Вертолет продолжает висеть над нами, огромная тень падает на землю.

Волк явно нервничает, вижу, как его пальцы нервно дергаются, удерживая пистолет. Я прикидываю, сколько времени у нас осталось, пока не начнется настоящая заварушка.

Ночь уже опускается над двором, но лунный свет выхватывает из темноты детали — старый дом с облупившейся штукатуркой, серые стены которого давно не видели ремонта, и двор, огороженный ржавым железным забором.

Вдоль стен стоят покосившиеся деревянные лавки, а посреди двора лежит куча строительного мусора, словно кто-то задумал ремонт, но забросил его на полпути. Ощущение гнетущего запустения дополняет покосившейся сарай, который кажется вот-вот упадёт.

Вертушка появилась из ниоткуда, её звук сначала напоминал слабый гул, а потом резко усилился, вибрации воздуха отдаются в груди.

Её силуэт, чёрный и хищный, резко выделяется на фоне неба. Прожектор вертолёта скользит по двору, ослепляя на мгновение.

С коротким свистом и шорохом вниз падает свёрток — массивный чёрный пакет, обмотанный серым скотчем.

Я шагаю вперёд, поднимаю его, чувствуя под пальцами грубую текстуру.

Навстречу мне выходит боевик Волка.

Черты его лица указывают на европейское происхождение, что заставляет думать, что он скорее из стран НАТО — возможно, инструктор. Среднего роста мужчина, осанка уверенная, руки крепкие, как у человека, который привык работать физически.

На нём потёртая кожаная куртка, под которой угадывается бронежилет, в руках он держит автомат — старый, но надёжный.

Я протягиваю ему пакет, зная, что внутри спрятана подделка. Настоящие доллары лежат только сверху и снизу, прикрывая муляж.

Мысленно прокручиваю в голове последствия, если Волк это обнаружит раньше времени. Сделка сорвётся, и последствия для нас могут быть куда хуже простого провала операции.

Боевик берёт пакет, коротко кивает, что-то бурчит себе под нос и направляется обратно в дом. Я слышу, как он по лестнице поднимается внутрь, ступая уверенно и тяжело. Секунды тянутся, как растопленный пластик.

Я кричу.

— Ты получил свои деньги! Где следующий пленник⁈

Из тёмного проёма двери выходит ещё один человек. Этот пленный истощённый и измученный, с грязным лицом и одеждой, порванной и испачканной кровью и пылью. Он пошатывается, но его взгляд живой, хотя и полный боли.

Боевик толкает его вперёд, словно подгоняя животное на убой. Я шагаю вперёд, перехватываю пленника, и мы вместе начинаем отходить к нашим позициям.

— Почему вертолёт не садится⁈ — раздается сзади голос Волка. Он злой, голос хриплый, как будто человек давно не пил воды.

Я оборачиваюсь и кричу.

— Потому что ты отдал только трёх заложников! Это не сделка! Где ещё трое⁈

Рядом мрачно усмехается Сашка Колесников.

— Вот гад, так и пытается оставить себе заложников, в качестве гарантии.

Мы с бойцом отходим на свою сторону, где находятся уже другие освобождённые пленники. Нет еще троих заложников, их не видно, и это поднимает градус напряжения.

Я задаю вопрос освобождённым.

— Как так вышло, что вас, шестерых спецназовцев, смогли захватить всего трое боевиков?

Их ответы вводят в недоумение.

— Они знали, куда мы идём, — с горечью произносит один из освободившихся. — Ловушка была продумана до мелочей. Они взяли нас на привале, мы спали в момент нападения.

— Никого не поставили в караул?

— Поставили. Они подкрались к нему со спины, вмиг скрутили, не успел даже сигнал нам подать… — кивают на раненного товарища.

— Они координировали свои действия идеально. Плюс… — он замялся, словно вспоминая что-то неприятное.

— Плюс что? — поторопил я.

— Они знали наши позывные. Кто-то слил информацию.

Последняя фраза прозвучала, как гром среди ясного неба. Если враг знает наши позывные, значит, у них был доступ к внутренней информации, и это могло стоить нам не только жизни, но и всей операции.

Вертушка зависает над двором, и Волк всё ещё громко требует, чтобы она села.

Сделка зависла на тонком волоске, и каждый из нас понимает, что ближайшие минуты станут решающими.

Вертолёт гудит над головой, словно гигантская оса, отражалось жужжащее эхо. Поднимающийся вихрь пыли и мелких камней режет глаза, но я не отвожу взгляда от Волка. Его лицо словно высечено из гранита — ни одной эмоции, только напряжённая маска.

Я наклоняюсь к рации, выкрикиваю сквозь рев винтов.

— Волк! Выводи оставшихся людей! — мой голос гулко отдаётся в голове, а пальцы непроизвольно сжимают рацию так, что белеют костяшки.

Волк задерживается, оценивая ситуацию.

Его люди уже вытолкали троих наших бойцов — безоружных, с руками, заложенными за голову.

Один из них лейтенант Сергей Соколов.

Я узнаю его сразу по густой рыжей бороде и упрямо поднятому подбородку. Даже в такой момент он старается держаться гордо. Но боевики Волка не отпускают их, удерживая под дулами автоматов.

Словно по сигналу, отряд Волка стал переговариваться, и бойцы, прикрываясь плотным строем, начали двигать наших пленных в сторону вертолёта.

Я чувствую, как замирает что-то внутри — это не страх, скорее бешенство.

— Волк! — мой голос звенит в воздухе, разрезая шум винтов. — Если ты решил нас перехитрить, сделка отменяется!

Он оборачивается, откинув голову назад, чтобы рассмотреть меня. Тишина длится всего мгновение, но кажется вечностью.

Затем он наклоняется к своему бойцу и что-то говорит. Двоих пленных — младшего сержанта Коробейникова и Плетнева отпускают. Они бросаются бежать в нашу сторону, спотыкаясь на неровной поверхности.

Но Соколов остаётся с ними.

Волк подходит ближе к вертолёту, явно готовясь подняться на борт, и кричит.

— Мне нужны гарантии, что вы не тронете моих людей! — Его голос громкий, и в нём звучит сталь. — Соколов остаётся у меня, пока я не получу подтверждение.

Я прищуриваюсь, ругаясь про себя.

Волк понимает, что Соколов — ключевая фигура, поэтому оставил именно его.

Взяв рацию, я резко говорю.

— Командир, что будем делать? Он хочет гарантии.

Ответ приходит через секунду.

— Хрен ему, а не гарантии! Пусть отдаёт Соколова.

Я перевожу взгляд на Волка и снова кричу.

— Отпускай Соколова, иначе мы разрываем сделку!

Волк машет рукой своим людям, что-то выкрикивая.

И продолжает торговаться с нами, перебивая шум моторов.

— Соколов — моя страховка. Без него я не уйду отсюда!

Чувствую, как внутри всё кипит.

От напряжения ломит виски, и руки чешутся выхватить автомат и разрядить очередь прямо в своего личного врага — Хищника.

Но ситуация требует осторожности. Я не могу ни на секунду забывать о том, что Серёга всё еще в его руках.

Мать твою!

Я не имею права на то, чтобы свести личные счеты с тем, кто преследует меня с первых часов пребывания в этом мире.

Он так близок, но я не могу с этим ничего поделать.

Не здесь и не сейчас. Крепко сжимаю автомат.

Я оглядываюсь на Плетнёва и Коробейникова, которые пытаются отдышаться. Они смотрят на меня с надеждой, но я понимаю — времени почти не осталось.

В голове мечутся планы, но один момент ясно отрезает все сомнения. Волк рассчитывает на шантаж. Я шагаю вперёд, поднимаю рацию к губам и произношу с холодной решимостью.

— Ты не уйдёшь с ним! — кричу я, перекрикивая шум. — Это твой последний шанс!

Волк пристально смотрит на меня.

— Либо ты отпускаешь заложника, либо никто не летит, — говорю я в рацию, стараясь сохранять спокойствие в голосе.

Мои руки слегка дрожат — адреналин делает своё дело, но я не могу позволить себе выдать нервы. Все вокруг понимают — одно неверное слово, и всё закончится трагедией.

Ответ Волка не заставляет себя ждать. Его голос рычит.

— Как только мы загрузимся, я отпущу вашего.

Колесников рядом со мной качает головой, его лицо мрачнее тучи.

— Ну да, конечно. Прямо так и поверим, что Волк свои обещания выполняет, — шепчет он.