Слова Сергея приводят меня в ярость. Я выпускаю его руку, отступаю на шаг. Земля уходит из-под ног.

— Коршун… — повторяю я. — Ты хочешь сказать, что этот… этот человек знал обо мне еще тогда? Знал, что я появлюсь?

Сергей садится на землю, потирая запястье. В его глазах больше страха, чем злобы.

— Что значит, — ты появишься? — непонимающе смотрит на меня. — Ты тогда уже был, находился в детском доме.

Что за…? То был мой предшественник, а Хищник тогда уже знал, что произойдет рокировка, спустя 9 лет, и я займу место Беркутова…

Мать твою!

Выходит, здесь целый клан попаданцев.

Я, Хищник, кто ещё?

— Глеб, он точно знал, что ты в детском доме, и, что у тебя нет родителей. Он сказал, что так нужно.

Картина начинает складываться в пазл.

Выходит, Хищник уже тогда знал, что на место настоящего Глеба Беркутова приду я. Они ждали моего перемещения. Ждали меня самого, но не как человека, а как фигуру в своей игре.

В голове пульсирует одна мысль — Хищник.

Это хозяин, который дёргает за ниточки всех вокруг. Он использует людей, заставляет их работать на себя. И я— всего лишь очередная марионетка, которую он мечтает прибрать в свои руки.

Опускаю взгляд на Сергея. Он выглядит жалким, избитым. Но внутри меня больше нет злости к нему.

Только холодная решимость.

Мне нужно понять, что за игру затеял этот Хищник, и главное — как мне разорвать эти чёртовы нити, которыми он меня сковывает.

На улице уже давно стемнело. Тёплый ветер шевелит растрёпанные листья у подножия фонаря. Мне он почти не нужен — я и так стою в тени, прислонившись к бетонной стене. В голове крутятся обрывки сегодняшнего дня. Подступает неясная тревога, мешая сосредоточиться. Всё будто кричит: «Уезжай отсюда, Глеб!»

Встряхиваю головой, словно сбрасывая с себя морок.

Из-за угла дома появляется Сашка Колесников.

Важный такой, идет как победитель. Серёга, увидев Колесникова быстро ретируется.

Сашку невозможно не заметить — широченная улыбка на лице, самодовольная походка. Он явно на вершине мира. И под руку с ним — девушка. Не знакомая мне, но выглядит она, как персонаж с яркой обложки модного журнала — слишком нарядно для нашего района.

На первый взгляд ей лет двадцать. Высокие белые босоножки на платформе делают её ещё выше. Короткий сарафан ярко-красного цвета подчёркивает длинные ноги и смуглую кожу. В ушах — огромные серьги-кольца, которые сверкают в свете проезжающей машины.

На запястьях позвякивают пластиковые браслеты, а в руках — маленькая лакированная сумочка. Волосы у неё кудрявые, цвета спелого каштана, обрамляют лицо с броским макияжем. Глаза подчёркнуты густой чёрной подводкой, а на губах — красная помада.

Где это Сашка нашел такую?

А девушка бросает на меня взгляд и улыбается, будто знает меня всю жизнь.

— Глеб, привет! — её голос звонкий, уверенный, как будто она давно ждала этого момента.

Я хмуро смотрю на неё, не скрывая недоумения.

— Мы знакомы? — спрашиваю сухо, всё ещё пытаясь вспомнить, где мог её видеть.

— Как же! — говорит она с обиженной ноткой. — Я твоя соседка, с третьего этажа.

Соседка? Возможно. Но улыбка её начинает раздражать.

— Рад, знакомству, — говорю, не скрывая холодка в голосе. — Но мне сейчас не до этого.

Она сжимает обиженно губы, бросает быстрый взгляд на Сашку, и молча разворачивается. На каблуках стучит по асфальту и скрывается в подъезде.

— Оля, — говорит Сашка, едва сдерживая довольный смешок. — Нормальная девчонка. Мы с ней вечерок шикарно провели дома у её подруги, ну и… покувыркались, понятное дело, в кровати. Огонь девчонка, Глеб!

Машинально киваю, но в голове крутится только одно: «Пора валить отсюда!».

Внутри все переворачивается от нехорошего предчувствия, которое я не могу объяснить.

— Собираем вещи! — бросаю резко я, не оставляя места для возражений. — Едем на вокзал.

Сашка останавливается, словно его вдруг обдало холодным душем.

— Ты издеваешься? — его голос полон возмущения. — Завтра повторить договорились с Олей! Ты, как всегда, всё портишь, Глеб!

Не слушаю его, уже принимая решение.

— Хоть на вокзале заночуем, но здесь мы больше не остаёмся. Билеты будут — отлично, нет — переживём.

Колесников демонстративно вздыхает, потирает лицо руками и что-то бурчит себе под нос, но всё равно идёт собирать вещи.

Я укладываю свои скудные вещи в рюкзак, Сашка нервно швыряет в свой рюкзак что-то из шкафа, ворчит на меня.

— Ты, Глеб, даёшь! Всё нормально же было, вечно на ровном месте начинаешь…

Не отвечаю. У меня слишком ясное ощущение — надо уезжать, пока не стало поздно.

Мы покидаем квартиру молча. Ни прощаний, ни лишних слов. Захлопываю дверь, будто ставлю точку.

За спиной глухой звук шагов Сашки, который всё ещё недоволен, но идёт. На улице ветер становится прохладнее. Я смотрю на небо, где редкие звёзды пробиваются сквозь городской смог.

Мы садимся на трамвай, и я прилипаю к окну. Через несколько остановок, вижу междугородний переговорный пункт. Трамвай останавливается. Хватаю свой рюкзак.

— Сашка, быстро на выход!

— Мы еще не доехали до вокзала.

Я выскакиваю из трамвая, недовольный Сашка за мной.

— Срочный звонок нужно сделать! — бросаю через плечо.

Переговорный пункт, на который мы заехали по пути на вокзал, располагается в старом здании, из тех, что украшены облупившейся лепниной на фасаде и массивными деревянными дверями, пропитавшимися запахом времени. Внутри пахнет пылью, табаком и слабым ароматом дешевых духов.

Небольшой зал ожидания заполнен стульями с потертыми сиденьями, а на стенах висят объявления, призывающие соблюдать тишину и экономить электроэнергию.

За массивной стойкой на возвышении сидит телефонистка. Молодая девушка, лет двадцати двух, с аккуратно уложенными волосами, которые сверкают медным оттенком под тусклым светом лампы. На ней строгий серый жакет и юбка чуть ниже колена, как будто она только что вернулась с комсомольского собрания.

Губы ярко накрашены красной помадой, придавая её образу почти карикатурную строгость, но глаза — большие, карие и чуть лукавые — выдают весёлый нрав.

Сашка, конечно, не может пройти мимо. Пока я занимаюсь оформлением вызова, он подскакивает к стойке и, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, начинает острить.

— Девушка, а вы случайно не в Москву собрались? А то уж больно глазу приятная! Вместе бы поехали, — подмигивает он.

Телефонистка, будто привыкшая к таким атакам, поднимает на него взгляд с лёгким прищуром.

— Нет, не собралась. Мне и тут хорошо. И судя по вам, вы тоже не там служите. — Её голос звучит весело, но с долей иронии, от чего Сашка ещё больше заводится.

— Слушайте, а может, я тут задержусь? Помогу вам тишину соблюдать, если что, — продолжает он, склонившись к стойке, заговорщически.

— А вы попробуйте сначала очередь соблюдать, а там посмотрим, — парирует телефонистка, не отрываясь от своих телефонов.

Аппарат у нее зазвонил в этот момент, она поднимает трубку телефона и произносит уже официальным тоном.

— Абонент Беркутов, по вашему запросу на линии — Москва. Кабинка номер три.

Я направляюсь в кабинку. Внутри тесно, пахнет затхлостью и прогретым деревом. Стекло на двери мутное, за ним мелькают ожидающие фигуры. Я поднимаю трубку.

— Алло! Добрый вечер. Я капитан Беркутов. Свяжите меня с генералом Потаповым…

На другом конце линии раздаётся хрипловатый голос дежурного.

— Добрый вечер, товарищ капитан. Генерала Потапова сейчас нет, и его адъютант тоже уже уехал. Позвоните утром.

— Слушайте, это срочно! — возражаю я. — Сообщите, пожалуйста, генералу или его адъютанту, что я отказываюсь от поступившего мне предложения.

На том конце трубки виснет тишина.

— Алло! Алло! — зову я в трубку.

Открываю дверцу кабинки и кричу телефонистке.

— Девушка, связь прервалась! Сделайте что –нибудь.