— А учеба твоя как? Не бросила?

— Нет мам, учусь. Еще немного и диплом получу. И работу смогу хорошую получить. Вот уже приглашают подработать, только… — вздыхаю и думаю переменить тему, потому что не нужны маме все эти проблемы. Но она неожиданно для меня спрашивает

— Что только? Почему не соглашаешься?

— Там работа на три дня, но ехать нужно в Питер. Я не могу поехать, сама понимаешь. Сына не могу оставить на… ну в общем, не получится.

— Дочка, я может и не лучшая мама, но бабушка вполне себе ничего. Привози его к нам. На недельку привози.

— Мам, ну куда тебе еще одного. Своих забот хватает.

— Дочка, сколько ты с младшими возилась, они у тебя на руках и выросли. Теперь моя очередь тебе помочь. Да и хочу уже понянчиться с внуком.

— Мам, спасибо тебе. Я тоже тебя очень люблю. Тогда как решится все, позвоню.

— Звони. И так просто звони.

Кладу трубку и вытираю слезы. Только сейчас заметила, что все лицо мокрое.

— Значит все-таки едешь. Оставляешь нас, — вздрагиваю от неожиданности, потому что Дима как всегда появляется рядом в самый неожиданный момент. Он старается говорить спокойно, но вижу по нахмуренному лбу, что он не в восторге.

— Да я всего то на три дня, потом к родителям съезжу, заберу Тиму. Там может еще пару дней пробуду.

— Там три дня, у родителей пару… Это тебя целую неделю не будет? — Дима начинает сердиться, и морщинка между бровей становится еще глубже.

— Дима, для меня эта работа — хорошая возможность. Я могу проявить себя, получить хорошие рекомендации. Я смогу найти работу, и снять жилье. Мы и так у вас загостились.

— Тебя что гонит кто-то? Ладно. Как Тимура повезешь к своим?

— На автобусе. Долго, конечно, но доедем.

— На автобусе? Чтобы ребенок всю дорогу мучился? Ему и так зубы покоя не дают, а ты еще ему решила добавить ощущений.

Дмитрий начинает ходить по комнате взад и вперед, и о чем-то активно думать. — Так, сам тебя отвезу, и на руки Тимура сдам. Еще проверю какие у них условия. Может холодно совсем, ребенка застудим. Тогда сам за ним смотреть буду. Удумала мне в деревню эту ребенка тащить.

— Я хочу хоть немного заработать. Раньше у меня ноут был, я переводы делала. А теперь и так заработать не получается.

— А куда ты свой ноут дела?

— Продала. Перед родами. Чтобы в больнице все оплатить.

Дима смотрит на меня несколько секунд, как на полную идиотку, а потом молча выходит из кухни. А через пару минут возвращается и кладет на стол свой ноут.

— На, бери, пользуйся. Давно бы сказала. Я мысли читать то не умею.

— Что вы… вам же тоже нужен…

— Да зачем он мне. Раньше фильмы смотрел. А сейчас не пользуюсь.

Я радостно подскакиваю и хлопая в ладоши бросаюсь к Диме.

— Спасибо, спасибо! Я буду аккуратно пользоваться.

Не соображая, что делаю, бросаюсь к Диме на шею и крепко обнимаю. Уже сделав непоправимое, прихожу в себя и в испуге таращусь на него. На его лице словно сгущается грозовая туча, брови хмурятся, желваки ходят ходуном. Он держит меня за талию, и я чувствую, как вздымается его грудь. Резко отскакиваю и, развернувшись, несусь к себе в комнату. Закрываю за собой дверь и кажется только тогда выдыхаю. Проверив сына, ложусь в кровать и снова прокручиваю в голове случившееся. Чувствую, как тело начинает гореть, соски твердеют и им становится больно от соприкосновения с материей лифчика. Когда он прижал меня к себе, тело стало ватным, а между ног сразу так болезненно заныло, и хотелось хоть как-то унять этот жар, снять напряжение. Огонь между ног и сейчас не проходит, прикасаюсь к промежности рукой, и со стоном охаю. Белье все мокрое насквозь, а от прикосновения меня пробивает током, который сладкой негой начинает струиться по моему телу. Начинаю медленно поглаживать себя, очень быстро поняв где мне особенно приятно. Но сколько бы не терла бугорок, все никак не могу дать выход тому жару, который скопился у меня внизу живота. Прикрываю глаза и вспоминаю нашу поездку к озеру. Как Дмитрий скинул с себя одежду, его литые мышцы, которые переливались при каждом его движении. Его грудь, чуть поросшую волосом, который так хочется накрутить на пальчик. Вспоминаю наш жаркий поцелуй на холодном сквозняке мансарды. Запах его одеколона, который я почувствовала буквально пару минут назад, уткнувшись ему в шею. Буквально несколько движений и меня пронзает судорога и выгибает дугой. Из рта вырываются стоны, которые я успеваю приглушить, больно прикусив свою руку. Несколько секунд я лежу, как тряпичная кукла не в состоянии шелохнуться. Когда наконец я пришла в себя и волна судорог окончательно покинули мое тело, я поднялась с кровати и посмотрела на себя в зеркало. Не помню, чтобы видела себя такой. Горящие глаза и взъерошенные волосы. Кажется только что я добыла свой первый оргазм в жизни. Приглаживаю волосы, и все еще тяжело дыша выхожу в коридор. Нужно принять душ, да хоть руки помыть, и воды нужно попить, потому что в горле совсем пересохло. Только выхожу в коридор, как сталкиваюсь с Димой, который только что вышел из ванной комнаты. У него на щеках легкий румянец, глаза чуть осоловевшие. Видать устал и спать хочет. Нерешительно топчусь в коридоре.

— Вы же душ уже приняли? Я могу занять ванную?

— Да, я уже кончи…. Эээ закончил, иди, — смотрит на меня своим нечитаемым взглядом, осматривая сверху вниз.

— Хорошо, спасибо. И спокойной ночи, вы, наверное, спать уже.

— Да иди уже. От греха подальше.

Аня

— Черт, здесь вообще дороги есть?! — Дима ругается, пытаясь припарковаться как можно ближе к воротам. Из-за дождей дорогу совсем размыло и только благодаря внедорожнику Димы мы быстро добрались до дома родителей. Правда столько бурчания и ругани, когда мы пробирались сквозь грязь и лужи, я не слышала за всю свою жизнь. Пока я выбираюсь с сыном из машины, Дима уже открывает багажник, чтобы достать вещи Тимы. Смотрю на него и не могу удержаться от ехидной улыбочки. Он чуть ли не под микроскопом изучал, что я складываю в сумки. В итоге набрали столько вещей, игрушек и прочих безделушек, что Тима может смело поделиться ими с целым детским садиком. Ну кто ж виноват, что Дима решил, что без любимых игрушек Тимочка будет скучать. И теперь этот несносный мужчина пытается удержать все это добро и не рухнуть с ним в грязную лужу рядом с машиной.

Замечаю, как в доме шелохнулась занавеска и через пару минут ворота открываются. Ко мне навстречу выбегают братья. Я немного зависаю, глядя на моих сорванцов. За несколько месяцев они очень сильно вытянулись, скоро будут выше меня. Подбегают к Диме и спасают его от неминуемого позора купания в грязи, забрав несколько сумок.

И вот таким шумным табором мы вваливаемся в дом. В прихожей тесно, и мы постоянно сталкиваемся, пытаясь разобраться в этом бардаке из сумок, вещей и обуви. Когда наконец-то вырываемся в зал, ко мне тут же подбегает мама. Она протягивает руки к Тиме, чтобы взять его на руки. Но тот сначала куксится и не хочет к ней идти. Поворачивает ко мне головку, и обиженно нахохлившись, хватается за воротник.

— Ну вот видишь, я же говорил, Тима не захочет тут без нас оставаться, — Дима шепчет мне на ухо торжествующе. Но как раз в этот момент Тима успокаивается и с опаской, но все же идет на руки к маме.

Дима недовольно цокает и начинает осматриваться. В прошлый раз он толком и не разглядел мое жилье, ему было не до этого. А сейчас он внимательно смотрит на деревянный скрипучий пол, на стены со старыми обоями. Его взгляд останавливается на мебели. Всю мебель в доме делал отец своими руками и, несмотря на время, она до сих пор в очень хорошем состоянии.

— Так, а что у вас за отопление, — Дима подходит к батареям, трогает их и тут же одергивает руку.

— Так это, углем топлю, печка у нас, — отчим настороженно смотрит на Диму, видимо сам не ожидал, что будет такой допрос с пристрастием.

— Печка? — Дима смотрит на меня с ужасом, — а если дым пойдет? Угореть же можно.