Мичурину оставалось лишь умолять Викторию взглядом, ведь это был единственный доступный ему способ коммуникации. Впрочем, даже собственный взгляд контролировать он не мог: от боли и ужаса его глаза залились слезами, а лицо изрядно покраснело.

— Даю тебе последний шанс. Говори.

Её рука, ставшая натуральным орудием пыток, наконец освободила Михаила, позволяя сделать ему столь желанный вздох.

— Ах… Ах… Так… П-Послушай, я… — первые десять секунд он изо всех сил пытался сказать что-то через отдышку, но это было физически невозможно.

Вика, казалось, понимала неспособность Мичурина разговаривать, но продолжала истязать его нетерпеливым взглядом.

— Я говорю правду… — Михаил понимал, что его решение оказалось ошибочным, но ему ничего и не оставалось, кроме как оправдываться и кляться. — Да, это абсолютная истина! Но… я не знаю, как доказать тебе это…

— Надоело, — сухо сказала Виктория. — Другого шанса я тебе не дам. Готовься.

— К чему?.. Готовиться к чему?..

— К тому, что ты будешь изувечен так, как того и заслуживаешь.

Глаза Виктории Норборг зажглись синевой. Её холодная ладонь опустилась на правую руку Мичурина, и после секунды совсем уж нежного касания вода в тканях его запястья начала обращаться в лёд.

— Эй… П-Подожди! Викт… Агх! — мучился темноволосый мужчина, накрепко привязанный к стулу.

Ощущение холода сперва было просто дискомфортным, но тривиальный дискомфорт быстро превратился в неимоверную боль. Его кости, сухожилия, мышцы, кожа — всё запястье застыло льдом, который моментально начал рассыпаться.

Конечно же, он кричал. И крик этот был порождён не просто физическими мучениям, но и осознанием своей грядущей судьбы.

Как и ожидалось, закончив с одной рукой, Виктория немедленно приступила к другой. Замороженные фаланги пальцев отделились от конечности и с хрустом полетели на бетонный пол, а его кисть превратилась в комок кровавого снега.

Пронаблюдав за тотальным разрушением части своего тела, Михаил начал терять сознание. Его зрачки помутнели и закатились назад, а тело вмиг обмякло.

— Мы ещё не закончили! — вскрикнула палачиха.

Виктория подняла руку над головой Мичурина и окатила его кипящей водой. Разумеется, мужчина немедленно раскрыл глаза и задёргался в страшных конвульсиях, чувствуя, как варится его кожа.

Интересно, слышал ли кто-нибудь снаружи истошный крик Михаила? Может, новым гимном Кормунда наслаждались стражи? Или Ленц, приходящий в себя после тяжелой битвы? Жители, вынужденные пойти наповоду у обезумевшей Виктории?

— Скажи спасибо, что я не заставляю тебя пить кипяток! Благодари меня за то, что не разрываю твою глотку льдом! Радуйся, что не заморозила твои глаза!

— Чего… ты от… меня… хочешь?.. — по его щекам вперемешку с горячей водой потекли слёзы.

— Прекрасный вопрос… — протянула Виктория, немного отстранясь назад. — Я хочу, чтобы ты испытал то же, что и Ленц.

Темноволосая девушка взмахнула рукой. В сторону тут же полетели капли воды, оставляя на стене замысловатый узор. Впрочем, помимо этого…

Перерубленные в коленном суставе ноги Михаила Мичурина с тошнотворным треском отделились от тела и пали вниз.

За считанную долю секунды Виктория сформировала в своей руке огромный ледяной меч, который растаял столь же быстро, сколь и появился. Времени его существования, как видно, хватило, чтобы осуществить ампутацию ног Мичурину.

Эту боль невозможно описать словами. Она была настолько сильной, что Михаила бы стошнило, не потеряй он сознание.

Виктория Норборг, завидев обильные струи крови, хлынувшие из отрубленных ног Мичурина, рывком отошла назад в попытке не запачкаться. Несколько секунд она разглядывала результат своего труда, словно художник, дописавший долгожданную картину.

Однако вскоре самодовольство Вики сменилось ужасом.

— Но почему… — вслух заговорила она, упёршись в стену спиной. — Почему я это сделала?..

Неизвестно, сколько это продолжалось, но Михаил Мичурин уже некоторое время бездумно рассматривал размытую картинку, что застыла перед его глазами. Сложно сказать, что именно он созерцал, ведь практически всё вокруг было затянуто непроглядной тьмой, которая лишь изредка разбивалась слабым мерцанием.

Он не предпринимал никаких попыток потереть глаза руками или несколько раз поморгать, дабы развеять дымку. Мичурин находился в бессознательном состоянии, а потому не реагировал на то, что видел. Впрочем, постепенно к нему возвращались чувства...

Сперва он почувствовал своё тело: напряженные ноги, холодные пальцы, иссохшие губы, уставшие глаза и сутулые плечи. Вернувшиеся физические ощущения спровоцировали дальнейшее пробуждение. Мичурин вдруг осознал, что стоит на улице, а очнувшийся рассудок вмиг сгенерировал закономерный вопрос

И вот, когда Михаил Мичурин полностью пришёл в сознание, размытая картинка перед его глазами начала обретать форму. Из туманного нечто вырисовывались дома, припаркованные автомобили, дорога и невысокий заборчик, а неопознанные источники света превращались в фонарные столбы... Мрак теперь являлся улицей ночного города и, разумеется, Мичурин прекрасно её узнал.

Когда визуальный образ окончательно сформировался, Михаил начал слышать звуки, самым приметным из которых был звук капающей с крыш воды.

— Дождь почти закончился! — восторгалась… она.

Мичурин медленно, с явной опаской повернулся к ней. Силуэт девушки в розовом пуховике был ему весьма знаком, однако разглядеть её лицо никак не удавалось. Оно словно было покрыто помехами или плотной дымкой.

Ловким движением руки девушка зачесала свои сырые волосы назад и сделала несколько шагов вперёд, выходя из-под красного навеса известной сети магазинов. Её спутник последовал за ней.

— Всё в порядке?.. Ты выглядишь растерянным, — спросила она, не оборачиваясь.

— Ну… — мычал он, не зная, какой должен реагировать на происходящее. — Всё в порядке.

— Правда-правда? — с детской игривостью уточнила она и сразу же продолжила, — Может, хочешь выговориться?

Мичурин на мгновение скорчил лицо от отвращения.

— Не хочу я ничего говорить. Впрочем… — он устало вздохнул, обратив взор на ночное небо, которое своей необычайной красотой кричало об иллюзорности происходящего. — Некоторые вещи обсудить нам всё же придется.

***

В замочной скважине послышался характерный металлический звук, и тремя секундами позже дверь отворилась. Мичурин неуверенно прошёл в квартиру и, пропуская даму вперёд, повесил пальто на вешалку.