было прописано в сценарии.

Для Гульда Север был не реальным местом, а комплексом тропов, характерных для канадского воображения.

Я был очарован Севером с детства, — говорил он в примечаниях к передаче, — но в моем представлении [он] сводился к романтизированным, в духе ar-nouveau рисункам Группы Семи, которыми в мое время был украшен каждый второй школьный класс и которые служили живописным введением в мир Севера для множества людей моего поколения[463].

С магнитофоном в руках Гульд взял для «документальной передачи» интервью у пяти человек, каждый из которых провел значительное время на Севере. Хотя в смонтированной передаче интервьюируемые Гульдом люди кажутся беседующими друг с другом в экспрессе «Маскег» из Виннипега в Черчилл, они были опрошены по отдельности и никогда не встречались. По словам Гульда, «драматические пересечения» — иллюзия, созданная в студии и повторяемая во всех трех программах. Взаимодействие персонажей, писал Гульд, имеет решающее значение, поэтому он тщательно подбирал участников.

Нам были нужны энтузиаст, циник, правительственный чиновник, наблюдающий за распределением бюджета, а также некто, представляющий собой безграничные ожидания и бесконечные возможности разочарования, которое неизбежно поражает ищущий дух тех, кто отправляется на Север в поисках своего будущего, —

писал Гульд[464]. Среди интервьюируемых, сыгравших эти роли, были (незнакомые друг с другом) Роберт Филипс, чиновник из Министерства по делам Севера; Марианна Шрёдер, сестра милосердия, несколько лет работавшая в северо-западном углу Гудзонова залива; Фрэнк Вэлли, профессор социологии в Оттаве; Джеймс Лотц, британский антрополог; и Уолли Маклин (сыгравший роль ведущего передачи), отставной геодезист, работавший на Канадской национальной железной дороге в Манитобе, любитель цитировать классиков[465]. Каждый герой был типизирован в процессе постпродакшена, чтобы Гульд мог разыграть свою историю в соответствии с англо-американскими традициями радиодрамы, в то же время адаптируя диалогические структуры к музыкальным образам.