— Но мой отец! Он рассказывал мне, что вы были братьями по оружию! Прикрывали спину! Вы не будете мстить за него⁈ — она едва не перешла на крик. В её глазах застыло неверие.

— Послушай, доченька… Мир немного сложнее, чем тебе кажется, — староста опустил взгляд и тяжело вздохнул. — Если мы ввяжемся в битву, то проиграем. Даже если мы убьём их — они придут снова и их будет больше. Они убьют мужчин, изнасилуют наших женщин и сожгут наши дома. Бремя, что лежит на мне, не позволяет бросаться в безрассудную драку и махать кулаками. Однажды ты поймёшь, почему я это сделал…

— Но он ваш друг!! — едва не рыдая выплюнула Ариадна.

По её щекам текли мокрые дорожки, но она безотрывно смотрела в лицо трактирщика через пелену слёз. Тот снова вздохнул и опустил взгляд.

— Нельзя безрассудно мстить. На мне лежит ответственность за каждого жителя Вердамта. Они умрут, если мы начнём войну. В отличие от этих, — пренебрежительный взмах в мою сторону, — они смертны. Ты хочешь лишить семьи отцов и сыновей? Хочешь, чтобы и наша деревня сгорела дотла?

Он серьёзно посмотрел в глаза дочери Родрика. Аргументов у Ариадны больше не было. Она молча стояла, смотрела в лицо трактирщика и заливалась слезами. Плечи девушки сотрясались в беззвучных рыданиях.

Я не мог осуждать старосту. Он по-своему прав. Это разумно. Сдаться, чтобы избежать кровопролития. Сдаться, хоть и хочется мстить за боевых товарищей. Сделать это не потому, что струсил, а потому, что это спасёт совершенно ни в чём не повинных жителей, доверивших ему свои жизни. Возможно, не будь на нём такой ответственности, он бросился бы в бой, мстил бы за своего погибшего товарища. Жаль только, что история не терпит сослагательного наклонения.

— Спасибо, что примите жителей, — кивнул ему. Повернув голову, обратился к Ариадне:

— Останешься? Здесь безопасно. Клановики не будут никого убивать, если деревня сдастся мирно.

Она отчаянно помотала головой, всё ещё неверящим взглядом смотря на старосту.

— Тогда мы выдвигаемся, — кивнул ей и направился к выходу.

— Но куда вы пойдёте⁈ — донеслось в спину.

Я оскалился и бросил через плечо:

— В лес.

Выскользнув на улицу, задумчиво посмотрел на тёмное небо. Лик убывающей луны ярко освещал улицу.

— Да поможет нам Линс’Шергахт… — шепнул задумчиво. За спиной хлопнула дверь и послышались шаги девичьих ног.

Оставшись в трактире один, Дон тяжело опустился на табуретку, что стояла за прилавком. Его огромное бородатое лицо исказила гримаса боли.

Сжав пудовый кулак, он что есть дури грохнул им по прилавку.

Лучший друг был мёртв, а он вынужден прятаться, как крыса, и склонять голову перед мразями из другого мира. Потому что у Вердамта нет ни шанса.

Потянулись томительные секунды. В голове набатом гремели отчаяние и боль, вперемешку со злобой на несправедливость их жестокого мира.

Наконец он не выдержал. Поднявшись с табуретки, прошёл в дверной проём, находившийся внутри огороженной прилавком области. Простенькая кухонька сейчас пустовала. Быстрым шагом преодолев её по диагонали, достиг двери, за которой находился спуск в подвал. Отпер её лопатоподобной ручищей и спустился вниз.

На крючке, в самом низу, висела масляная лампа. Староста подкрутил фитиль и поджёг его небольшим рунным камешком, служащим этой цели. В тусклом свете открылся вид на ящики с продовольствием. Вино, мука, хлеб, зёрна, яблоки, тыквы — здесь было всё.

Дон шагнул вперёд. Пройдя вглубь своеобразного коридора, образованного ящиками, он остановился в дальнем конце. Здесь вповалку лежали самые разные вещи. Какие-то тряпки, шкуры зверей, добротные сапоги, которые уже не налезали на ногу, но и выбрасывать их было жаль.

Поднатужившись, хозяин таверны сдвинул весь этот хлам в сторону, сбросив на земляной пол. Взгляду открылся деревянный сундук, обитый металлическими пластинами. Об этом знал только он и его жена.

Поддев пальцами крышку, поднял её кверху. Сердце судорожно сжалось. Взгляд лихорадочно ощупывал то, что лежало внутри. За годы, что прошли, металл ничуть не поржавел. Сталь отражала блики лампы на стены, унося мысли куда-то далеко от этого места и даже времени. Память услужливо подсунула сражения, через которые пришлось пройти. Трупы убитых. Крики и стоны раненных.

А ещё боевого товарища, Родрика, что тащил его по полю боя, пока рядом разрывались магические снаряды.

Я остановил лошадь в десятке метров от границы леса и спешился. Помог слезть Ариадне. Это был тот самый «Лес Вампиров», носящий официальное название «Лес Тварей».

Разглядеть что-либо в густой чаще не удавалось. Оттуда на нас взирала непроглядная тьма, не разгоняемая ни малейшим лучиком ночного светила.

Я сделал несколько шагов по направлению к деревьям и замер. Даже если за нами кто-то наблюдал, — а я был уверен, что за нами наблюдали — разглядеть что-либо не представлялось возможным.

— Я хочу поговорить… Сородичи, — громко сказал я. Естественно никто не ответил.

— Ладно, раз не хотите по-хорошему… — поморщился, приготовившись к драке. Руки легли на рукояти кинжалов. Выдох. Организм начал переходить в боевой режим. Восприятие обострилось до предела, а слух теперь улавливал малейший шелест ветра в кронах деревьев.

Я двинулся вперёд. Десять метров. Пять. Обостренного слуха коснулся посторонний звук. Это был даже не шелест и не шорох, а скорее колебание воздуха. До этого момента, звуки сливались в единый ритм, ночную музыку, тихую, едва уловимую, но единым фоном складывающуюся в нечто органичное и естественное. И сейчас в этой музыке появились посторонние ноты. Иное колебание воздуха. Иное направление ветра…

Кинжалы скользнули в руки.

«Перемещение тьмы».

Лезвие играючи вспороло чью-то плоть на уровне горла. Следующим движением я вогнал клинок глубоко в череп второго противника, по самую рукоятку. Третьего убивать не стал, вместо этого со всей дури вбив кулак ему в грудную клетку, с хрустом пробивая ребра, вгоняя осколки в лёгкие.

Схватив жертву за шею, прижал её к земле. Взгляд сфокусировался. Я оскалил клыки и втянул ноздрями запах крови.

«Вампиры», — пришло понимание. Вот и те самые «сородичи» появились.

— Я убью каждого прежде, чем вы успеете сделать хоть что-то, — громко сказал я, прекрасно осознавая, что меня слышат.

Неопределенного возраста бледный субъект, закутанный в какие-то тёмные ткани, зашипел под моей хваткой. Он был ещё жив. Регенерация, что б её. Правда его товарищей сей факт не коснулся — они умерли окончательно.

— Что ты хочешь? — наконец раздался голос прямо от границы леса. Я поднял голову. На самом краю лесной чащобы стоял закутанный в тёмные одежды мужчина. Лицо скрывала тканевая маска, а на голову был натянут капюшон.

— С кем я говорю?

— Меня зовут Силсиэр вон Шейн, — представился он, снимая капюшон. Бледный лоб, простые человеческие глаза низшего вампира и длинные волосы, ниспадающие на плечи.

Я фыркнул. И это эти пытались на меня «быковать»?

— Ты старший?

Вампир, чью шею я по-прежнему сжимал, прижимая к земле, задёргался. Я сдавил пальцы, заставив его затихнуть.

— Это так. Но ты не ответил на мой вопрос.

Какой нетерпеливый…

— Я пришел, чтобы предложить вам сделку. Тебе и всем вампирам этого леса. Вы вступите в мою армию, перейдете на мою сторону. Взамен — я не буду вас уничтожать и дам вам силу, которую в своём лесу вы не получите никогда.

Я разжал пальцы и поднялся, позволяя неудачливому вампиру дышать. Тот сразу же начал отползать в сторону.

— В своём лесу, — продолжил речь, — вам никогда не стать высшими. Я же могу помочь вам достичь этого. Более того — дам вам земли и положение в обществе. Вы перестанете быть изгоями, презираемыми кланами.

Способ сделать вампиров сильнее действительно был. И не один. От предложения крови, что знаменовало вступление в клан, пусть там и был довольно долгий и сложный ритуал, до банального «переливания силы» — патриархи кланов могли делиться своей силой с Сородичами, тем самым повышая их возможности, переводя на ступеньку выше. Это работало для чистокровных, что уж говорить о низших — капля моей силы уже сделает их на несколько порядков сильнее!