Читаю документ и буквы разбегаются у меня перед глазами.

Рецепторы носа улавливают терпкий мускусный запах. Я узнаю этот запах из тысячи. Перевожу взгляд на дверь и перед моими глазами предстает растерянный Матвей. Все в той же черной футболке и тёмно-синих джинсах, которые обтягивают его крепкое мощное сильное тело. Как в день нашего знакомства. Только сейчас его сексуальный вид не вызывает во мне желание и томление, как это было раньше.

Сейчас я вижу лживого человека, который обманул меня, воспользовался моей доверчивостью. Пробирался в мое сердце долго, настойчиво, вешая лапшу на уши рассказами о счастливом будущем вместе.

Как я могла быть такой дурой?

Прошла уже через этот этап слепого доверия. Хлебнула дерьма, еле выбралась.

И он знал!

Он знал через что я прошла, от чего отказалась, зареклась больше никогда не любить.

Он рушил мои бастионы, по кирпичику разбирал стену, которой я отгородила свое сердце.

Пробрался, чтобы ударить в самое больное место.

И ради чего?

Ради денег.

— Сволочь! — кидаю в Матвея ворох бумаг, которые секунду назад держала в руках.

— Мил, я все объясню — Матвей выставляет вперёд руки, медленно надвигаясь на меня.

На его лице написаны неподдельные искренность и сожаление.

Только этой маской меня не проймёшь. Я уже увидела его истинное лицо.

— Скотина! Урод! — бросаюсь к нему, чтобы дать пощечину.

Ладонь обжигает жгучей болью, когда я достигаю своей цели.

Слезы застилают глаза, мешая обзору, но мне все равно.

Наощупь луплю по его лицу, по плечам, кулаком в мощную грудную клетку.

Матвей даже не пошатывается. Стоит истуканом с виноватым выражением лица и молча сносит удары.

Эта его покорность выключает во мне всю ярость и отчаяние, заполонившие меня. Из лёгких будто выкачали весь воздух. В висках взрывается острая боль, вызывая черные мушки перед глазами.

— Мил, пожалуйста, успокойся. Тебе нельзя волноваться, — шепчет Матвей.

— Ты и об этом знаешь? — удивлённо хмыкаю. — Конечно знаешь. Ты все обо мне знаешь! — продолжаю лупить его по плечам, не обращая внимание на боль в ладонях и голове. — Что я ем на завтрак, как плачу́ коммуналку, как угрожать мне, используя мою дочь! Ты все обо мне знаешь!

Захлебываюсь истерикой, понимая, что у меня осталось несколько минут сознания. Что будет дальше я не знаю. Мне осталось жить несколько минут.

— Мил, я никогда не угрожал ни тебе, ни Леське. Я люблю тебя.

Его тихий хриплый голос с трудом слышится сквозь гул в ушах.

— Любовь? — истерично смеюсь. — Ты все оправдываешь любовью! Только любовь — это ложь!

— Это не так Мила, — Матвей обхватывает меня руками и прижимает к себе. Делаю последний вдох, запоминаю терпкий аромат его одеколона, смешанный с его мужским мускусным запахом.

— Если обидишь Леську, я тебя с того света достану, — шепчу устало, прежде чем свет в глазах меркнет. Кожей ощущаю крепкие объятия Матвея, когда я начинаю медленно оседать на пол.

— Мил, нет! Очнись! Открой глаза! Боже, пожалуйста, только не сейчас! — звенят в ушах крики Матвея. Ощущаю, как он несильно хлопает ладонью мне по щекам в попытке привести меня в чувство. Только знаю, что это бесполезно.

Я умираю.

Все события, названия и имена в книге вымышлены.

Раскатистая трель дверного звонка застаёт меня стоящей на одной ноге и надевающей красивые ярко-красные стринги. Кого там черт принес с утра пораньше?

Натянув трусы и надев тонкий шелковый короткий халат, распахиваю дверь и окидываю взглядом картину маслом: мой любовник с довольным видом и чемоданами в руках.

— Привет, милая.

— Привет. Чё пришел? — Опираюсь плечом о дверную лутку, скрестив руки под грудью.

— Я к тебе.

— Я вижу. Чемоданы зачем? — Указываю подбородком на объект обсуждения.

— Я от жены ушел.

— Поздравляю. Ко мне зачем пришел?

— Мил, я от жены ушел, — говорит он таким тоном, будто это всё объясняет. Я, конечно, догадываюсь к чему он клонит, но поддаваться не собираюсь.

— Я тебя не приму, — выставляю руки вперед в попытке остановить настырного мужчину, который делает шаг вперед, но останавливается.

— А куда же мне идти? — чемоданы падают на пол подъезда с тяжёлым глухим звуком.

— А гостиницу, к маме, к брату — куда угодно. А мне некогда тебя нянчить, — заскакиваю в квартиру и захлопываю дверь, но через секунду она распахивается, и я оказываюсь в крепком хвате моего любовника.

— Мил, я ради тебя… Зачем ты так? — шепчет на ухо, посылая сноп мурашек по моей спине. Раньше это было приятно. Но сейчас мне противны его объятия. Не хочу.

— Саш, — мягко высвобождаюсь из его объятий, — мы с тобой договаривались, что наша связь временна. И что твоя жена никогда не узнает о нас. А ты что творишь?

— Я же ради нас с тобою, — канючит он. А меня передёргивает от отвращения.

— А мне это нужно? — кричу от возмущения и злости, отталкивая его руками. — Зачем ты мне нужен здесь?

— Мил, — Саша растерян из-за моих слов, но я отгоняю чувство вины прочь. Он взрослый мужчина, голова есть на плечах и она должна думать о последствиях своих решений. Но вот судя по всему обладатель этой тупой головы думал совсем другим мозгом, когда рушил свою жизнь. Нижним.

— Нет, Саш. — Выставляю руку вперед намереваясь остановить поток признаний. — Я тебе говорила ещё в начале, помнишь? Никаких привязанностей, через три месяца разбегаемся и, если твоя жена узнает, то между нами все кончено досрочно. Ты согласился на эти условия.

— Мил, условия можно поменять.

— Нет, Саш. Нельзя. — Растерянный бывший любовник не сопротивляется, когда я выталкиваю его в подъезд. — А теперь проваливай. Не звони мне.

Резким движением захлопываю дверь и быстро поворачиваю замок, чтоб он больше не вошёл.

Господи, какая же я дура!

Зачем согласилась на эти отношения?

Знала, что Сашка слишком серъезно воспримет наш роман.

Ни о чем я не думала. Давила к себе гадостное чувство отвращения к самой себе. Жалела ту женщину, что ждёт своего любимого мужа домой. А он в обеденный перерыв едет в отель и там…

Дура, я дура. А ещё плохая. Очень плохая.

Хотела после развода почувствовать себя женщиной. Любимой, желанной. Да только за годы брака забыла, что любовь не ищут в чужих постелях. Ее там нет.

Все, с романами покончено, решаю я, собираясь на работу.

Резкими движениями сорванный с тела халат улетает в неизвестном направлении.

Из шкафа достаю серую юбку и натягиваю на похудевшие после декрета бедра. А теперь настал черед оранжевой блузки без рукавов. На улице стоит невыносимая духота, несмотря на ранее время суток.

Немного косметики на лицо и высокие каблуки на ноги. Я же бизнес-леди?

Я же бизнес-леди.

Подмигнув своему отражению в зеркале, походкой от бедра направляюсь к входной двери и замираю возле нее. Я же совсем забыла о Саше. С гулко колотящимся в ребра сердце выглядываю в дверной глазок. Площадка пуста. Саша исчез.

Вот теперь можно и на работу.

Влетаю в кофейню, со скоростью пушечного ядра, не замечая ничего вокруг. Эта привычка всегда быть пунктуальной и не опаздывать сыграла со мной злую шутку. Я постоянно куда-то спешу. В этот раз, не замечая ничего и никого вокруг, врезаюсь в упругую и теплую стену, выставляя руки вперёд. Пальцы рук нащупывают тонкую ткань, облегающую эту самую стену. Не обращая внимания на звёзды, пляшущие перед глазами, утыкаюсь взглядом в мощную мужскую грудную клетку, облаченную в черную футболку.

— Ой, простите, — выпаливаю извинения и скольжу взглядом выше, сталкиваясь с обладателем самых красивых серо-голубых глаз на свете. — Ухты! — вырывается против воли.