— От Дэвиса ты отвез меня домой, попросил зайти… мы занялись сексом, Колтон. Мы были пьяны и в первый раз… мы так отчаянно хотели снова быть друг с другом, что не воспользовались презервативом.

И если кинжал ее слов еще не прорвал мою кожу и не вонзился в сердце, она намеренно подчеркивает, что они были вместе несколько раз, проворачивая его в ране немного глубже.

— Раньше… когда мы встречались… — он откашливается, — …раньше ты фанатично принимала таблетки. — Я не узнаю его голос, а я знавала Колтона на грани гнева, но сейчас абсолютное презрение в его тоне заставляет меня вздрогнуть.

— Я не была на таблетках, — тихо говорит она, пожимая плечами и делая шаг к нему, возможная мать его ребенка. Нежная интимность в ее тоне вызывает слезы на моих глазах. Она тянется к Колтону, чтобы коснуться его руки, а он отдергивает ее.

Его реакция и безграничная паника в его глазах заставляют реальность происходящего проникнуть сквозь мое отрицание, что возможно это не уловка, чтобы просто его вернуть.

Оседаю у стены позади себя, мои призраки и несостоятельность меня как женщины, угрожают поднять свою уродливую голову. Кладу руку на живот, чтобы заглушить боль в никчемном чреве. Которое навсегда останется пустым. Которое не сможет дать ему то, что может дать она. Чувствую начало панической атаки — дыхание затруднено, сердцебиение учащается, глаза неспособны ни на чем сосредоточиться — я задаюсь вопросом, может ли мужчина, утверждающий, что не хочет иметь детей, передумать, столкнувшись с возможностью появления одного из них. Такое происходит сплошь и рядом. И если такое случится, то что нам остается? Он бросит меня? Женщину, которая не может дать ему этого.

— Нет! — слетает с моих губ в ответ на мои безмолвные мысли.

Колтон быстро оборачивается, чтобы посмотреть на меня, и в его чертах отражается отчаяние от моих неожиданных слов. А потом она пренебрежительно фыркает и еще больше подливает масла в огонь гнева Колтона.

— Убирайся отсюда! — кричит он так громко, что я подпрыгиваю, и на мгновение, потому что он смотрит на меня, я боюсь, что он говорит со мной. Я заставляю себя сглотнуть, его глаза скользят по мне, прежде чем он поворачивается ко мне спиной и указывает на Тони, а затем на дверь. — Убирайся. Нахрен. Вон!

— Колти…

— Не смей никогда меня так называть! — кричит он, в его голосе слышится сталь, он поднимает глаза, чтобы посмотреть туда, где стоит она, не сдвинувшись ни на миллиметр. — Никто не смеет меня так называть! Думаешь, ты особенная? Думаешь, можешь просто заявится сюда и сказать, что ты, твою мать, на пятом месяце беременности? Думаешь, меня это волнует? Почему ты говоришь мне это сейчас, а? Потому что для меня уже поздно высказать свое мнение, и ты думаешь, что поймала меня в ловушку? Нашла свой гребаный золотой билет? — Он начинает вышагивать по комнате, сцепив пальцы за головой и громко вздыхая. — Я не Вилли гребаный Вонка, дорогая. Найди себе другого папика.

— Ты мне не веришь?

Колтон резко оборачивается, встречаясь со мной взглядом, и пустота в его ничего не выражающих глазах пугает меня. Мертвые глаза мгновение смотрят на меня, прежде чем он разрывает наш зрительный контакт и шагает обратно через комнату туда, где все еще стоит Тони.

— Ты чертовски права, я тебе не верю. Хватит нести чушь и проваливай со своей дерьмовой ложью. — Он находится в нескольких сантиметрах от ее лица, глаза сверкают, поза угрожающая.

— Но я все равно люблю…

— Ты не можешь любить меня! — рычит он, кулаком ударяя по буфету рядом с собой, вазы дребезжат и этот шум разносится в тишине дома. Тони всхлипывает, а Колтон остается совершенно равнодушным к вспышке ее эмоций. — Ты не можешь любить меня, — повторяет он снова так тихо, что я слышу его боль, чувствую, как отчаяние волнами исходит от него.

Он поднимает руку и трет лицо. Мгновение смотрит в окно на спокойствие океана, а я наблюдаю, как внутри него самого бушует буря. Я потрясена потоком его эмоций, у меня нет спасательного троса, чтобы удержаться. Когда он оглядывается на Тони, я вижу столько эмоций за маской, соскальзывающей с его лица, что не знаю, какую из них он собирается схватить и удержать.

— Мне нужен тест на отцовство.

Тони задыхается, ее рука в защитном жесте опускается на животе, но когда я смотрю ей в лицо, то наблюдаю, как оно меняется. Вижу, как девица в беде превращается в мстительную мегеру.

— Этот ребенок твой, Колтон. Я не сплю с кем попало.

Колтон фыркает, качая головой.

— Да, ты просто святая, мать твою. — Он подходит к входной двери и поворачивается, чтобы посмотреть на нее. — Иди и скажи это другому доверчивому сукину сыну, которому не все равно. Мой адвокат свяжется с тобой.

— Тебе понадобится нечто гораздо большее, чем угрожать мне своим адвокатом, чтобы выпутаться из этого, — говорит она, выпрямляясь. — Подготовь свою чековую книжку и свое эго к серьезным потерям, дорогой!

— Ты действительно думала, что можешь просто явиться сюда, взорвать бомбу из подобной чуши, и я поверю тебе на слово? Выпишу тебе чек на кругленькую сумму или позову замуж, и мы уедем в долбаный закат? — Его голос гремит. — Он. Не. Мой!

Тони пожимает плечами, и вкрадчивое выражение лица преображает ее черты.

— У прессы будет чем поживиться, когда я раскручу этот… славный сочный скандал, в который можно вонзить зубы.

Она направляется к входной двери, и как раз в тот момент, когда я думаю, что могу перевести дыхание, Колтон ударяет ладонью о дверь, звук атакует мертвую тишину комнаты. Он поворачивается и возвращается к Тони, останавливаясь в нескольких сантиметрах от ее лица, его голос дрожит от ярости.

— Вот тебе новость, милая, лучше ударь по мне чем-то посильнее этой угрозы, если думаешь, что пресса меня пугает. В эту игру могут играть двое, — говорит он, открывая дверь. — Обязательно расскажи им все пикантные подробности, потому что я ни хрена не буду сдерживаться. Удивительно, как быстро может быть разрушена перспективная карьера в этом городе, когда в газетах появятся слухи о том, какой требовательной дивой может кое-кто оказаться. Никто не захочет работать с гребаной сучкой, а ты определенно подходишь под это описание. А теперь проваливай нахрен.

Тони подходит к нему, смотрит на него, хотя он отказывается встретиться с ней взглядом, а затем выходит за дверь, которая закрывается за ней с громким стуком. Колтон тут же хватает одну из ваз из серванта, по которому он врезал чуть раньше, и бросает в стену. Звук разбивающегося стекла, сопровождаемого звоном, когда оно отскакивает от кафельного пола, так контрастирует с тяжестью момента. Не получая необходимого ему освобождения, он кладет руку на буфет и облокачивается на него.

Выхожу из тени фойе, все еще не зная, что делать, когда он поднимает взгляд и смотрит мне в глаза. Пытаюсь понять его эмоции, но не могу — его защита снова на месте. Зная, сколько сил понадобится, чтобы разрушить эту стену, заставляет маленькую частицу меня умереть, умереть и упасть рядом с той, которая откололась в тот день, когда врач сказал мне, что для меня будет чудом, если я снова забеременею.

Пустота моего чрева снова бьет по мне, когда я подхожу к нему. Он смотрит на меня, мышца на челюсти пульсирует, тело напряжено.

— Колтон… Я…

— Райли, — предупреждает он, — отвали!

— Что, если это правда? Что, если вы действительно это сделали, а ты не помнишь? — это единственная связная мысль, которую я могу выразить словами, мой разум вращается вокруг тех если, которых у нас никогда не будет.

— А что? — он разворачивается ко мне, и я нервно сглатываю. — Хочешь поиграть в семью? — он делает ко мне шаг, и его взгляд заставляет меня съежиться. — Ты так сильно хочешь ребенка, что можешь почувствовать его? Сделаешь что угодно, чтобы заиметь хоть одного? Примешь того, который может быть моим, а может и не быть, чтобы тоже вонзить в меня свои когти? Получить лучшее из обоих миров, да? Кучу денег и ребенка — мечта каждой женщины. — Его слова хлещут по мне и ударяют словно пощечины, разрывая ту часть меня, которая знает, что я сделаю все ради возможности иметь ребенка. — Это неправда! — кричит он на меня. — Это неправда, — повторяет он слишком спокойным голосом.