— Несомненно. Ведь даже если Адриана сейчас падёт... Уже скоро рассудок Вики помутнеет достаточно, чтобы новой целью её льда стал я.

— Тебя это устраивает?

Брейвик вдруг слегка приподнял брови и сжал губы, однако это выражение продержалось на его лице всего миг.

— Опять же, речь ведь не только о тебе. Жители Кормунда, Адриана и её стражи, Кирса, я — все мы умрём… от рук Виктории Норборг, — последнюю деталь Михаил уточнил с особой твердостью.

Пускай Ленц и промолчал, но желанный ответ был дан выражением его лица. По сухим щекам впервые за долгие годы потекли слёзы, а погасшие зеленые глаза покрылись стеклянной пеленой.

— Она бы… — через горечь, заставшую в горле, говорил Ленц. — Она бы такого точно не хотела…

Чувство вины — надёжный рычаг. Впрочем, самой уязвимой частью души Брейвика было не это, ведь жить виновным он однажды уже решился… Что же тогда превзошло чувство вины?

— Ленц, скажи мне, ты любишь Викторию Норборг?

— Она была хорошим человеком… Я уважаю её всем сердцем, поэтому…

— Как женщину, Ленц. Любишь её как женщину?

— Люблю.

Наверное, он впервые озвучил те чувства, которые раньше не понимал. Однако Мичурин, заставив прийти Ленца к такому выводу, не отступил.

— Я никогда не любил, — признался Михаил, — но предполагаю, что любой мужчина желает подкрепить свою любовь действием. Ты так не считаешь?

— К чему ты клонишь?..

— Так уж и быть, скажу прямо… Ты ничего для неё не сделал.

— Я исполнял каждый приказ, — строго процедил Ленц, не желая слушать подобные упрёки. — Даже преступные… Уже забыл об этом?

— Ты работал во благо вашей общей цели. Опорой для Виктории ты не был.

— А должен был? Мы, напомню, не в семейную жизнь играли, а объединяли раздробленное королевство!

— В этом, видимо, была ошибка, — откровенно наглея, заключил Мичурин. — Наша первая встреча, Ленц. Ты знал, что душу Виктории разъедает элементаль, но не стал убивать ни меня, ни Варга. Почему?

Ленц осознал.

— Потому что это было невыгодно…

— А она, видимо, считала тебя крайне близким. Я на собственной шкуре ощутил её гнев, когда мы с Кирсой едва тебя не убили… — Мичурин покосился на свои ноги. — Пусть Виктория Норборг и желала быть главенствующим лицом, порой она также хотела быть женщиной.

— Выходит, — выдержав паузу, заговорил Брейвик, — я действительно ничего для неё не сделал… А уже, наверное, поздно.

— Нет. Думаю, осталось ещё кое-что, что ты бы мог сделать для своей любимой девушки…

«Как можно было так облажаться?» — мысленно спросила себя девушка с белокурыми волосами, игнорируя трещащий звук костра, приятный аромат жарящегося хлеба и невероятно красивое звездное небо.

«Как же я могла не замечать?» — она повторяла эти вопросы, словно мантру, ощупывая потёртую обложку некой книги. Достопочтенная госпожа занималась этим явно не первый час, поэтому текстура кожаного переплёта наизусть отпечаталась на кончиках её пальцев…

— Мне кажется, нужно ещё немного прожарить с этой стороны… — прозвучал где-то голос её батлера Густава.

— Ты что, хочешь уголь есть?! Переверни! — немедленно следовало возмущение её главной стражницы Торы.

— Ну они же пока не горят…

— Так ты этого ещё и дожидаешься?!

Эти беззаботные голоса окружали её, но всё равно казались такими… далёкими. Настолько далёкими, что Адриана Норборг не обращала на них внимания. Её беленькие дрожащие руки не переставали скользить по обложке неизвестной книги, а в голове сами по себе всплывали одинаковые по смыслу вопросы.

«Как я могла не замечать весь этот ужас, разрастающийся прямо у меня на глазах?» — безмолвно пыталась разгадать она.

— Всё-таки… готовить у меня особо не получается…

— Д-Да нет же! Всё прекрасно, просто будь немного внимательнее к моим словам, хорошо?

Адриану всегда забавляли отношения её главной стражницы и дворецкого. Тора, несмотря на свой юный возраст, имела большой жизненный опыт во многих стезях. Это отличало её от неумехи Густава, который сталкивался с серьезными трудностями во время уборки, готовки и садоводства. Впрочем, оно и неудивительно, ведь Густав…

Хотя какая теперь разница?

Госпожа Норборг, всегда с искренним любопытством наблюдающая за забавными взаимоотношениями своих подчиненный, сейчас даже не пыталась расслышать их разговор.

И её невозможно винить за такое откровенное безразличие, ведь произошло нечто, вдребезги разбивающее сердце. Это предательство пугающе масштабно, именно поэтому все вокруг не предпринимали попыток прервать рефлексию герцогини…

Почти все.

Пока Тора Бергер и Густав Ларсен занимались приготовлением легкого перекуса, высокая пурпурноволосая девушка украдкой подобралась к Адриане и бесцеремонно села на бревно практически вплотную к ней.

Кирса не собиралась начинать разговор первой, ибо знала, что в этом нет необходимости.

— Как думаешь, — тихим голосом начала герцогиня, продолжая водить рукой по книжке неизвестного авторства, — почему я не заметила?..

— Не заметила что? — сухо переспросила Маледикта, как будто бы искренне не понимая собеседницу.

Разумеется, это было притворство. Кирса безошибочно представляла, о чём речь, просто не могла подобрать слов, достойных ответа.

— Вику… Я всю жизнь не замечала, как прямо под носом ходил предатель… Все эти два дня, пока стоит купол, я мысленно искала причину произошедшего, но бестолку… А что думаешь ты?

Пурпурноволосая девушка пожала плечами.

— Может, вся правда напрямую изложена в письмах?

С того момента, как Кормунд попал в ледяное заточение Виктории Норборг, прошло два дня. Всё это время сестры вели переписку через волков, управляемых Варгом, однако доставлять письма на такие расстояния даже с даром этого парнишки нелегко. Именно поэтому герцогиня разбила небольшой лагерь в непосредственной близости к куполу, чтобы ускорить ход переговоров.

Как только барьер был установлен, первый волк с продолговатой коробочкой в зубах выдвинулся в путь до особняка. Как выяснилось, он доставлял послание… Не самое доброе, правда.

Виктория в своем письме прямолинейно объяснила всю ситуацию: свои политические взгляды, мнение касательно правления Адрианы, поглощение элементаля, убийства в Кормунде и предательство стражей. В конце были написаны требования…