Как оказалось это были самые сильные войны в деревни, те, кто сумел дать опор и в схватке убить по нескольку пришлых мротов. В отместку мроты казнили их таким вот изощренным способом.

Их уже сняли с кольев, но делу это не сильно помогло. Двое из них были уже мертвы. Один и них молодой парень умер минут пятнадцать назад. Перед ним рыдала та самая блондинка из шатра Латифа.

— Любимый, не умирай! Не умирай, слышишь! — причитала она, заламывая руки.

Не выносил я женских слез, спешно отвёл глаза, закусив губу от досады. Эх, надо было соколом долететь, тогда б успел… Но я понимал, что заниматься самобичеваниям, не время. Требовалось в первую очередь помочь тем, кому еще мог помочь.

Голова одного из ещё живых парней покоилась на коленях другой прислужницы Латифа. Той самой брюнетки, которую он отправил за рахат-лукумом. Она ласково поглаживала по волосам воина, что-то тихо напевая приятным мелодичным голосом. По щекам её беззвучно катились слезы — горе девушки было тихим.

Я занялся этим парнем, решив, что хотя бы одному смогу помочь.

После, дело дошло и до остальных. Все пятеро оставшиеся живыми были в крайне тяжелом состоянии, можно сказать, что я каждого возвращал с того света, как когда-то Аделаиду. Благо все парни были крепкими и сами помогали мне бороться за свою жизнь.

Я исцелил одного, другого, третьего и с удивлением обнаружил, что прекрасно себя чувствую и силы мои не исчерпались, а как-будто даже наоборот, прибавились.

Вскоре все пятеро были на ногах и чуть ли не со слезами на глазах пожимали мне руку, благодаря за исцеления.

Но радость быстро слетела с меня, когда ко мне подошла блондинка с очевидной для меня просьбой. Я отрицательно замотал головой.

— Я не умею возвращать из мертвых, — тихо сказал я.

Девушка и сама была изувечена, но вылечить себя не дала.

— Нет, спаситель! Я хочу помнить о той боли, которую эти твари мне причинили, — ответила она. — Путь мой теперь обозначен местью.

Она бросилась прочь. Сердце у меня обливалось кровью, но я решил дать ей время выплакать слёзы по своему возлюбленному и выпустить гнев.

Мы уже никуда не спешили. Всё равно эта ночь, считай что пропала для полёта на ковре. Мы вынуждены задержаться здесь до следующей ночи, как минимум. Вылечим всех нуждающихся, организуем уход людей в Тринадцатый город — всё это требовало времени и сил. Пусть новоиспеченный король, узнав о беде этих людей, задумается, что угроза исходит не только от ворона, но и от дурных соседей.

А сейчас мне нужно было заняться теми, кому это было необходимо.

Брюнетка, как только ее нареченный поднялся на ноги, повела себя странно. Закрыла лицо руками и пыталась скрыться с глаз долой парня. Сбитый с толку парень, увещевал её, просил не бояться, говорил, что не обидит, но тщетно, девушка явно избегала его, отходя в тень. Я сразу смекнул, что она не хочет, чтобы парень видел её изуродованное лицо и тело.

Парень, кажется, тоже догадался в чём дело. Он всё же заключил девушку в объятья и что-то шепнул ей на ухо. Девушка подняла голову и от увиденного, он вздрогнул. Губы его побелели, кулаки сжались, но он сдержался, стараясь не выплемнуть гнев на ни в чём неповинную девушку.

— Ничего, Марьяна, это ничего, — сдавленным голосом забормотал парень. — Я тебя и такую любить буду.

— Нет, Мэтью, я теперь порченная, — пуще прежнего рыдала девушка.

Парень осторожно, будто сделана она была из горного хрусталя, гладил Марьяну по голове. Боясь еще больше навредить ей своими ручищами. Я отчётливо видел, как глаза у него блестели, как дергалась щека.

И отрадно было сознавать, что этому горю я мог отчасти помочь. Я подошел к ним. Парень с девушкой тут же отстранились друг от дружки и поклонились мне. Я махнул рукой, прерывая их поклоны, и попросил Марьяну подойти поближе.

— Я помогу тебе, стой смирно, — попросил я.

Марьяна замерла. Я оценил состояние девушки — оно было крайне тяжелым. Явная трещина на позвоночнике, даже удивительно, что она ещё ходила и кланялась мне дурында. Кроме того — сломана рука, раздробленны пальцы. И ещё большая потеря крови. Судя по травмам, девушку неоднократно насиловали.

Я стал залечивать её раны одну за другой. Особенно осторожен был с лицом. Срастил нос, скулу. Убрал синяки, шрамы от ожогов, царапины, почти добился, чтобы кожа стала ровной. Я полностью вернул ей прежний облик, остался лишь один небольшой шрамик от ожога на лбу, но он совсем её не портил.

Я аж ахнул, такая передо мной красавица явилась — с ней могла соперничать разве что Стелла. Правда у Стеллы красота была утонченней, более аристократичной, в этой же девушке было больше простоты и непосредственности.

Одного я не смог сделать, это вернуть девушке утраченную девственность. Я честно попробовал, но добился только того, что мои щёки запылали румянцем.

— Спасибо! Слава всем ликам Триликого! Я хотела уже утопиться! Спасибо! — ощупывая лицо руками, плакала теперь уже от радости Марьяна.

Я улыбнулся. И она расцвела в улыбке в ответ.

— Рад быть вам полезным, — галантно поцеловал я руку Марьяне.

Она зарделась и опустила ресницы.

— Я… я чем-то могу отплатить за вашу доброту? — сбивчиво пробормотала девушка, украдкой поглядывая на парня, что стоял в отдалении.

Я понял, на что она намекает и хотел было разозлиться, но попридержал гнев, в конце концов, что она знала о мужчинах, когда первая её близость была насильственной. Вот и на меня подумала, что я такой же гад, как эти мроты.

— Будь счастлива, — посоветовал я. — И умей ценить своё счастье. Парень любит тебя и готов вопреки всему быть рядом — редкость, уж поверь мне.

Девушка зарделась, но решила стоять на своём.

— Благодарю вас, но я теперь всё равно порченная, ночь с вами — смыла бы с меня позор, и я вернулась бы к Мэтью, очищенной от скверного семени мротов.

Я поглядел на парня. Он явно догадывался о том, о чём мы вели тут речь и явно не осуждал свою подругу. Странные нравы и представления у этих людей.

Заманчиво ли было это предложение? Я видел эту девушку нагой, да и сейчас высокую грудь почти не скрывало простенькое платье. Тело её было гармонично и манило к себе. А взгляд был наполнен восхищением и готовностью отдаться. Предполагалась очень чувственная ночь.

Но у меня были свои принципе и ими поступаться я не собирался. Тяжело вздохнув, я ударился в морализаторство, что тоже — не самое приятное занятие.

— Нет, Марьяна, есть большая разница между тем, что берут силой и тем, что ты отдаешь добровольно. Ты можешь отдать добровольно верность и свою любовь Мэтью, и он это оценит. Ты чиста, перед богами и перед ними.

Девушка замерла, обдумывая мои слова, взвешивая их. А потом вновь улыбнулась, так тепло и искренне, наклонилась ко мне и быстро чмокнула меня в щеку.

— Так тому и быть, я буду верна до конца своих дней Мэтью, клянусь всеми ликами Триликого, — согласилась со мной девушка. — Спасибо, спаситель! Истина в твоих словах!

Мне даже стало как-то не по себе от силы собственного слова. Но я знал, что слова эти верные и правильные, я отдавал эту девушку в надежные руки и был в целом собой доволен.

Марьяна бросилась на шею Мэтью. Тот принял её в объятия. Парень посмотрел на меня и по его губам я понял, что он сказал мне спасибо. Я кивнул. Нравы нравами, а мужик он всегда мужик. Никому не понравится, что его женщину будет долбить левый мужик, пусть и спаситель, якобы для какой-то мнимой очистки её чести.

Восстановив правду и справедливость на этом участке, я занялся раненными женщинами и детьми. Одной плетью перебили хребет, у другой хлестала кровь не переставая. Был изувечен и ребенок лет одиннадцати, который за то, что показал Латифу язык, был этого языка лишен и поставлен босыми ногами на раскаленные угли.

Откуда в людях столько зверства, зачем творить такое друг с другом, понять мне было не дано. И иной раз я поглядывал на спящих в куче мротов с нестерпимым желанием передушить этих негодяев, пока они спят. Но считал, что такой поступок явится образцом трусливой подлости.