Словно обесценивая жертву великой авантюристки, ледяной скелет, игнорируя концепт жизни и смерти, вновь восстал. План Маледикты по поглощению элементального духа воды не оправдал себя. Кирса не обладала достаточными знаниями об этой сущности и не знала всех тонкостей процесса… Именно поэтому она и умерла.

Теперь, когда все желающие сражаться нейтрализованы, элементаль воды мог наконец-то забрать души усопших — именно для этой цели он и оборвал их жизни. Впрочем, на площади оставался ещё один человек, чье сердце не покрылось ледяным проклятием…

Он не мог похвастаться боевым опытом или навыками в магии, но в отличие от своих павших товарищей был абсолютно уверен в победе. Эта персона бесшумной поступью оказалась за спиной ледяного скелета и крепко схватила его за позвоночник.

Бледная иссохшая кожа соприкоснулась со льдом, и это касание распространялось не просто на физический сосуд элементального духа, но и на саму его сущность.

Искусственные кости вдруг обратились водой, которая тут же поддалась гравитации и устремилась вниз. В руках этого человека осталось лишь незримое обычному глазу ядро. То была душа Виктории Норборг…

— Неужели… — вновь заговорила Вика. — Неужели эта пытка наконец закончилась…

Ставшая главной жертвой элементального духа девушка ощутила столь желанное упокоение. В тот момент, когда её жизнь оборвалась, паразитирующая на Виктории сущность обрела контроль над её душой.

А ведь для умершего нет ничего ужаснее, чем не возыметь вожделенный после смерти покой, потому сейчас можно уверенно сказать, что её пытка действительно подошла к концу… Правда?

— Скажи мне… — продолжала она. — Прошу, скажи, что ты такое?

К кому она обращалась? К темноволосому мужчине, который без каких-либо эмоций смотрел на сгусток её души? Или, может…

Демоническое присутствие зловещей аурой окружала её беззащитную душу и, казалось, насмехалось над её слабостью.

— Так ли это важно, уважаемая Виктория? — с противной вежливостью поинтересовалась демоница. — Мой ответ на этот вопрос никак не вернет Вам жизнь.

— Ты… освободишь меня?

— Прими мои извинения! Планы у меня совсем другие... Виктория Норборг, позволь мне стать твоим спасением… и твоим самым худшим кошмаром.

Я приближался к точке невозврата. Моя бледная рука, словно одержимая поселившимся внутри неё демоном, угрожающе потянулась вперёд. Мои ватные ноги, уже полностью подчинившиеся чужой воле, послушно несли меня к горизонту событий, за гранью которого начнется что-то новое, неизвестное для прежнего Михаила Мичурина.

Когда моя иссохшая кожа соприкоснется с ледяными костями стоящего впереди монстра, мечты о возвращении домой полностью потеряют смысл, а само моё существование обретет новую суть. Действительно ли я этого хочу? Готов ли я навсегда забыть о своей серой преисподней и попытаться познать свою душу?

Эти вопросы… Озвучивая их у себя в голове, я надеялся, что они удостоятся хотя бы секунды размышлений, но моментальное «нет» не позволяло даже начать поиск ответов в сердце. Мне были прекрасно известны мои истинные желания, и как бы я ни пытался усомниться в них, у меня ничего не получалось.

Полупустая квартира, безвкусная пища, работа, фактически предполагающая бездействие, отсутствие лишних контактов с окружающими — эта рутина, сравнимая своей опустошенностью с самой смертью, притягивала меня сильнее, чем что-либо другое. В прежнем мире я старался не замечать девиантность своего образа жизни, но сейчас, оказавшись вырванным из бесцветного цикла сменяющих друг друга дней, я вижу, насколько аномально глубока царящая внутри меня пустота.

Однако как бы жутко не звучало описание бездны в моем сердце, сам факт её существования никогда не причинял мне особых страданий. Не скрою, порой мимолетные мысли могли неприятно уколоть мой разум, но превратиться в серьезный внутренний конфликт им было не суждено. Я смиренно варился в своей серой преисподней и никогда не желал о большем.

Живущий вне моего сознания Михаил Мичурин, нематериальную плоть которого я, словно скульптор, формировал собственными руками всю жизнь, не позволял мне отойти от предначертанной серой дороги. Его бездушными глазами я видел мир, его мыслями я думал, его глупыми желаниями жил. Именно эта сущность превратила меня в безликое нечто, способное лишь скитаться по миру, бесцельно утоляя минимум базовых потребностей тела.

Но даже так… Осознавая опасность этого неподвластного мне Мичурина, я не могу дать ему отпор. Кажется, он контролирует столь глубокие уровни моего сознания, что даже сама работа головного мозга зависит от него. Иначе и не объяснить, почему прямо сейчас я мчусь вперёд к ледяному скелету, невзирая на желание и дальше прятаться в подсобке.

В ту самую секунду, когда пурпурноволосая девушка, отчаянно перерезав свою худую шею, лишилась последних сил, нечто нечеловеческое приказало мне прекратить бездействие и закончить спектакль одним касанием. Эта же сила прежде удерживала меня от вмешательства в битву, добиваясь именно того исхода, который и наступил…

Да, я осознанно воздержался от спасения людей, которых в сложившейся ситуации должен был считать товарищами. Разумеется, я не хотел их смерти — Лифия практически уверена, что каждого из них можно будет вернуть к прежнему состоянию, но даже не будь у демоницы этой уверенности… Мой приоритет — скрыть тот факт, что я поглотил элементального духа. Если бы ради этого мне пришлось позволить всем им умереть, то я, наверное…

Впрочем, не так уж это и важно.

Моя холодная рука, подчиняясь отнюдь не Лифии, а куда более пугающей сущности, достигла цели и соприкоснулась с такими же холодными костями. Нечто красное мелькнуло перед глазами, кажется, я сжал шипастый позвоночник настолько сильно, что пробил свою кисть в нескольких местах. Осевшая на нервных окончаниях боль только-только начала разгораться, как вдруг она сама по себе затухла, словно свеча, на которую беспощадно дунул прохладный ветерок с окна.

Похожая судьба настигла и остальные мои чувства: зрение, слух, осязания и даже ощущение собственного тела — всё это у меня бесцеремонно отобрали. Складывалось впечатление, будто бы я утопаю в чьей-то огромной ладони, владелец которой, ехидно ухмыляясь, даже не удостоил меня взглядом.

Ладно. Дальше ты разберешься сама, Лифия Фомальгаут.

***

Лучи света приветственно постучались в закрытые веки, избавляя моё сознание от оков сна, и я, даже не успев открыть глаза, понял, где нахожусь… Интенсивность этого свечения и его цветовая температура позволили мне сделать вывод за сотую долю секунды.

— Наконец-то я дома…

Голые стены. Жесткий матрас. Одиноко стоящий пустующий шкаф. Этот безжизненный интерьер вдруг показался мне близким другом, с которым я воссоединился после долгой разлуки.

— Я скучал.