Слова звучат резко, но я не отступаю.

— Откуда у вас эта информация? Почему верите тому, кто это сказал, а не мне? — упрямо настаиваю я.

Подполковник наклоняется ближе.

— Беркутов, ты не понимаешь, где оказался. Здесь не ты диктуешь правила.

Делает паузу, будто смакуя каждое слово.

— И я хочу услышать от тебя лично, — жестко произносит он. — Что ты собирался сделать с Бахой?

На понт берет. Давит.

— Ничего не собирался, — отвечаю без колебаний.

— А если я скажу, что в преддверии операции «Хайлан» ликвидация такого человека могла бы сыграть нам на руку?

Я невольно напрягаюсь.

— Почему это? — спрашиваю, словно мне самому это безумно интересно.

— Баха — фигура очень опасная. Твой американец, конечно, язык, но такой язык… — Власов щурится. — Он знает слишком много, а верить ему — себе дороже. В самый ответственный момент может подвести, что тогда?

Голос Власова становится мягче, почти дружелюбным. Я бы даже сказал, вкрадчивым.

— Мы ведь понимаем, что на войне важны не только приказы, но и интуиция. А твоя интуиция подсказывала тебе одно — этот человек — опасный. Разве не так?

Смотрю прямо ему в глаза.

— Никак нет, товарищ подполковник. Мне и в голову не пришло бы ликвидировать Баху.

Он поднимает бровь, слегка наклоняется вперед, скрестив руки на столе.

— Почему?

— Потому что дорога из кишлака была буквально — дорогой в ад. Мы тащились через узкие ущелья, где нас простреливали со всех сторон. Блокпосты моджахедов, снайперы — рисковать в такой ситуации пленным американцем, который был моей прямой ответственностью, было глупо. Он был нужен командованию живым, и я это понимал.

— Логично, — кивает Власов, но не отводит взгляда. — Но ты, Беркутов, парень с характером. Я тебя знаю. Ты не всегда действуешь по правилам.

— Я действую по приказу.

В его лице что-то меняется.

— Ты можешь думать, что угодно, — продолжает он после паузы. — Но я тебе скажу одно. На войне, как и в жизни, доверие — это роскошь. Ты понимаешь, о чем я?

Слова ударяют в точку. Эти же слова я уже слышал накануне от начальника штаба Бессмертного.

Уж не друзья ли они? Даже лексикон один, чёрт возьми!

Сейчас он играет роль доброго следователя. А полковник Бессмертный — злого. Они разыгрывают один и тот же спектакль. Хотят выставить меня перед командиром неуправляемым бойцом. Несмотря на выполненное задание, хотят сделать меня виновным. Ищут предлог. Для чего им это понадобилось?

Что за…!

— Если я захочу тебя подставить, — Власов снова взламывает тишину, — я это сделаю так, что ты даже не поймешь, откуда прилетело.

— Значит, вы не хотите понять, что кто-то пытается меня подставить? — мой голос звучит спокойно, даже чересчур ровно.

— Кто? — он улыбается так, будто знает ответ. — Назови имя, и я проверю.

— Пока доказательств нет, — коротко отвечаю.

Власов медленно откидывается на спинку стула, сложив руки на груди.

— Тогда слушай и запоминай, Беркутов. Если ты решишь пойти против системы — тебя сомнут.

В этот момент в дверь стучат. Власов недовольно морщится, откидывается на спинку кресла.

— Войдите, — бросает он раздраженно.

В проеме появляется рядовой Мирошников.

— Товарищ подполковник, старшего лейтенанта Беркутова срочно вызывает командир.

Власов поднимает бровь.

— Зачем?

— Не могу знать, товарищ подполковник. Но вызов срочный.

— Что ж, Беркутов, иди. Потом продолжим.

— Есть, товарищ подполковник, — отвечаю, вставая. — Продолжим.

Его голос догоняет меня у самого выхода.

— Беркут, помни — здесь каждый за себя. Ошибка — и ты останешься один.

Может это ты один. А может за тобой целая система. Ну, или спрут. Смотря на кого ты работаешь.

А я со спецназовцами, и у нас братство.

Ну, да, в семье не без урода.

Затесалась какая –то крыса, всё равно достанем — вычислим, кто такой.

Я ухожу, чувствуя, как взгляд Власова прожигает мне затылок.

За спиной раздается звук двери, закрывающейся слишком резко, чтобы быть случайностью.

Что это было?

С чего вдруг такая напористая атака? Раз за разом. Ему прямо неймётся!

Кто –то натравливает особиста на меня, как бойцовскую собаку.

Или он сам игрок?

Мать твою!

Сегодня же надо нарисовать схему — «генеалогическое древо» — всех, кто собирает на меня компромат.

Больше нет случайностей и мелочей. Всё зашло слишком далеко.

Кто-то явно под меня роет, хочет убрать с дороги.

Я ему мешаю. Так сказал афганец в Кабуле.

И этот Хищник ближе, чем я думаю.

Здесь прямо в лагере — его осведомители. Они знают про меня всё. Поэтому он всегда опережают на шаг.

Особист подполковник Власов… Уж не он ли главный кукловод?

Может, он тоже попаданец? Откуда такая осведомленность, что во время осеннего штурма Хайлана — Баха точно уйдет?

Озадаченный иду по территории базы.

У дверей штаба меня встречает заместитель командира — подполковник Яровой Игнат Иванович. Лицо строгое, без привычной мягкости. В руках у него планшет.

— Проходи, Беркутов.

Что-то случилось, это ясно.

Вхожу в кабинет командира. Заместитель заходит за мной и плотно закрывает дверь.

— Разрешите войти, товарищ полковник, — говорю я.

— Входи.

Полковник Грачев смотрит на меня в упор.

— Беркутов, у нас ЧП на туркмено — афганской границе, — начинает он, не тратя времени на вводные. — Моджахеды прорвались через границу, вошли на нашу землю, убили пятерых срочников из погранвойск. Еще несколько человек увели с собой.

Он делает паузу, чтобы я успел осознать каждое слово.

Полковник Грачев, привыкший выдавать приказы коротко и четко, в этот раз отклоняется от привычной манеры. Он останавливается у стола, и, словно взвешивая слова, начинает рассказывать.

— Полчаса назад пришел доклад с туркменского участка границы, — говорит он. — Несколько моджахедов пересекли границу. Пятеро предположительно, но может быть больше.

Грачев поднимает на меня взгляд.

— Нашли слабое место.

Резко выдыхает.

— Взорвали мины на тропе, которую, казалось, никто не должен был найти. Под прикрытием ночи. Духи всё просчитали, дождались смены караула, выбрали самый сложный участок — пустынные холмы у реки.

— Там же только песок, — добавляю я.

— Именно, — кивает он. — Песок и ветер.

Полковник на секунду умолкает, будто собирается с мыслями, а потом продолжает.

— На караульный пост напали с двух сторон. Автоматные очереди, гранаты. Пять срочников — пацаны, двое только месяц назад прибыли из учебки. Они не справились.

От этих слов я непроизвольно напрягаюсь.

— Все погибли?

— Да, — бросает Грачев. — Пятерых убили на месте. Оружие забрали, радиостанцию унесли. И что самое скверное — уходили уже на нашу территорию, в сторону кишлака. На другом посту солдаты сдались без боя. Они их увели с собой.

Я молчу, понимая, что ситуация хуже некуда.

— Погранцы их преследовали?

— Пробовали, — отвечает Грачев. — Но духи воспользовались темной ночью и знали местность. Всё по классике. Разделились, часть отошла вглубь ущелья, другую потеряли из виду. Опасаются, что они идут к кишлаку. Пограничники решили не рисковать, ждут нас.

Он делает паузу.

— Говорят, у духов с собой что-то ценное.

— Что?

Грачев пожимает плечами.

— Раздобыли важные документы. Не исключено, что это разведка.

— Передадут информацию своим.

— Вот именно. Поэтому ты и твои ребята должны их найти первыми.

Я киваю.

Грачев переходит к деталям.

— Взрыв произошел около двух часов ночи. Двое срочников дежурили на вышке, остальные — в караульном помещении. Духи точно знали, что делали, первая граната — в окно комнаты, где спали ребята. Те, кто успел схватить оружие, приняли бой, но силы неравны.

— Погранцы вычислили маршрут?

— Примерный. Но, старший лейтенант Беркутов, если вы их не найдёте быстро, они уйдут обратно в Афганистан. Свою задачу они выполнили.