Ждать — хуже пытки. Сидим на ящиках в тени, вокруг пыльные тенты, уставшие лица. Сашка молча рассматривает афганских мальчишек, кружащих возле грузовиков.

— Ты что, отмалчиваешься? На тебя не похоже, -бросаю я.

— Мозгами шевелю. Думаю, что предпринять, чтобы отсюда выбраться.

Через час находим транспортный Ил-76. Огромный, серый, с царапинами на бортах. Летчик — молодой, в заляпанной маслом форме.

— Ну что, орел, возьмёшь нас до Москвы?

— Груз важный, пассажиры не в приоритете, отвечает лётчик, глядя на нас, чуть прищурившись.

— Мы не совсем пассажиры, товарищ. Задание штаба выполняем, а это значит, ты поможешь. Или нет? — хмуро спрашиваю я.

Летчик смотрит на нас ещё минуту, потом усмехается.

— Залезайте. Места в грузовом отсеке навалом.

Гул двигателей пробирает до костей. Мы сидим на ящиках с какой-то техникой, над головой сетки. Сашка развалился, будто дома на диване.

— Эй, Беркут, ты в Москве бывал? Говорят, там очереди даже за туалетной бумагой.

— Сашка, ты серьёзно сейчас?

Он лишь пожимает плечами, глядя в иллюминатор.

Приземляемся в Ашхабаде — дозаправка. Аэропорт кажется замершим во времени. На стоянке несколько самолетов, какие-то люди в форме.

— Беркут, ты только глянь, куда мы попали!

Вокруг ходят местные работяги, тянут какие-то тележки. У одного из них огромный ус, как у Чапаева. Сашка, конечно, не удержался.

— Товарищ, скажите, а усы вам за героизм выдали?

Мужик бросает косой взгляд на нас и бурчит что-то неразборчивое. Я тяну Сашку за рукав.

— Ты придурок, хочешь, чтобы нас тут задержали?

Он только смеётся.

Мы снова в самолете.

Гул, качка. Спать невозможно, но мы и не пытаемся. На подходе к Москве будет ещё сложнее —ждёт проверка на каждом углу.

Мы же летим одетые в военной форме.

Наконец самолет садится на бетонку военного аэродрома где-то под Москвой. Высаживаемся.

Аэродром пустынный — только новенький УАЗ на стоянке и пара солдат у ангара. Да вдалеке видны несколько самолетов.

— Вот она, столица! Даже встречающих нет. А говорили — «Гости столицы!»

Я только вздыхаю, подтягивая ремни рюкзака.

В кармане куртки чувствую вес конверта — тяжелее, чем должен быть. Он секретный, поэтому ответственность чувствую.

Пока идем к проходной, нас встречает хмурый старлей с папкой в руках. Высокий, с острым взглядом.

— Документы предъявите, — требует он.

Мы вытаскиваем из карманов удостоверения. Он внимательно их изучает, сверяет что-то со списком в своей папке.

— Куда направляетесь?

— В штаб. Задание особое, — отвечаю я.

— Штаб в центре Москвы, а вы тут. На чем добираться будете? — придирчиво уточняет он.

— На своих двоих, товарищ старший лейтенант. Может, подвезете? — шутит Сашка.

— Десантники? Вот и десантируйтесь до города. Свободны, — усмехается старлей.

Мы идем к шлагбауму.

— Ну что, Беркут, маршрут проложим? Или пешком пойдем, как в десантуре учили?

— Давай до трассы дойдем, а там уж посмотрим.

Через пятнадцать минут выходим к шоссе. Дорога оживленная, но каждая встречная машина проносится мимо.

— Да ты смотри, никто даже тормозить не хочет. Мы же в форме! Где уважение? — комментирует Сашка.

— Может, ты не так улыбаешься. Улыбнись, Колесников, а то всю Москву распугаешь, — усмехаюсь я.

Наконец, тормозит автобус. Новенький «ЛАЗ», набитый людьми. Мы запрыгиваем, пассажиры оборачиваются. Два десантника в голубых беретах и формах — явно нечастое зрелище для этого маршрута.

Автобус ЛАЗ-695НГ был разработан в 1984 году.

На первых образцах автобуса был установлен двигатель ЗИЛ-138А, однако на последующих образцах ЛАЗ-695НГ и серийных автобусах ставили двигатель модели ЗИЛ — 138И.

В качестве топлива — природный газ. В результате снизилась токсичность выхлопных газов. И уменьшился износ двигателя.

При использовании природного газа в качестве топлива получили и значительный экономический эффект.

Расход топлива ЛАЗ-695НГ на 100 километров при скорости 60 км/ч составлял 0,173 кубических метров газа. А бензин при тех же показателях — 35 литров.

По результатам эксплуатации первых автобусов для ЛАЗ-695НГ был разработан нейтрализатор-глушитель.

— Граждане, не пугайтесь, мы не с инспекцией. Просто домой едем, — как обычно, Сашка не теряется.

Кто-то хихикнул, но большинство лишь отвернулись. Кондукторша в синем фартуке подходит к нам.

— Молодые люди, куда это вы?

— В Москву, — отвечаю я.

— Оплачивайте проезд.

Сашка достает из кармана деньги.

— Девушка, а что, десантникам скидки не полагаются?

— Милый, не полагаются.

Смеемся. Едем стоя, держась за поручни. Сашка развлекает пассажиров рассказами о том, как в Кабуле догонял верблюда, а я молча смотрю в окно.

Город приближается.

На въезде в Москву автобус тормозит у милицейского поста. Внутрь заходит старшина. Лицо суровое, взгляд цепкий.

— Проверка документов! Готовим — все по очереди.

Мы с Сашкой молча подаем удостоверения. Старшина их внимательно изучает, проводит пальцем по краю страницы.

— А вы почему не в части? На каком основании в Москве?

— Задание. Направлены штабом, -отвечаю я.

Он кивает, возвращает документы и выходит.

— Тяжелый мужик. Ты видел, как он на меня смотрел?

— Ты бы на себя в зеркало посмотрел. У тебя лицо, как у нарушителя дисциплины.

Автобус трогается. Через час мы на автовокзале.

Город встречает серым небом и вечно спешащими людьми. Вокзал шумит, возле автобусов бегают пассажиры с чемоданами. Мы решаем ехать на метро.

— Метро, Беркут, это же подземный город! В Афгане бы такое увидели, все бы подумали, что это база под землей, — оглядывается по сторонам Сашка.

— Давай быстрее, надо в штаб успеть, пока там рабочее время. Здесь тебе не воинская часть, чтобы круглосуточно дежурить на посту.

В метро теснятся пассажиры, почти никто не обращает на нас внимания. Сашка, конечно, пытается завязать разговор.

— Товарищ, а какой поезд самый скоростной? — обращается Колесников к пожилому мужчине.

— Все они одинаково медленные. Иди, не стой!

Через сорок минут поднимаемся на поверхность в центре города. До штаба — ещё километр пешком.

Штаб — старое здание с высокими колоннами. Внутри — тихо.

— Ваши документы? — спрашивают нас на входе. Мы привычно вытаскиваем удостоверения и предъявляем их.

Рядовой смотрит, сверяет фотографии с нашими лицами, возвращает обратно.

— Идите вон к окошку, оформите разовый пропуск.

У окошка просят командировочное удостоверение.

Оно одно, только на меня. И только мне оформляют пропуск.

— А вы, молодой человек, — обращается к Колесникову несговорчивый лейтенант. — Подождите на входе, пока ваш товарищ выполнит поручение.

— А что так нельзя было — заодно на двоих оформить пропуск?

— Так и надо было командировочное на двоих оформлять, — усмехается лейтенант.

— Сашка, ты давай не нарывайся! — наклоняюсь я к нему. — Тут не место для твоих шуточек. Загремим по полной. Иди погуляй на свежем воздухе, остынь, — киваю на входную дверь.

— Скажешь тоже — не нарывайся! — недовольно бурчит Колесников, но идет на выход.

— Я скоро буду. Ты там далеко не уходи, — кричу ему вслед.

Он кивает и исчезает за дверью.

Я иду широкими коридорами, поднимаюсь на 3-й этаж, дохожу до приёмной и толкаю дверь.

— Я капитан Беркутов. Мне нужно лично передать секретный пакет генералу, — четко говорю я.

— Генерал Потапов, занят, — говорит адъютант. — Оставляйте свой пакет.

— Нет. Приказ — только лично в руки.

— Ждите, — сухо бросает лейтенант.

Сижу в приёмной генерала Потапова. Лейтенант-адъютант Сёмин — молодой лет двадцати двух. Он весь из себя важный, с безукоризненным пробором в волосах и в новеньких сапогах. Но, несмотря на показное спокойствие, в его глазах заметно любопытство. Пытается заглянуть в мои руки, я держу потёртую кожаную папку с секретным пакетом.