Кристина стоит у окна и резко поворачивается, когда слышит мои шаги. Вижу в ее глазах испуг и растерянность. Она судорожно обнимает себя руками, кивает мне и снова отворачивается к окну. Отец поднимает голову и наконец то замечает меня. Несколько секунд мы молча смотрим друг на друга, и я теряюсь, не зная, что сказать. Я не привык видеть в его глазах то, что вижу сейчас. Тоску — да, грусть — да. Но никогда я не видел, чтобы в его глазах были благодарность и надежда.

— Как он, — все-таки нарушаю затянувшееся неловкое молчание.

— Его осматривают. Из-за снега машину занесло, и она выехала на встречку, лобовое столкновение. Оба водителя погибли. Игорь чудом остался жив.

Отец говорит отрывистыми фразами, видно, что каждое слово приносит ему боль. У меня на лбу выступает холодный пот. Ведь на месте погибшего водителя сейчас мог быть мой брат. Да, наши отношения нельзя назвать братскими и близкими. Любое наше общение заканчивалось ссорами или взаимными упреками. Но сейчас, перед лицом смерти, все это отходит на второй план.

Я молча сажусь на диван рядом с отцом и обнимаю его за плечи. Прижимаю к себе и крепко обнимаю. С горечью понимаю, что никогда раньше мы не были с ним так близки, как сейчас. Не помню, чтобы мы так сидели с ним на одном диване и разговаривали как отец и сын.

Не знаю сколько проходит времени. Мы вздрагиваем от каждого шума и с паникой смотрим в сторону палаты, в которой сейчас находится Игорь. Когда дверь наконец то открывается и к нам выходит врач, мы с отцом вскакиваем и подбегаем к нему.

— Как он? Серьезные ранения? — голос отца дрожит, и я кладу руку ему на плечо в попытке хоть немного его успокоить.

— У меня есть и хорошие, и плохие новости, — врач серьезно смотрит на нас и продолжает. — Жить он будет, к счастью органы серьезно не задеты. Но у него серьезная травма позвоночника. Нужна операция. Сейчас мы не можем сказать наверняка сможет он ходить, или нет. Это покажет время и как он будет восстанавливаться.

Я слышу вскрик. Резко повернув голову, вижу Кристину, которая стоит с расширенными от ужаса глазами, закрыв рот ладонью. Она явно на грани истерики, но и нам сейчас не легче. Эта новость для каждого из нас становится тяжким грузом.

— Сейчас мы его готовим к срочной операции. Сделаем все возможное. Но вы должны понимать, что самое главное — это ваша забота и поддержка. Если у него будет мотивация и желание встать, то я уверен, что шансы будут.

— Спасибо, доктор. Прошу вас, сделайте все возможное. А мы не оставим его, верно Дим? — отец смотрит на меня с надеждой и мольбой. Не раздумывая ни секунды крепко сжимаю его плечо и киваю головой.

— Не нужно отчаиваться. Когда рядом любящая семья и есть ради чего жить, то люди и с того света возвращаются. Уж поверьте мне как врачу со стажем. А ваш сын уже чудом избежал того света.

Врач поворачивается и скрывается за дверьми палаты. Мы же остаемся на месте, не в состоянии произнести ни слова. Не хватает воздуха, мысли путаются. Как легко спасать жизни людей, когда они для тебя никто. И как тяжело быть в адекватном состоянии, когда под угрозой жизнь твоего родного человека.

— Отец, тебе лучше поехать домой. У тебя очень уставший вид. А я буду здесь.

— Я не смогу сейчас быть дома один. Дождемся окончания операции вместе. Кристина, а тебе лучше поехать домой. Отдохни, впереди нас ждут много тяжелых дней. Надо набраться сил.

Кристина нервно дергает плечом, лицо передергивает судорога. Даже на расстоянии чувствую ее паническое состояние.

— Да, да, конечно… и Лешу нужно подготовить, чтобы он не волновался… — Кристина говорит, и у меня в сердце поселяется неясная тревога. Поддержка Кристины нужна Игорю как-никогда. Сколько бы усилий мы не приложили в выздоровление Игоря, но самым главным лекарством, конечно, является любимая женщина.

— Кристина, может тебя отвезти, в таком состоянии лучше не садиться за руль, — обращаюсь к Кристине, потому что мне и правда не нравится, как она выглядит.

— Я в порядке, сама доеду, — Кристина хватает сумочку и быстро попрощавшись убегает в сторону лифта. Молча смотрю ей вслед и вновь у меня появляется какое-то нехорошее предчувствие.

Отец садится на диван, устало откинув голову и прикрыв глаза. Судя по всему, у нас впереди бессонная ночь в ожидании вердикта врачей.

— Мы поднимем его. Обязательно поднимем. Я все-таки врач, и не только роды умею принимать. Сделаем ради него все возможное.

— Спасибо, Дима. Все-таки у меня замечательные сыновья, — отец с грустью улыбается и смотрит на меня с благодарностью. В голову приходит мысль — а переживал бы он так же, если бы это я попал в аварию?

— Я бы переживал так же Дима. Ты мой сын. Вы оба мои сыновья. Я был далеко не лучшим отцом для тебя. И мне стыдно за это. Но я хочу, чтобы ты знал, что я всегда любил тебя и гордился тобой. И я знаю, что твоя мама также гордилась бы таким сыном как ты.

Я не заметил, как пролетел час нашей беседы с отцом. Первый полноценный час разговора с ним, который мы полностью посвятили друг другу. Уставший от такого морально сложно дня, я ложусь на кушетку, которую мне любезно предоставил персонал больницы. Кое как расположившись на ней, я достаю свой сотовый и снимаю блокировку. Экран вспыхивает и на нем появляется фотография Ани. Кончиками пальцев обвожу ее волосы, которые красивой волной лежат на ее плечах. Ее темные и задорные глаза кажется смотрят мне в самую душу и как никто понимают, что сейчас со мной творится. Небольшие ямочки на щечках украшают ее улыбку, и так хочется сейчас почувствовать вишневый вкус ее сладких губ. Обвожу пальцем ее личико и сжимаю телефон рукой.

— Малышка моя, как же ты мне сейчас нужна.

Дима

Просыпаюсь с легким вскриком и хватаюсь за горло. В сознании всплывают обрывки сна. Я плыву по озеру. Чистая гладь воды приятно обволакивает тело. На улице летний солнечный день, и чувство полного счастья и безмятежности делает меня легким и невесомым. И вдруг какая-то неведомая сила хватает меня снизу и начинает тянуть на дно. Я судорожно борюсь за каждый вздох, но начинаю захлебываться водой, которая уже начинает наполнять легкие. Меня охватывает дикий ужас, что еще мгновение и я захлебнусь.

Оглядываюсь по сторонам и с облегчением осознаю, что мне просто приснился кошмар. Поднявшись с кровати, бреду на кухню, чтобы сварить себе кофе и отделаться от неприятного осадка, который оставил утренний сон. Зайдя на кухню спотыкаюсь обо что-то на полу и больно ударяюсь о край стола. Гляжу под ноги и вижу бутылку из-под пива, которая валяется здесь уже видимо не первый день. Оглядываюсь и кажется только теперь замечаю в каком бардаке я живу последнее время. Нестиранная одежда грудой валяется около стиральной машины в ванной комнате. В мойке немытая посуда, которую мне лень вовремя закинуть в посудомоечную машину. Каждый мой тухлый день проходил на автопилоте. Все стало пресным и безликим, я не чувствовал ни запахов, ни вкуса. Мне становится самому стыдно, потому что я никогда не был таким неопрятным. А все потому, что старался проводить как можно меньше времени дома. В стенах квартиры на меня наваливалась такая тоска, что хотелось волком выть. Поэтому торчал на работе как можно дольше и чаще. Это стало для меня относительным спасением, и кошмаром для всех моих коллег.

Вздрагиваю от резкого звука звонка, который неожиданно нарушает окружающую тишину. Часы показывают всего десять утра. И кого могло принести в такое раннее утро. Не совсем раннее, конечно, но, если учесть, что домой я приехал далеко за полночь, спал я не так много и вполне законно могу считать, что еще рано. Открываю дверь и замираю, потому что никак не ожидал увидеть этого гостя на пороге моего дома.

— Доброе утро, Дима. Гуляю по утрам и последнее время смотрю твоя машина часто на парковке стоит. Ты что не на работе? Или в другую смену работаешь?

— Здравствуйте Антонина Михайловна, — с удивлением смотрю на нее и теряюсь от неожиданности. Последнее время она и здороваться со мной не хотела, а тут пришла узнать, как мои дела. Видимо все-таки не считает меня совсем пропавшим. И это вдруг совершенно неожиданно вселяет в меня надежду. Пусть еще совсем эфемерную, которая парит в воздухе легким невесомым перышком. Но мне и этого достаточно, чтобы бережно ухватиться за нее в предвкушении какого-то чуда.