Натренированные натасканные псы.

За меня только Сашка Колесников.

Против кого мы играем? И какой у нас вообще шанс?

В горле пересыхает. Я стискиваю зубы, понимая, что выбор придётся делать прямо здесь и сейчас.

И я уверен — за этим выбором последуют ещё большие последствия.

Вопрос только, для кого.

— Хорошо, что именно вы хотите? — хриплю я.

Коршун кивает в мою сторону. Говорит спокойно, даже как-то лениво, будто знает, что имеет надо мной власть.

С какого перепугу?

То, что я спрашиваю, еще ничего не значит.

— Генерал Потапов ждет тебя в Москве, Беркут. Он хочет, чтобы ты помогал составлять планы операций В Афганистане. Ты ему нужен в штабе. Ты согласен.

Говорит так, как будто все уже решено.

Внутри меня все закипает. Еле сдерживаюсь, сжимая кулаки.

Хочет меня из Афгана убрать, из этой пыли и смерти, туда, где шуршат бумаги. С какой целью? Явно не из-за заботы обо мне. Хотят иметь прямой доступ из самого первоисточника. Чтобы быстро и наверняка.

Да не за этим я сюда пришел.

Сашка фыркает, отходит к стене, плюет в пыль.

— Ты слышал, что он сказал? — бросает мне через плечо. — Они нас тут хотят слить, Беркут. Хочешь в Москву? Там тепло, мягко. А я в Афгане, значит, останусь с такими, как эти…— он оглядывается на бандитов.

Я бросаю взгляд на Сашку. Он надежный, как скала. А за его позёрством скрывается серьезность. Мы друг другу как братья.

— Не согласен, — говорю твердо. — У меня там работа. Потапов пусть… подождет.

Коршун ухмыляется. Ему явно нравится, что я завожусь. Он как ворон, который наслаждается, как мы барахтаемся в грязи.

— Это не просьба, Беркут. Это приказ.

— Приказ? — я делаю шаг вперед. — Кто его отдавал? Потапов? Ты? Или тот крот, что сливает вам информацию? Если это так, то он, похоже, не все тебе рассказал. У Потапова Василия Ивановича есть условия для моего перехода.

Коршун прищуривается. Его спокойствие начинает трескаться.

— Какие еще условия? Генерал сказал ясно — ты переводишься в штаб.

Коршун начинает нервничать. Я усмехаюсь.

Выигрываю время, как могу. Ситуация слишком скользкая, чтобы просто отмахнуться.

— Генерал поставил мне свои условия для перевода. Какие — не скажу, — блефую я. — Но если хочешь, чтобы я согласился работать на вас, у меня тоже есть свои требования.

Коршун смотрит на меня, чуть наклонив голову, как птица перед прыжком. А потом качает головой.

— Ты врешь. Потапов не говорил тебе ничего такого.

Я смеюсь — громко, нарочито, чтобы разозлить его.

— Твой источник, похоже, не в курсе. Или знает не все. Либо вы играете со мной в темную. Но раз уж мы тут честно разговариваем, вот мое условие — я хочу встретиться с Хищником.

Накал напряжения между нами растёт.

Коршун хмурится. Хищник — его начальник, тот, кто дергает за ниточки. С ним-то я и хочу поговорить.

Только он может ответить на мои вопросы. И только так я смогу понять, что за игра здесь идет. И разобраться с ним до конца — очень важно.

— Хищник — не моя забота, — бросает Коршун. — Я передам твое желание. Но…

— Тогда все просто, — перебиваю я. — Пока ты договариваешься, я выполняю условия генерала. А потом — посмотрим.

Сашка срывается с места и подходит ближе. Его лицо раскраснелось, глаза сверкают.

— Ты что, всерьез это обдумываешь? — шипит он мне. — Мы там на передовой, а ты хочешь слинять в Москву? На что это похоже?

— Успокойся, — тихо отрезаю я. — Думаешь, мне эта идея нравится? Но лучше пусть они думают, что я готов, чем мы начнем стрелять прямо здесь и сейчас.

Бандиты переглядываются. Они нервничают, ждут команды. Чувствую, ситуация быстро меняется.

Коршун хмыкает.

— Ладно, — говорит он. — Я передам Хищнику. Но он решает, не я. Если он согласится, тебе сообщат.

— Тогда жду, — отвечаю спокойно. — Найдёте меня в Афгане.

Коршун кивает своим людям. Те расслабляются, но не до конца.

У меня ощущение, что мы только начали эту игру, и финал будет совсем не таким, как все ожидают.

Сашка хлопает меня по плечу.

— Ну ты артист, Беркут.

— Будешь тут и артистом, и кем угодно, когда надо выпутываться из ситуации, — огрызаюсь я.

Я хочу встречи с Хищником. Рано или поздно нам ее не избежать. Но чем раньше, тем лучше. Меньше будет бед.

И сегодня я к ней на шаг приблизился.

Хищнику нужно, чтобы я принял правила их игры, не мне. Значит, у меня есть козырь.

Тишину неожиданно разрывает едва слышный шорох, словно кто-то специально даёт понять, что он уже здесь. Я напрягаю зрение, пытаясь разглядеть что-то в густой тени, нависшей в дальнем конце цеха. Внезапно, из мрака выдвигается фигура. Шаги гулко отдаются в пустом помещении.

Человек с автоматом.

Высокий, широкоплечий, он двигается уверенно, с ощущением полного контроля. На нём выцветший камуфляж с пятнами грязи, который кажется идеально сливается с полуразрушенной обстановкой.

Лицо частично скрыто под поднятым капюшоном, а его глаза пронзают меня ледяным взглядом. Лицо тёмное, обветренное, с грубыми чертами — этот человек явно привык к суровым условиям. На щеке едва заметен старый шрам, а левая рука, несмотря на грубый хват автомата, кажется немного напряжённой, как будто когда-то была ранена.

— Значит, хочешь встретиться с Хищником? — спрашивает он, голос низкий, с металлическими нотками. Кажется, каждое его слово веет угрозой, обрушиваясь на меня, как удары молота. — А не боишься его увидеть?

Его вопрос повисает в воздухе, словно проверяя, выдержу ли я этот взгляд, этот голос, эту ауру. Он словно ждёт, что я сейчас отступлю.

— Нет, — отвечаю, глядя прямо ему в глаза. — Да, хочу с ним встречи. Иначе разговаривать дальше не о чем.

Он ухмыляется. Улыбка растягивает его лицо, делая его ещё более зловещим.

— Храбрец. Или дурак, — бросает он, качнув головой. Его пальцы слегка играют с ремнём автомата, словно ему скучно, и он размышляет, стоит ли тратить на меня время или патрон.

— Ты кто такой? — неожиданно вклинивается Сашка. Его голос звучит резче, чем следовало бы, но я знаю, что это его стиль — жёсткая шутка вместо страха. — Клоун с автоматом? Или герой боевиков?

Фигура с автоматом медленно поворачивает голову к Сашке. Секунда молчания кажется вечностью, и я начинаю опасаться, что сейчас произойдёт что-то совсем не то, что мы планировали. Но вместо этого незнакомец хрипло усмехается.

— У тебя язык длинный, Сашка, — отвечает он, словно давно знает его имя. — Но за язык не платят. Платят за дела.

Я решаю перехватить инициативу, пока ситуация не зашла слишком далеко.

— Как тебя зовут? — спрашиваю прямо.

Он переводит взгляд на меня. На мгновение его глаза сверкают интересом, но затем он снова надевает маску холодного равнодушия.

— Моё имя тебе ни о чём не скажет. — Он чуть подаётся вперёд, словно изучает меня. — А позывной — Волк.

— Волк —одиночка? — переспрашивает Сашка, скривив губы. — Удобно, наверное, когда не надо паспорт показывать.

Волк снова усмехается, но на этот раз в его усмешке больше угрозы, чем веселья.

— Я не привык представляться, когда не уверен, что человек доживёт до следующей встречи, — говорит он. — А ты, похоже, любишь играть с огнём.

Я делаю шаг вперёд, стараясь держаться уверенно.

— Ты сказал — следующей встречи. Значит, уверен, что она будет?

Человек с позывным Волк чуть прищуривается, словно прикидывает что-то в уме.

— Ещё как будет, — говорит он, и в его голосе появляется что-то стальное. — В Афгане.

Слова повисают в воздухе, как разорвавшаяся граната. В Афгане? Моё сердце начинает колотиться сильнее, но я стараюсь не выдать это. Волк явно замечает мою реакцию и чуть склоняет голову, словно его это забавляет.

— Ты уверен, что готов к этому? — спрашивает он, приближаясь ближе. Его автомат теперь висит на груди, а руки свободно опущены, но от этого он кажется ещё более опасным. — Или ты просто бравируешь тут, пока не знаешь, кто такой на самом деле Хищник?