И вот сейчас сижу на берегу озера, с ребенком, без мужа, с незаконченным образованием. Что делать дальше ума не приложу.

— Что делать? Обратно поедем, придумаем что-нибудь.

С удивлением смотрю на Дмитрия Александровича. Это он мысли читать умеет? Или я так задумалась, что вслух говорить начала.

— Не умею я мысли читать. У тебя на лице все и без слов написано. И чего глаза опять на мокром месте? — Дмитрий внимательно смотрит на меня. Только сейчас до меня доходит, что удочки у него с собой нет. Вроде как на рыбалку собирался. Смахиваю слезинки и грустно улыбаюсь:

— Папу вспомнила. Он меня здесь учил плавать. Я все время под воду уходила и мне казалось, что еще чуть-чуть и захлебнусь. А он меня подхватывал и не давал утонуть, — грустно вздыхаю и снова всю грудь горечью обжигает.

— Ну ладно тебе. Не реви. И сейчас не захлебнешься, и не утонешь. Тебе же ещё год учиться?

— Да, год. Только как я буду учиться с ребенком на руках?

Да и как сокурсникам рассказать? Я же до последнего не говорила, скрывала. Живот у меня был небольшой, аккуратный. Я надевала большую кофту, никто и не замечал. Сессию закрыла досрочно, многие предметы и сдавать не пришлось, преподаватели автоматом поставили оценки.

— Ну а здесь что будешь делать с ребенком на руках? Что-то я не увидел в глазах даже твоей матери радости.

Вздыхаю, понимаю, что правильно говорит. Не нужна я тут. У них своих проблем хватает, места в доме нет. В сарае что ли жить.

— Ладно, ешь свой пирог, отдохни немного и обратно поедем. С твоими родными все уже ясно. А я, пожалуй, поплаваю немного.

С этими словами Дмитрий встает и совершенно наглым образом скидывает с себя всю одежду и остается в одних трусах. У меня от неожиданности и бесцеремонности происходящего даже кусок пирога в горле застревает, и я как загипнотизированная таращусь на него. А посмотреть есть на что, я вам скажу. У него красивое крупное мускулистое тело. Живот с четкими кубиками пресса, и слегка поросшая волосами грудная клетка. Чувствую, как спина мокрая становится, и в жар бросает. Ну да, лето в самом разгаре, припекает уже. Дмитрий бросает всю одежду рядом со мной и бежит к озеру. Несмотря на крупное телосложение, у него очень проворные и быстрые движения. Прыгает в воду, и я вижу, как профессионально он начинает грести руками. При этом мускулы его рук красиво отливаются под лучами яркого солнца. Я даже забываю, что мне нужно жевать и с открытым ртом наблюдаю за ним. Из состояния гипноза меня выводит сынишка, который начинает хныкать и требовать свой обед. Пока кормлю и держу его, чтобы срыгнул, Дмитрий выходит из воды. Не выдерживаю и снова исподтишка разглядываю его, пока он подходит к нам. Стараюсь не выдать себя, но слышу над головой смешок:

— Да ладно, смотри. Мне не жалко.

Краснею до корней волос, даже уши начинает припекать. И откуда у него вообще такое тело? Из качалки, наверное, не вылазит.

— Не хожу я в качалку, — это он что опять мои мысли читает? — Со школьных лет борьбой занимался.

Постояв немного под солнечными лучами, надевает наконец то на себя одежду, и забирает на руки Тиму, который хорошо покушав, уже засыпает. — Давай понесу, а то назад на подъем, тяжело тебе будет. Пытаюсь возразить, но он на меня смотрит таким взглядом, что предпочитаю не перечить.

Подходим к дому, вижу, что братья и еще какая-то дворовая команда кружат вокруг машины Дмитрия и разглядывают ее. Один залез на капот, но увидев нас быстро спрыгнул и спрятался за другими мальчишками. Дмитрий поворачивается и вручает мне сына.

— Иди, давай, попрощайся со своими. А я тут с мальчишками пообщаюсь. А ну, кто хочет покататься на машине? — это он уже к пацанам обращается, и те принимают его предложение с восторженными криками. Открывает дверцы, и они всей гурьбой забиваются в салон. Следующий час Дмитрий катает мальчишек по нашим разбитым дорогам. Двум парням постарше даже разрешает сесть за руль. Наблюдаю за ним из окна, и невольно сердце сжимается. Как же хочется, чтобы и у моего сына отец был, чтобы также учил водить машину. Вижу, как мальчики смотрят на Дмитрия, как слушают, раскрыв рты. Дмитрий общается с ними на равных, показывает все в машине, рассказывает как водить нужно. Ловлю себя на мысли, что из Дмитрия вышел бы хороший отец. Он только на вид такой грозный и ворчливый, а сейчас, глядя на него, вижу на лице такую же задорную улыбку, как и у всех мальчишек.

С семьей я быстро попрощалась, дав обещание обязательно приезжать почаще. И мы двинулись в обратный путь.

Приезжаем затемно и поднимаемся в уже знакомом мне лифте на нужный нам этаж. К счастью на этот раз соседка не попадается нам на пути. Даже не спрашивая, быстро привожу ребенка в порядок и иду в выделенную нам комнату. Я так устала, что сил сейчас разговаривать просто нет. Утро наступит вот и спрошу, что мне дальше делать и как жить. А сейчас, пожалуй, вспомню совет, данный мне Дмитрием — когда ребенок спит, тоже нужно спать. Ложусь на кровать, укладываю Тиму под бочок и засыпаю, как только голова касается подушки.

Аня

— Аааа, да что ж ты плачешь, успокойся, — мой голос срывается на нервный визг, чувствую сейчас и меня накроет истерика. Мой сын был самым спокойным ребенком в мире. До сегодняшнего вечера. Хорошо покушав, он вдруг устроил мне концерт, который, наверное, слышит весь дом. Спину дугой выгибает, ногами сучит, к себе их прижимает и орет во всю глотку. Я осталась совсем одна, Антонина Михайловна поехала на день рождения к своей подруге. И я, уже на грани истерики, ношусь по гостиной, пытаясь успокоить своего сорванца.

— Давно орет? — подскакиваю от неожиданности, потому что никак не думала услышать сейчас голос Дмитрия Александровича. На нервной почве даже не поняла, как он зашел в квартиру.

— Час уже, наверное, — смотрю на него с ужасом, но и с облегчением. Теперь я не одна. У Дмитрия просто талант появляться всегда в нужное время.

— Ну и чего испугалась, колики у него. У всех пацанов бывает.

— У братьев такого не было. — с перепугу начинаю ребенка еще сильнее трясти. Он от этого еще пуще начинает орать и из моих рук вырываться.

— Да не тряси ты его, дай сюда.

Дмитрий забирает его у меня, животиком на свою огромную руку укладывает, и начинает покачивать. Не верю своим глазам, когда вижу, что сынишка затихает. От удивления глазки выпучивает и тихонько кряхтеть начинает. Видимо на руках Дмитрия ему очень даже удобно и комфортно, потому что постепенно он успокаивается, да еще поудобнее пытается на руке пристроиться. Через полчаса приступ совсем прошел, и я, облегченно вздохнув, укладываю его в постель.

— Позже расскажу, как его состояние облегчить.

— Облегчить? Это не лечится? — моя болезненная мнительность, когда дело касается Тимы, достигает своего апогея.

— Что не лечится? Колики? Это временное явление, пару месяцев помучает тебя и пройдет. Пойдем лучше поужинаем.

— Нет, я успела поужинать, не голодная. Сейчас вам разогрею, — подскакиваю и уже хочу нестись на кухню, но Дмитрий останавливает меня.

— Не надо, я сам. Отдохни, а то выглядишь как суслик перепуганный. Одни глазища на лице, — начинает тихонько ржать надо мной. Ему весело, видите ли. А я тут чуть со страха не умерла. Надувшись смотрю на него исподлобья, но его это, по-моему, еще больше смешит.

— И это, поговорить хотел. У тебя же учеба скоро начинается?

Вздыхаю, и голову отворачиваю.

— Да какая учеба. Не до учебы теперь.

— Ну это ты зря. Диплом нужно получить.

С этими словами разворачивается и оставляет нас, а я ложусь рядом с сыном, обнимаю его и чувствую, как слезы собираются в уголках глаз. Обидно, да. Но как я с ребенком учиться буду? После нашей эпичной поездки к моим родителям, Дмитрий предложил мне пожить у него. Ну а что, комната свободная есть, он сам только переночевать приходит. Живи — сказал, а дальше видно будет. И вот это «дальше» мне все никак не видно. О будущем и думать страшно. Гоню от себя самые мрачные мысли, сейчас есть где жить, ну и хорошо.