Предположение Мичурина также изначально казалось чересчур простым, топорным, но чем дальше Маледикта анализировала его слова, тем больше правды в них открывалось.

— Одно лишь меня гложет, — сказала Кирса, остановившись у поворота на главную улицу, — не все из пропавших грешили в открытую. Например, была одна женщина, которая травила бездомных животных… Люди Кормунда знали, что кто-то в деревне занимается этим, но лишь Ингвару, герцогине и её людям было известно, кто виновен.

— Это… — Мичурин хотел было прокомментировать услышанное самым очевидным образом, однако быстро сориентировался и остановил себя. — К слову, чем мы теперь займемся?

— Ах да… — Маледикта заметно понизила тон голоса, подошла поближе к Михаилу и посмотрела ему в глаза. — Твоя догадка оказалась удачной. В сути, она несколько меняет правила игры… Теперь я, вероятнее всего, смогу составить группу риска и следить за потенциальными жертвами. Спасибо тебе, Морок. Сделаешь ещё кое-что для меня?

— Что же? — настороженно спросил он.

— Видишь ли, — деловито начала она, — мне следует встретиться с герцогиней, чтобы обсудить новый план действий. Сможешь дождаться моего возвращения в Кормунде? Мне выделили прекрасную комнату в гостевом доме, и я провожу тебя туда и, конечно же, попрошу кого-нибудь принести тебе еды. Идёт?

— Прошу, — вполголоса сказала девушка, несколько раз провернув ключ в замочной скважине. — Чувствуй себя как дома, Морок.

Белая ладонь Кирсы слегка толкнула еловую дверь, и та послушно распахнулась, словно осознанно подчиняясь авантюристке. Мичурин, получивший приглашение войти, сделал несколько шагов вперёд.

— Уютно… — с долей необъяснимого удивления сказал он.

Это комната действительно была уютной, но в ней не было ничего особенного: солидный деревянный шкаф, большая кровать с высоким матрасом, журнальный столик и два кресла приятного глазу бежевого цвета. На светлых стенах висели канделябры, экипированные отнюдь не свечами, а странными желтоватыми кристаллами.

— Кажется, — задумчиво начал Мичурин, — я никогда вживую не видел гостиничных номеров. Ощущение, будто я попал в какой-то фильм или сериал...

— Опять ты используешь выдуманные слова… — устало вздыхала Кирса, неспособная поддержать этот разговор. — Как бы там ни было, располагайся!

Комната Маледикты находилась на последнем этаже приметного трехэтажного здания, которое в Кормунде именуется гостевым домом. Оно располагалось на главной улице, поэтому вид из окон напоминал яркую картину германской деревни, нарисованную фэнтези художником.

— Я надеюсь, сильно по мне скучать ты не будешь, — без энтузиазма отшутилась Кирса, пытаясь скрыть своё беспокойство. — Я хочу быстрее отправиться в путь, поэтому вынуждена с тобой временно попрощаться. Можешь прилечь или присесть. Чуть позже тебя покормят.

— Хорошо, спасибо... — чувствуя себя ребенком, требующим заботу, неуверенно ответил Мичурин. — Помню, что ты просила сидеть здесь до твоего возвращения. Сколько тебя ждать?

— Три или четыре часа. Боюсь представить, чем ты будешь себя всё это время развлекать…

— Я не из тех людей, которым постоянно нужно развлечение, — признался Михаил, желая успокоить напарницу. — Просто просидеть четыре часа не так уж и сложно.

— Хах! — ехидно усмехнулась пурпурноволосая, выдержав несколько секунд паузы. — После этих слов я ведь не найду тебя повешенным на покрывале, правда?

— И почему я должен делать нечто подобное? Никто за всю историю ещё не вешался от скуки!

— Зануда… — расстроенно протянула она. — Знаешь, если тебе становится страшно или тяжело, то попробуй пошутить. Юмор — это самый прочный щит для человеческой психики. Задумайся об этом, — объяснившись, девушка развернулась и, не глядя на Мичурина, попрощалась. — Мне пора. Увидимся, Морок.

— Ага… До свидания.

Маледикта махнула рукой на прощание и удалилась. Темноволосый закрыл дверь и вновь оглянул помещение.

«Просидеть четыре часа не так уж и сложно, да?» — раздраженно цитировал сам себя Мичурин. «Кажется, я забыл, что у меня нет ни телефона, ни интернета!».

Через какое-то время, ведомый скукой и любопытством, Михаил обратил своё внимание на небольшой столик, на котором лежали всякие книги. Учитывая, что Кирса проживает тут одна, вопрос об их хозяине не стоял.

«Этот язык даже визуально не похож ни на один из известных мне. Хотя некоторые буквы и напоминают латиницу, надписи всё равно выглядят мудрёнее, чем китайский язык…» — мысленно заключил он, разглядывая обложки.

Мичурин уже понял, что окружающие говорят на каком-то особом языке, который Михаилом воспринимается как родной русский. Очередное необъяснимое нечто, о котором думать он сейчас совсем не хотел. Желая отвлечься от сложившейся ситуации, мужчина открыл случайную книжку и начал бесцельно листать страницы. Он опять ощутил себя ребенком, потому что вместо чтения пытался найти какую-нибудь яркую картинку.

И у него это получилось. На одном из разворотов была изображена красивая иллюстрация: маленький мальчик, явно смущаясь, повязывает красный шарф темноволосой девочке.

«Наверное, это какая-нибудь добрая история любви. Неужели Кирсе такое нравится?» — подумал Мичурин, подозрительно взглянув на обложку книги. Далее он повторил эти действия с ещё двумя книгами, а потом, потеряв интерес, решил прилечь на кровать.

Михаил не был уверен, правильно ли ложиться на чужую кровать, так ещё и в уличной одежде, но Кирса сама предлагала это. К тому же, накопившаяся усталость взяла своё. Мичурин положил голову на мягкую белую подушку, от которой приятно пахло женским шампунем, и невольно прикрыл веки…

— Может быть… — забормотал темноволосый себе под нос. — Когда я вновь открою глаза, то окажусь у себя дома? Кто знает…

***

Звук разрывающейся плоти прозвучал намного ближе, чем это было возможно. В сути, он исходил прямо изнутри его черепной коробки. В то же мгновение его густая кровь хлынула на пол, а поле зрения умножилось на одну вторую. Невыносимо жгучая боль быстро распространилась от лица по всему телу, обрекая раненого на чудовищные муки.

— Быстрее! Вызовите скорую! — безнадежно заливала холодное помещение своим криком девушка. — Миша, ты меня слышишь?! Все будет хорошо, врачи уже в пути!

«Чей это голос? Не понимаю… Со мной кто-то разговаривает?» — безмолвно спрашивал он.

— Ты же сильный, ты обязательно справишься! Просто не отпускай мою руку!

«Не могу разобрать слов… Как жаль…» — даже не понимая языка, на котором говорила эта безусловно знакомая ему девушка, он чувствовал боль в её голосе.

— Эй! — вдруг боль смешалась с ужасом, которого прежде не было. — Я же попросила не отпускать? Почему ты разжимаешь руку?! Почему… Почему ты не отвечаешь мне?! Не надо… Пожалуйста, не уми…